Горбун, Или Маленький Парижанин
Шрифт:
Госпожа Франсуаза по-матерински покачала головой.
— Время есть время, — проговорила она. — Все мы смертны. Нельзя так травить себе душу прошлым.
Берришон, вертя в руке свою шапочку, заметил:
— Моя милая бабушка говорит, как настоящий проповедник.
— И когда шевалье де Лагардер, — продолжала Франсуаза, — лет пять назад вернулся сюда и спросил, не соглашусь ли я пойти в услужение к дочери покойного герцога, я сразу согласилась. Почему? Да потому, что мой сын Берришон рассказал мне, как оно было. Умирающий герцог окликнул шевалье по имени и назвал его своим братом.
Принцесса прижала руки к груди.
— И еще, — говорила Франсуаза, — он сказал: «Будь отцом для моей дочери и отомсти за меня». Берришон никогда не врал, благородная госпожа. Да и что за прок ему было врать? Вот мы и отправились вместе с Жаном Мари. Шевалье де Лагардер считал, что Аврора уже слишком взрослая, чтобы жить с ним одной.
— И он хотел, — вмешался Жан Мари, — чтобы у мадемуазель был паж.
Франсуаза улыбнулась и пожала плечами.
— Мальчик любит поболтать, — сказала она, — извините его, благородная госпожа. И вот мы отправились в Мадрид, испанскую столицу. Господи, как я плакала, когда увидела бедную девочку! Вылитый молодой господин! Но об этом я должна была помалкивать. Господин шевалье ничего и слышать не хотел.
— А как все то время, что вы жили вместе, — помедлив, спросила принцесса, — вел себя этот человек, господин де Лагардер?
— Господи Боже, — воскликнула Франсуаза, — да что вы, благородная госпожа, ничего такого не было и в помине, клянусь собственным спасением! Я тоже так подумала бы, ведь мы с вами матери, но за шесть лет я полюбила господина шевалье, словно он мне родной, даже сильнее. Если бы такие подозрения появились у кого другого, а не у вас… Простите меня, — опомнилась почтенная женщина и сделала реверанс, — я забыла, с кем говорю. Этот человек — просто святой, сударыня, рядом с ним ваша дочь была в полной безопасности, словно рядом с собственной матерью. Он был воплощением уважения, доброты и нежности, ласков и чист!
— Вы правильно делаете, что защищаете того, кто достоин лишь всяческого порицания, — холодно проговорила принцесса. — Но я хочу знать все до мельчайших подробностей. Моя дочь вела уединенный образ жизни?
— Одна, всегда одна. Одиночество ее даже печалило. И можете мне поверить…
— Что такое? — насторожилась Аврора де Келюс. Госпожа Франсуаза бросила взгляд на донью Крус; та стояла все так же неподвижно.
— Послушайте, — продолжала почтенная женщина, — девчонка, которая пела и плясала на площади Пласа-Санта, неподходящая компания для наследницы герцога.
Принцесса повернулась к донье Крус и увидела, что у той на ресницах блестят слезы.
— Значит, вам больше не в чем упрекнуть своего хозяина? — спросила принцесса.
— Упрекнуть? — возопила госпожа Франсуаза. — Да никакой это не упрек! К тому же девчонка приходила не так часто, и я всегда следила…
— Ладно, моя милая, — перебила принцесса, — благодарю вас, ступайте. Вы и ваш внук будете отныне жить у меня в доме.
— На колени! — вскричала Франсуаза Берришон и сильно толкнула Жана Мари.
Принцесса остановила ее благородный порыв, и по ее знаку Мадлена Жиро увела из комнаты старуху и ее наследника. Донья Крус тоже направилась к двери.
— Куда же вы, Флор? — спросила принцесса.
Но донья Крус не остановилась, как будто ничего не слышала.
Принцесса обратилась к ней снова:
— Разве вас не зовут так? Идите сюда, Флор, я хочу вас поцеловать.
Девушка заколебалась; тогда принцесса встала и обняла ее. Донья Крус почувствовала, что лицо принцессы залито слезами.
— Она любит вас, — шептала счастливая мать, — это написано здесь, на этих страницах, которые теперь всегда будут лежать у моего изголовья; в них она излила свою душу. Вы, цыганка, ее любимая подруга. Вам повезло больше, чем мне, вы видели ее еще девочкой. Скажите, Флор, она была хороша собой?
И, не дав цыганке ответить, принцесса продолжала с материнской страстностью, могучей и глубокой:
— Я хочу полюбить все, что любит она. Я люблю тебя, Флор, моя вторая дочь. Поцелуй меня. А ты — ты сможешь меня полюбить? Если бы ты знала, как я счастлива, как мне хотелось бы, чтобы все кругом было радостно! И даже этого человека — понимаешь, Флор? — человека, который отобрал у меня сердце дочери, я готова полюбить, раз она этого хочет!
5. СЕРДЦЕ МАТЕРИ
Донья Крус улыбнулась сквозь слезы. Принцесса, как безумная, прижала ее к груди.
— Поверишь ли, Флор, — прошептала она, — что ее я пока не смею так целовать. Не сердись: целуя твой лоб и щеки, я целую ее.
Внезапно принцесса отстранилась, чтобы получше разглядеть цыганку.
— Так ты плясала на площадях, девочка? — задумчиво проговорила она. — У тебя ведь нет семьи. Неужто я любила бы ее меньше, если бы она жила, как ты? Боже, Боже, каким безумным может быть рассудок! На днях я сказала: «Если дочь де Невера хоть на миг позабыла о гордости своего рода…» Нет, дальше повторять я не стану, у меня стынет кровь, когда я подумаю, что Господь мог поймать меня на слове.
Принцесса повлекла девушку к алтарю и встала на колени.
— Невер! Невер! — воскликнула она. — Я вновь обрела твою дочь, нашу дочь! Скажи же Господу, что сердце мое преисполнено радости и благодарности!
В эту минуту принцессу не узнал бы даже ее лучший друг. Кровь окрасила румянцем ее щеки. Она была опять молода и прекрасна, ее взор сиял, хрупкое тело волновалось и трепетало. Голос принцессы приобрел мягкие, приятные краски. На какой-то миг она забылась в восторге.
— Ты христианка, Флор? — через несколько мгновений спросила принцесса. — Да, теперь я вспомнила, она писала, что ты христианка. Сколь благ наш Господь, не правда ли? Дай сюда ладони, пощупай, как стучит мое сердце.
— Ах, — воскликнула, заливаясь слезами, бедная цыганка, — если бы у меня была такая мать, как вы, сударыня!
Принцесса снова прижала ее к сердцу.
— Она говорила с тобою обо мне? — спросила она. — О чем вы беседовали? Когда вы повстречались, она ведь была совсем маленькой. Знаешь, — опять перебила себя принцесса, чувствуя лихорадочную потребность говорить, — мне кажется, она меня боится. Если так будет продолжаться, я умру. Поговори с нею обо мне, Флор, моя крошка Флор, я прошу тебя!