Гоголь. Мертвая душа
Шрифт:
В полной растерянности Гоголь остановился в тени перед окном Элеоноры. Нигде в доме не горели огни. Где-то далеко брехала собака, да сонно вскрикивали лягушки. От пруда тянуло сыростью, штанины намокли в росистой траве, изо рта шел радужный парок. Он почувствовал, что озяб, и подумал, что разумнее всего вернуться, пока не поздно. Но тут его глаза различили белый силуэт в черном окне. Это была Элеонора. Она его ждала! Отбросив опасения и предрассудки уездной барышни, она рискнула принять его у себя глухой ночью и даже приоткрыла окно, как
Он двинулся к ней и увидел, что она отступила в глубину комнаты и пропала там, Рама болталась отворенная. Переборов желание бежать, он вышел из тени, поставил ногу на выступ стены, взялся за подоконник и привстал, приблизив лицо к стеклу. В темноте проступали очертания разостланной постели и фигуры, сидящей на ней. А что, если это не Элеонора? Вот будет скандал!
Гоголь толкнул оконную створку и прошептал:
– Это я!
– Залазьте скорее! – донеслось из комнаты. – И тише, ради всего святого, тише!
Он поставил колено на подоконник и проскользнул внутрь. Элеонора продолжала сидеть, глядя на него снизу вверх. Ее глаза влажно блестели в темноте.
– Я пошла на это только ради вас, Николай Васильевич, – прошептала она. – Я знаю, что вы человек чести и не замышляете ничего дурного. Теперь говорите, для чего вы назначили свидание? Что побудило вас нарушить все возможные правила приличия?
Ее дыхание пахло молоком и мятой.
– Поверьте, Элеонора, если бы не крайняя нужда, я бы никогда не пошел на этот шаг, – заверил ее Гоголь.
– Вот как? – отозвалась она, и в голосе ее ему почудилось разочарование.
– Мы с другом приехали в Бендеры не просто любопытства ради, – произнес он шепотом. – У нас здесь важное дело.
– Да? – ее голос упал до едва слышного шелеста.
«Чем-то я ее огорчил, – догадался Гоголь. – Нет, она просто напугана до смерти. Она же совсем еще дитя. Семнадцать лет. Боже мой, как успокоить ее?»
Подчиняясь порыву, он опустился перед Элеонорой на колени и взял ее за вялую, холодную руку с Неживыми пальцами.
– Элеонора, – прошептал он, – не откажите мне в одной малости...
– Малости? – переспросила она плачущим голоском.
– Я хочу задать вам несколько вопросов и получить на них ответы.
– Да! – выдохнула она. – Вы же сами видите, жестокий. Да, да! Вот я вам и призналась. Вы довольны?
Гоголь, растерявшись, потерял равновесие и чуть не сел на пол. Разговор принимал неожиданный и даже рискованный оборот. Багрицкий был прав. Эта прекрасная девушка питала к Гоголю нежные чувства!
Он поспешно отпустил ее руку, оставаясь у ее ног.
– Это вопросы другого свойства, – выдавил он из себя.
– Другого? – переспросила Элеонора.
Он понял, что она совершенно сбита с толку, и поспешил объясниться. Подчиняясь наитию, он жарко шептал, что не имеет права говорить о чувствах под покровом ночи, втайне от всех, как вор, что такие вещи следует делать открыто, но теперь не до любви.
–
– Страшные дела творятся у вас в городе, – перешел Гоголь к главному. – Необходимо остановить преступников. Вы, должно быть, слышали про мертвых душ, Элеонора? Только не говорите, что нет. Все вокруг начинают отводить глаза и лгать, едва лишь речь заходит об этом. Но вы не такая, правда? Ведь я могу на вас положиться?
– Да... То есть нет... Поспрашивайте лучше других, Николай Васильевич. Я боюсь. Каждый, кто говорит на эту тему, подвергает себя смертельной опасности.
– Я защищу вас, сударыня. Положитесь на меня. Она посмотрела на него круглыми глазами:
– Вы? От Него?
Гоголь почувствовал себя задетым, хотя не подал виду.
– Ежели вы не доверяете мне, Элеонора, то знайте, что Багрицкий не секретарь мне, он лишь разыгрывает предписанную ему роль. На самом деле он лихой рубака, привыкший глядеть смерти в лицо.
Девушка покачала головой;
– Вы не поняли, Николай Васильевич. Против Него нет защиты. Он все обо всех знает, ничего от Него не утаить. Он и наш разговор сейчас может слышать.
– Каким образом? – быстро спросил Гоголь. – Кто он, скажите мне, бога ради, и вы посмотрите, сударыня, на что мы с другом способны. Я и он имеем честь состоять в... Впрочем, это не важно. Одним словом, нам не страшен сам черт. Доверьтесь нам. Прошу.
Он опять взял девушку за руку и сел рядом, чтобы вернуть кровообращение затекшим ногам.
– Но вам ведь и так все известно, раз вы здесь, – пробормотала она.
– Только в самых общих чертах, – признался Гоголь. – Мы знаем, что беглые крепостные, каторжники и прочий сброд находят в Бендерах самый теплый прием. Какой-то негодяй продает им метрики умерших людей, и они тем самым обретают новую жизнь под другими именами. Благодаря этим уловкам схватить их невозможно. Этому пора положить конец.
Элеонора повернула к нему лицо и прошептала:
– Ничего-то вы не знаете, Николай Васильевич. Все гораздо хуже. И гораздо страшнее.
Гоголь почувствовал, как сердце его сбилось с ритма при этих словах.
– Так скажите, – потребовал он. – Я должен знать.
– Вы меня совсем не любите, – печально промолвила девушка. – Иначе не подвергали бы такому риску.
– Я буду оберегать вас как зеницу ока! – воскликнул Гоголь. – Ни один волос не упадет с вашей головы.
– Тише! – шикнула Элеонора. – И не волнуйтесь так. Я скажу вам. Вы ведь знаете, что я не в состоянии отказать вам ни в одной просьбе, – она решительно перебросила косу с одного плеча на другое. – Так слушайте же. В нашей местности живет настоящее исчадие ада. Последователь самого Калиостро, вообразите только. Он поднимает мертвых из могил и заставляет служить себе...