Голубой Лабиринт

Престон Дуглас

— Как это ни печально, но естественная среда обитаний тех растений, которые я изучаю, превращается в болота, сгорает или уничтожается во время вспашки с ужасающей скоростью. Бог знает, сколько возможных лекарств от рака уже исчезли с лица Земли. В музее собрана самая уникальная этноботаническая коллекция в мире. Конечно, коллекцию не для меня создавали, а просто собирали местные лекарства и чудесные противоядия из разных племен по всему миру. Но она идеально подходит для моего исследования. В коллекции музея есть растения, которые в природе больше не встречаются. — Она замолчала, напоминая себе, что далеко не все разделяли ее страсть к работе.

Д'Агоста

сцепил пальцы рук.

— Ну, раз уж так, твои регулярные появления здесь для меня очень полезны.

— Каким это образом?

Он слегка наклонился к ней.

— Ты слышала о недавнем убийстве, так?

— Ты говоришь про Вика Марсалу? Я работала с ним, когда я еще была аспирантом в отделе антропологии. Я была одной из тех немногих, с кем он мог поладить. — Марго покачала головой. — Я не могу поверить, что кто-то мог убить его.

— Ну, я отвечаю за расследование. И мне нужна твоя помощь.

Марго не ответила.

— Похоже, Марсала работал с одним из приходящих ученых незадолго до смерти. Он помогал этому ученому найти и изучить один образец из антропологической коллекции - скелет мужчины, готтентота. Агент Пендергаст помогает мне с этим делом и он, кажется, заинтересовался этим скелетом.

— Продолжай, — сказала Марго.

Д'Агоста помедлил.

— Просто… ну… Пендергаст пропал. Уехал из города позавчера ночью, не сообщив, как его найти. Ну, ты знаешь, в его стиле. Кроме того, мы только вчера узнали, что документ того ученого, с которым работал Марсала, поддельный.

— Поддельный?

— Да. Поддельное удостоверение. Он представился доктором Джонатаном Уолдроном, антропологом из университета около Филадельфии, но настоящий доктор Уолдрон ничего не знает об этом. Я сам говорил с ним. Он никогда не был в музее.

— Откуда ты знаешь, что он не убийца, а не просто утверждает, что не причем?

— Я показывал его фотографию сотрудникам отдела антропологии. Это абсолютно другой человек. Он на фут ниже и на двадцать лет старше.

— Странно.

— Да. Зачем притворяться кем-то другим, для того, чтобы просто посмотреть на скелет?

— Вы полагаете, что этот фальшивый ученый и есть убийца Марсалы?

— Я пока ни в чем не уверен. Но это чертовски хорошая зацепка, первая, которая у нас появилась. Так что… — он запнулся, — я бы хотел узнать, не захочешь ли ты взглянуть на скелет?

— Я? — спросила Марго. — Почему я?

— Потому что ты антрополог.

— Да, но моя специальность – этнофармакология. Я не проводила никаких антропологических исследований с окончания школы.

— Готов поспорить, что ты утрешь нос большинству из здешних антропологов. Кроме того, тебе можно доверять. Ты здесь, ты знаешь музей, но не работаешь в нем.

— Но я очень занята своими исследованиями!

— Просто один взгляд со стороны. Мне очень важно твое мнение.

— Я, в самом деле, не понимаю, как старый скелет готтентота может быть связан с убийством.

— Я тоже этого не понимаю. Но пока это единственная зацепка. Слушай, Марго, сделай это для меня. Ты знала Марсалу. Прошу тебя, помоги мне раскрыть его убийство.

Марго вздохнула.

— Ну если так, то как я могу тебе отказать?

— Спасибо. — Д’Агоста улыбнулся. — О, и я плачу за обед.

Глава 17

Одетый в потертые джинсы, грубую хлопковую рубашку с заклепками, и старые ковбойские сапоги, агент А. К. Л. Пендергаст осматривал море Солтона с покрытой густой жестковатой травой окраины Национального

заповедника дикой природы Сонни Боно. Можно быловидеть как коричневые пеликаны, кружа и плача, парят над темными водами. Была половина одиннадцатого утра, а температура установилась на комфортных 27 градусах.

Море Солтона было и не морем вовсе, а скорее внутренним озером. Оно образовалось случайно на рубеже двадцатого века, когда в результате сильных дождей, плохо продуманная сеть оросительных каналов разрушилась, направив воды реки Колорадо в низменность Солтон, затопив городок Солтон, и в итоге сформировалось озеро площадью почти четыре тысячи квадратных миль. За последующие годы регион стал богатым, и ряд курортов и городов отдыха выросли вдоль его берегов. Но так как вода постепенно отступала и становилась все более соленой, города были брошены на произвол судьбы, отдыхающие перестали приезжать, и курорты обанкротились. Сейчас эта земля – с ее бесплодными пустынными холмами и берегами, инкрустированными кристаллами соли, окаймленная полуразрушенными трейлерными парками и заброшенными курортами 1950-х годов – выглядела, как мир после ядерного армагеддона. Эта обезлюженная, мертвая земля, выжженная добела, жестокий пейзаж, где никто не жил – стала местом спасения тысяч и тысяч птиц.

Пендергаст нашел это наиболее привлекательным.

Агент забрал мощный бинокль и вернулся к своему автомобилю – перламутровому Кадиллаку Де Вилль 1998 года выпуска. Он вернулся к шоссе 86 и продолжил путь к Имперской долине, следуя вдоль западного края моря. По пути он останавливался в придорожных забегаловках и печально выглядящих магазинах антиквариата, где проводил время, осматривая товар, расспрашивая о предметах в коллекциях и оставленных в залог индийских ювелирных изделиях, раздавая визитки, и изредка что-то покупая.

Около полудня, Пендергаст направился в долину Кади по безымянной проселочной дороге. Проехав еще пару миль, он припарковался у подножия холмов Скэррит, состоящих из ряда голых хребтов и вершин, ободранных эрозией и лишенных жизни. Взяв бинокль с пассажирского сиденья, агент вышел из автомобиля и стал подниматься по склону ближайшей возвышенности, замедлившись, когда он приблизился к вершине. Спрятавшись за большим камнем, он поднес бинокль к глазам и медленно выглянул из-за гребня.

На востоке предгорья перетекали в пустыню и, приблизительно в миле отсюда, в мрачные берега самого моря Солтон. Ветреные смерчи проползали через солончаки, поднимая вихри пыли.

Под ним, на полпути между холмами и берегом расположилось странное строение, напоминающее розу из пустынных этажей, обветренное и полуразрушенное. Это была огромная, раскинувшаяся абстракция из бетона и дерева, когда-то окрашенная в яркие цвета, но теперь обесцвеченная почти до белого цвета, усыпанная крышами, минаретами и пагодами, как какая-то фантастическая помесь китайского храма и салона аттракционов Эсбери-парка. Это был бывший Солтон Фонтенбло. Шестьдесят лет назад, это был самый роскошный курорт на побережье моря Солтон, известный как «южный Лас-Вегас», посещаемый звездами кино и мафиози. Фильм «Элвис» был снят на его пляжах и вместительных верандах. Рет Пэк пели в его залах, а такие люди, как Фрэнк Костелло и Мо Далитц проворачивали сделки в его подсобных помещениях. Но потом море отступило от курортного элегантного пирса, увеличение солености убило рыбу, которую волны выбросили в зловонные, гниющие кучи, и курорт был оставлен солнцу, ветрам и перелетным птицам.