Гоголь. Мертвая душа
Шрифт:
– Зачем? – пролепетал Гоголь.
Волосы зашевелились на его голове.
– Зачем? – переспросила Элеонора. – Чтобы мертвецы выполняли все его пожелания. Пока что их немного, потому что, говорят, они живут недолго, и их постоянно нужно менять, но в будущем здесь целая армия появится, и тогда...
Она замолчала и стала медленно опрокидываться на спину. Гоголь придержал ее за талию и заглянул в лицо. Ее глаза были готовы закатиться.
– Там! – пискнула она, показывая рукою.
Гоголь медленно повернул голову, и его обдало холодом. Окно было открыто. В проеме торчала человеческая фигура с непокрытой взлохмаченной
Погоня была не слишком долгой. Добежав до пруда, беглец, не раздеваясь, сиганул с мостков в воду и поплыл, разбрасывая руками отражения звезд и разбитой луны. Гоголь был вынужден остановиться. Он был плохим пловцом и не представлял себе, способен ли продержаться на воде в одежде и обуви. Беглец был уже на середине пруда, когда Гоголь побежал в обход, но очень скоро увяз в болотце и был вынужден повернуть вспять. Вода в пруду все еще была неспокойна, мерцая и переливаясь в лунном свете, однако никто уже никуда не плыл, только камыши трещали на другом берегу.
Гоголь задумался. Кто мог подслушивать их разговор и подглядывать за ними? Повторялась история с выстрелом картечью и подсыпанным ядом. Неизвестный враг знал обо всех действиях Гоголя и Багрицкого, как будто следил за ними через магический кристалл. Почему бы и нет? «Последователь Калиостро» – сказала Элеонора. Несомненно, это его происки. Он шпионит за приезжими из столицы и делает все, чтобы не подпустить их к своей мрачной тайне.
Подчиняясь инстинкту благоразумия, Гоголь сел на мостки и как следует помыл сапоги и почистил штаны, чтобы не натоптать в доме и не вызвать ненужных расспросов. Окно Элеоноры было уже закрыто, и он не рискнул докучать ей, а сразу поднялся на крыльцо. Входная дверь все это время оставалась отворена. Гоголь задвинул засов, прокрался к себе, разделся и лег. Крайне возбужденное состояние мешало ему погрузиться в сон сразу. Не прошло и часу, как он, Гоголь, держал за руку трепетную девушку в одной рубашке, а потом отважно преследовал головореза, который улепетывал от него, как швед под Полтавой. Попробуй усни после таких событий!
И все же Гоголь довольно скоро провалился в сон, а там, из темноты, будто из черного колодца, на него выплыло лицо Элеоноры, и она крикнула так пронзительно, что он вздрогнул и пробудился. Была ночь, луна ушла за дом, за окном стояла темень. Гоголь почувствовал, что ему страшно, почти так же страшно, как было в Петербурге, когда вся жизнь его превратилась в один сплошной кошмар. Он поспешил уснуть, и на этот раз ему уже ничего не приснилось.
Глава XVI
Поздним утром, когда солнце взошло уже достаточно высоко, Гоголя разбудил осторожный, но настойчивый
– Был вчера у нее?
Не было необходимости уточнять, кого он имеет в виду.
– А что? – спросил Гоголь на всякий случай.
Поведение товарища было странным. Он выглядел встревоженным и даже напуганным, в довершение к этому откуда-то снизу доносились рыдания и завывания нескольких женских голосов. «Я сплю», – сказал себе Гоголь. Но за окном сиял солнечный осенний день. А Багрицкий не спешил с ответом, сверля его взглядом.
– В чем дело? – насел на него Гоголь, сам не заметив, как перешел на шепот. – Можешь ты объяснить мне, что происходит, Алексей?
– Элеонора мертва, – ответил Багрицкий, не сводя с него глаз. – Утром ее нашли лежащей поперек кровати с синими пятнами на шее, как если бы ее душили.
Услышав это, Гоголь испытал настоятельную потребность сесть на кровать. Ноги под ним стали как ватные.
– Боже, – прошептал он. – Несчастное создание!
Его потрясенный вид подействовал на Багрицкого. Он пересел на кровать к Гоголю, обнял его и попросил:
– Расскажи мне все, Николай. Не скрывая ничего. Будет следствие, как ты сам понимаешь. Мы должны предусмотреть все. Итак, ты был у Элеоноры?
– Да, – пробормотал Гоголь. – Она прислала мне письмо, в котором выразила согласие принять меня ночью.
– Где оно? – перебил Багрицкий.
– Я его сжег, Алексей. На всякий случай. Чтобы никто не увидел.
– Это правильно, это очень хорошо.
– Стой! – вскричал Гоголь. – Все как раз очень плохо. Ведь моя записка осталась у Элеоноры. Если ее найдут...
– Не найдут, успокойся.
С этими словами Багрицкий достал из кармана знакомую бумажку, встал и подошел к столу, чтобы воспользоваться спичками. Во время паузы были отчетливо слышны стенания Надежды Константиновны внизу. Остальные женские голоса создавали рыдающий хор для ее безутешного голоса. Мужчин было слышно едва-едва. Гоголь потянул себя за ворот, чтобы свободнее дышалось.
– Теперь рассказывай, – потребовал Багрицкий, перекладывая горящий клочок из руки в руку, а потом кроша пепел в помойное ведро. – Скорее, Николай. Нам нужно успеть подготовиться.
Гоголь поведал ему о вчерашних событиях, упомянув о страхе девушки перед таинственным последователем Калиостро и закончив погоней до пруда.
– Никто тебя не видел, когда ты возвращался? – быстро спросил поручик.
– Кажется, нет, – пробормотал Гоголь.
– Кажется ему! Вспоминай.
– Никто.
– Хорошо, – решил Багрицкий. – Будем считать, что нам повезло. Ты в этих сапогах за злоумышленником бегал?
– В этих, – подтвердил Гоголь.
– Правильно сделал, что помыл, Николай. Но лучше бы ты никуда не бегал.
– Почему? Как так? Я должен был изловить мерзавца!
– Изловил? – спросил Багрицкий насмешливо. – В том-то и фокус. Он тебя отвлекал.
– Отвлекал? Хочешь сказать...
– Да! Тебя выманили из комнаты Элеоноры, чтобы расправиться с ней, пока ты бегаешь по саду.
– Господи! – Гоголь схватился за голову. – Так это моя вина!
– Замолчи! – велел Багрицкий. – Не время раскисать. Тебя могут услышать. В данной ситуации это бросит на тебя такое пятно, что вовек не отмоешься.