Голоса прошлого
Шрифт:
– Не везде, – с законной гордостью ответил мальчик. – В нашей области – только здесь.
Андрей шагнул к жерлу и окунул вспыхнувшие алым пламенем руки прямо в бурлящий котёл. Зачерпнул багровой магмы и начал мять её, придавая ей форму. Огненные капли срывались с его ладоней, с шипением прожигая мягкую землю. Мгновение, и в руках мальчика расцвёл сверкающий цветок, маленький колокольчик из тех, что я видела по пути сюда. Я поняла, что будет дальше. Поделка остынет, и можно будет носить с собой на цепочке, как украшение. Я хотела поблагодарить младшего Жарова, но что– то обеспокоило меня, какое– то очень неприятное чувство чужого постороннего, крайне недоброго взгляда. Я обернулась, и крик замер в глотке, вырвавшись лишь слабым перепуганным хрипом.
Прямо передо мною стояло чудовище. Огромный зверь в косматой, свалявшейся, когда– то снежно– белой, а сейчас желтовато– грязной шубе, с маленькими злобными глазками и чёрным носом. Толстые лапы оканчивались впечатляющими кинжалами когтей. Зверь скрадывал нас по всем правилам тайной охоты и сейчас, когда его внезапно обнаружили, очень обиделся. Поднялся столбиком, заслонив собой небо, и гневно заревел.
Я полетела в сторону и вниз, торчавшие из земли камни неласково приняли меня. Андрей встал перед чудовищем, вскинув руки, и перед ним вспыхнул беспощадно– яркий пирокинетический щит. Животное взбесилось мгновенно, взревело ещё громче прежнего и от него пошло гигантской волной громадное, изжелта– белое пламя. Боже! Чокнутая планета, здесь даже хищники пирокинетики!
В ужасе я увидела, как алый щит Андрея погас. «Я пока ещё нестабильно держу поток», – пронеслись в сознании его слова. Не рассуждая, я прыгнула вперёд, прикрыла мальчишку, и удар чудовищного жара едва не вмял меня в землю. Долго мне не продержаться. И тогда, не иначе как со страху, я заставила себя ощутить сердце зверя, как делала на диагностике пациентов, имевших проблемы с этим органом. В госпитале я поддерживала засбоивший насос, давала человеку шанс пережить приступ и дождаться реаниматолгов. А здесь я встроилась в ритм звериного пульса за тем, чтобы остановить его…
Хищник захрипел, выкатывая налитые кровью глаза. И умер. Гигантская туша рухнула на землю, содрогаясь в конвульсиях. Растянувшееся в длинную пёструю ленту время сжалось и прыгнуло вперёд. Я бросилась к упавшему Андрею, схватила его и поволокла прочь, подальше от чудовища. Мальчишке попало когтистой лапой, кровь выплёскивалась толчками. Дерьмо, шлак в вентиляции, скальпель в заднице, бедренная артерия!
Я очнулась рывком. Лежала на земле, под головой чувствовалось что– то мягкое, в теле, как всегда после экстремальной паранормальной коррекции, разливалась мерзкая слабость. В пронзительной синеве неба плыли пушистые облака, подсвеченные дневным Солнцем. Я попыталась сесть, и голова тут же взорвалась болью. Медведь… вулкан… каменный цветок…
– Лежи, – хмуро сказал Андрей. – Я вызвал машину из посёлка. Скоро приедут.
– Не хочу, – я всё– таки села, обхватывая больную голову. – Не буду! Нога как?
– Штаны в кровище, – с неудовольствием ответил он. – А так ничего…
От раны не осталось даже шрамов, я перестраховалась. А штаны действительно испорчены. Отмыть застывшую кровь будет очень непросто. Равно как и залатать прореху.
– Это что такое было? – с отвращением спросила я.
– Медведь, – пояснил мальчик. – Белый…
Тут я увидела тушу, и меня замутило. Еле успела отвернуться. Пропал сегодняшний завтрак…
Андрей принёс воды из ближайшего озерка. У него был с собой термосок с горячим кофе, кофе он безжалостно выплеснул и принёс воды. Вода была тёплой, с отчётливым солёным привкусом. Но я смогла умыться и немного попить. На дохлого медведя старалась не смотреть.
– У вас что, животные тоже с паранормой? – спросила я.
– Да, – кивнул Андрей.
– Все?
– Почти.
Я вдруг заметила у него в руках оружие.
– Ты что? Ты… думаешь, могут ещё придти?
– Могут. Весна, они сейчас голодные.
– Почему вы их не уничтожите? – вырвалось у меня.
– Нельзя, – серьёзно ответил мальчик. – Уничтожишь медведя, и копытные весь ягель сожрут, сами дохнуть начнут потом. Плохо.
– Ну а так вон, чуть не сожрал нас. Хорошо, что ли.
– Я виноват, – хмуро сказал он. – Расслабился. Не подумал…
В небе появились авиетки службы спасения. Они спешили на вызов. За нами…
***
Весна в северном полушарии Терры прозрачна, холодна и безветренна. В светлом небе, у горизонта, – полная Луна, огромная из– за атмосферной рефракции. И – нежный аромат цветущего сада в чистом неподвижном воздухе…
Я стояла на дорожке, ведущей к дому, и чувствовала, что не забуду красоту этого вечера уже никогда. Я не знала и не как– то не предчувствовала скорые события, которые уже точно не дадут забыть этот вечер. Просто красота уходящего дня вдруг пронзила, достав до самого сердца.
Лёгкий морозец, светлые, даже на взгляд тёплые окна дома, глухое уханье какой– то ночной птицы, звонкий собачий лай, несущийся от соседнего домовладения, у самих Жаровых собаки были небрехливые, спокойные серые волкодавы, а мелких собачек они не держали. Зато много было саламандр. Верткие юркие ящерки сновали везде, где только было можно, и где нельзя. У самой Ане была старая дама по имени Грин, почтенный матриарх саламандрового племени, досталась ей от старшей Жаровой. Да, саламандры тоже несли в себе пирокинетическую паранорму. Но не ярко выраженную, огнём не плевались, а просто были очень горячие. Одна такая прошлась по моим коленям, когда мы все сидели за ужином в большой столовой. Я согнала, поскольку она, судя по всему, собралась улечься и немного подремать. Пусть другое место греет, мне ожог был ни к чему…
По дорожке я вышла из сада, пошла ко входу. Низкие фонарики по краям накатанной тропинки лили тёплый жёлтый свет. У крыльца стояли двое, и я, услышав их разговор, остановилась, не решаясь вмешаться. Над крыльцом горел свет, а я стояла в темноте, меня было не видно. Да и тем двоим было не до подозрительных взглядов в темноту.
Старший Жаров воспитывал младшего.
– Почему ты бросил оружие и ушёл от него дальше двух шагов? Почему не следил и не вслушивался? Учишь его, учишь. А он того и гляди так и помрёт остолопом.