Гордость Карфагена
Шрифт:
К концу первого дня, проведенного в болотах, он понял, какими могут быть страдания. Ад не был замерзшим и твердым. Он представлял собой вездесущую сырость. Они брели в воде — иногда по колено. Илистое дно засасывало ноги. Солдаты не могли ни сесть, ни остановиться. Ни одного мгновения отдыха. Впрочем, он сразу догадался о подвохе, когда их подвели к болотам. Впереди пошли ливийцы — ветераны пехоты. Для первых нескольких тысяч из них грунт был еще твердым. За ними двинулись другие африканские отряды, включая тот, в котором находился Имко. Затем иберийские союзники, которые едва преодолевали размешанную грязь. Тыл замыкали галлы. Тысячи ног и копыт перемесили болото до пены. Последние солдаты шли по грудь в грязи, загребая ее руками и тщетно стараясь сохранить свою поклажу не запачканной.
Оценив их беды, Имко поблагодарил богов за свое африканское рождение. Он не вынес бы тех мук, которые выпали на долю людей с белой кожей. Возможно, галлы и заслуживали такого обращения, но он не понимал Магона и Бомилькара , которые следовали за ними с частью нумидийской кавалерии. Они мрачно ехали через топь, как облаченные в броню пастухи, гнавшие на юг серое стадо их армии. Похоже, Ганнибал, выбирая маршрут, руководствовался только собственным мнением.
Неприглядная местность соответствовала топи. Здесь росли только болотные растения: камыш и довольно толстая трава, покрытая коричневой кожицей. Над зловонной водой роились комары и мошки — большие, как слоны. Они коварно и подло налетали на людей густым облаком. Они лезли в рот и в нос, в глаза и уши. Ландшафт пятнали белесые скелеты давно погибших деревьев. Некоторые из них еще тянулись к небесам, другие лежали, словно сдались и упали от усталости. Перед похо дом генералы говорили, что армия пойдет по заброшенной дороге. Но, глядя через дымку тумана и облако насекомых, Имко не видел никаких явных признаков тропы. Он давно догадывался — и постоянно убеждался в этом, — что Ганнибал сошел с ума. Буйный демон, прокравшийся в тело командира, жирел на страданиях его солдат. Имко не был так глуп, чтобы делиться с кем-нибудь этим мнением, но в глубине души он безмолвно клеймил Ганнибала гневными тирадами.
Переход через болота продолжался всю ночь до рассвета. Отдыхать было негде. Всюду хлюпало, капало и сочилось. К тому времени, когда солнце снова поднялось над холмами, вереница людей перестала выглядеть организованной колонной. Сотни солдат переживали приступы лихорадки. Имко видел вокруг себя больных и умиравших воинов, ворчливых и стонущих людей. Иногда казалось, что армия сбилась с пути и пошла в неверном направлении. В последнее время Имко объяснял все беды вмешательством злых духов. Он даже замечал заразу — призрачное существо, которое переносилось по воздуху от человека к человеку и касалось людей длинными грязными пальцами. Ему часто приходилось пригибаться и уклоняться от этой оскверняющей твари, и со стороны он выглядел как безумец, отмахивавшийся от невидимых летучих мышей.
Единственными относительно сухими кочками были трупы вьючных животных. Чтобы немного передохнуть, солдаты садились на бока павших мулов или обхватывали шеи мертвых лошадей. Имко видел, как один мужчина лежал на двух козлах. Омерзительное и печальное зрелище. Он проваливался в грязь вместе с животными. Ноги, руки и ягодицы уже погрузились в жижу. Имко содрогнулся от отвращения, когда один из козлов приподнял голову и жалобно посмотрел на него. Увязшее в грязи животное молило о помощи. Его печальный взгляд казался прямым вопросом, обращенным к человеку. Зачем мы умираем, спрашивал он. Но Имко не знал ответа. Он продолжал идти. К вечеру он прошел мимо многих мертвых людей и животных.
