Год тигра и дракона. Осколки небес
Шрифт:
– ты… можешь?
– Люся моргнула, пытаясь осознать. Ведь и верно! Если не будет рыбок, соединенных в печать,то спустя много-много веков батюшка не найдет их, не привезет в Петербург,и тогда Люся и Таня, его дочери, не станут владелицами… нет, хранительницами! – этого амулета, не окажутся сперва в Шанхае, потом в империи Цинь,и все пойдет по-другому. Умом она понимала, о чем говорит Нюйва, но сердцем принять эту предопределенность, это вечное колесо, на котором распяты и люди, и боги, не могла никак.
–
– Я починила Небо, - просто ответила богиня.
– Неужели я не смогу исправить такую малость? Но ты должна мне помочь.
– Что?
– Садись, - Нюйва повелительно указала на место, где только что сидела.
– Заставь круг вертеться. Слепи их снова. Ты сломала печать, и только ты сможешь ее починить.
– Но… - она ещё пыталась хоть как-то возразить, но нога сама толкнула круг, а пальцы будто приросли к глине. И рыбки, маленькие пучеглазые рыбки, будто вынырнули из бесформенного месива. Одна темная, другая – светлая. Точно такие же, какими Люся из запомнила. Словно живые, они сами запрыгнули в подставленые ладони Нюйвы,и богиня впервые улыбнулась.
– Это… так лего! – воскликнула женщина, сама себе не веря. – Так легко…
– Да, – Нюйва кивнула.
– Это просто. Но это – всего лишь начало. Колесо поворачивается, круг вертится,и глина вновь хочет стать чем-то иным. Может, чашей, а мoжет – кувшином.
– Или человеком.
– Или так, - согласилась богиня.
– Тогда сделай это, - Людмила глубоко вдохнула, словно перед прыжком в холодную воду.
– Сделай то, чего хочет глина. То, чего хочу я. Слепи нас заново.
Нюйва молчала так долго, что Люсе показалось, будто богиня впала в оцепенениe от этих слов, и просьба обращена к статуе змееногого божества,и развеялась над Цветочной горой, словно дым курительной палочки – без следа и без ответа.
– Ты понимаешь, о чем просишь? – молвила богиня, когда Люся уже почти отчаялась услышать ответ. – Стать глиной в моих руках. Шагнуть в колесо. Обречь и себя,и его на сотни перерождений, прежде чем вы снова встретитесь? И через все эти жизни нести тень воспоминаний, которые могут и не стать явью?
– Я понимаю. И я не боюсь. Слепи нас заново.
Людмила снова сжала одной рукой гриву Верного, а пальцы другой переплела с пальцами Лю. И прежде чем мир обрушился вокруг них, прежде, чем мокрая тяжелая глина отняла у нее дыхание, в последний миг перед тем, как она сама стала глиной, успела ощутить, как он сжал ее руку в ответ. Намертво. Навсегда.
Тьян Ню. Осколки небес
Северо-восточная часть провинции Аньхой, Китайская Республика, февраль 1933 года
Ван-гегемон Западного
– Что это за штуковина?
– спросил он, показав пальцем на едущий грузовик.
– Это повозка такая, она движется сама, без лошадей, – пролепетала Татьяна. – Внутри у неё... механизм.
– на лошадях-то хоть еще ездят?
Небеснaя дева рьяно закивала.
– Это хорошо, – удовлетворенно вздохнул Сян Юн...
… Когда он проснулся, Таня уже сушила намoкшую обувь возле кoстра. В oтличие от второго века до рождества Христова, в веке 20-м температура была плюсовой, ветер – теплым, и светило солнце. Почки на гинкго набухли и готовы были вот-вот лопнуть. Весна выдалась ранней.
– Мы на Небесах?
– спросил чуский князь, как следует оглядевшись.
– Не совсем, - уклончиво ответила Татьяна.
– Я тебе всё объясню, а ты послушай и не перебивай, хорoшо.
– Договорились, – кивнул Сян Юн покладисто. – Рассказывай.
Слушать он умел очень внимательно, с тем самым, невынoсимым для любого европейца, непроницаемым выражением на лице, когда нипочем не догадаешься о мыслях и чувствах китайского собеседника. Ни краткий курс богатой истории Поднебесной, ни личное участие богини Нюйвы в приключениях двух русских девушек, ни бездна времени, кoторую они вместе только что перемахнули, казалось, особого впечатления на Сян Юна не произвели.
– И как называется теперь эта страна? – спросил он.
– Джунго.
– Ага. И какой год сейчас?
– Не знаю, - честно ответила Танечка.
– Возможно, 1925, но точно я не могу сказать.
И тут же принялась объяснять систему западного летосчисления, и что империи и императора больше нет, а есть республика и народное правительство... кается. За несколько лет отсутствия в бурлящем почище, чем во времена войны Хань и Чу, Китае многое могло измениться в любом политическом направлении. Страной могли править и коммунисты,и Гоминьдан, и военные клики.
– Превосходно, - молвил ван-гегемон и почесал затылок.
– Значит, снова времена больших перемен.
– Ты ведь на меня не обижаешься?
Таня хоть и не чувствовала себя виноватой, но все-таки она столько времени врала – и про Небеса,и про Персики Бессмертия,и про многое другое.
– На всё воля Небес, - задумчиво ответил муж и встал.
– Ничего не бывает прoсто так.
Какое-то время он ходил кругами вокруг костра, заложив по привычке руки за спину. Не ругался и не метался, что пугало еще сильнее. Он пробовал на вкус речную воду, погладил ствол старой ивы, потер в ладонях желтый листок гинкго.