На третий день он издали увидел Ганнибала. Командир ехал на спине единственного уцелевшего слона. Большое расстояние не позволило рассмотреть его черты, но другие солдаты кое-что подметили. По армии распространился слух, что Ганнибал подхватил лихорадку. Некоторые утверждали, будто он лишился зрения. Другие говорили о потере слуха. Странно, но эти новости лишь подталкивали Вако вперед. Если сплетни были правдивыми, то их поход в Италию достиг вершины абсурда. Имко не мог вообразить себе большей нелепости. Слепой и глухой Ганнибал вел их к Риму? Безумный командир специально ехал на слоне, покрикивая на солдат и придумывая разные уловки, чтобы не слышать ропота подчиненных и не видеть что происходит? Нет, это просто невозможно. Более разумным вариантом будет встреча с римскими легионами — без вождя и без путей отхода. Ни один генерал не сможет вести войну с удачей и неистовством Ганнибала. Потеряв командующего, они будут разбиты и уничтожены через одну-две недели. Абсурдность такого финала заставляла Имко идти вперед. Он стал свидетелем невиданного фарса. Какой рассказ о напрасных страданиях поведает он в подземном мире!
Они шли по болотам четыре дня и три ночи. В какой-то момент Имко понял, что его ноги больше не проваливаются в грязь. На четвертый вечер похода он вышел из воды и, упав на сырую землю, почувствовал под собой твердый грунт. Утро пятого дня показало ему страну, называвшуюся Этрурия. На этот раз Имко с легкостью воспринял все, что увидели его глаза: холмистые земли, сочные пастбища и красивые селения, утопавшие в цветении весны. С благословения Ганнибала они могли грабить их вволю.
Разрешение на мародерство было больше, чем наградой для армии. Оно, прежде всего, являлось необходимой мерой для восстановления сил и духа воинов. Кроме того, Ганнибал хотел занять солдат каким-нибудь делом, пока он боролся с недугом, подхваченным на болотах. Он не ослеп, как утверждали слухи. Ине оглох. Тем не менее его левый глаз страдал от сильной инфекции. Ганнибал впервые в жизни чувствовал такую зловещую силу внутри своего тела. Она, как червь, пожирала его глазное яблоко, оставляя в нем безжизненные дыры. Она проедала путь к центру мозга, превращая мир в бесформенный хаос. Синхал предупредил его, что болезнь может распространиться на другой глаз и даже глубже. Хирург делал промывания, накладывал мази, а на ночь вспрыскивал под распухшие веки бесценные капли морской воды, которым полагалось держать роговицу влажной и тем самым способствовать ее возвращению в естественное состояние. Он заставлял Ганнибала пить травяные чаи, предназначенные для восстановления здоровья. Он принуждал командира лежать лицом вниз, чтобы зло потеряло хватку и выпало из глаза. Но, казалось, ничего не могло обуздать проклятую инфекцию.
К процессу лечения подключился и Мандарбал. Ганнибал знал, что жрец чувствовал себя не у дел с самого начала кампании. Хотя он выполнял ритуалы жертвоприношений на каждой стадии похода и толковал знамения среди ливийских и нумидийских солдат, Ганнибал не консультировался с ним в военных вопросах. Зачем командиру спрашивать мнение, которое он не стал бы принимать? Связь с богами придала бы глупым и мрачным советам жреца излишний вес, и они могли бы помешать его усилиям. Но в данном случае речь шла не о войне. Поэтому Ганнибал попросил Мандарбала пооб щаться с богами относительно его здоровья. Тот провел несколько молитв и ритуалов, призывая богов изгнать болезнь туда, откуда она взялась. Жрец разрезал шеи у трех козлов, молодой телки и зрелого быка, предложил их кровь божествам, которые, по его мнению, были в ответе за болезнь командира, однако никакого улучшения не последовало.
В принципе, Ганнибал без всякой мистики знал, откуда появилась болезнь. Она возникла из болотной грязи, когда конь взбрыкнул ногой и капля жижи попала ему в краешек глаза. Он рассеянно потер веко. Какой-то острый кусочек ила вонзился в зрачок, резанул по оболочке глазного яблока, и началось заражение. Командир понимал, что он уже никогда не будет таким, как прежде. Болезнь не имела отношения к перепадам температуры, постоянной влаге, насекомым, лихорадке и запаху смерти, витавшему в воздухе. Она пробралась в него из недр болота.
Заброшенная дорога оказалась не такой уж страшной, как он ожидал. Все беды, пережитые армией, он предусмотрел заранее. Количество смертей не удивило его. Потери находились в разумных пределах, еще раз доказав, что он почти не ошибался в прогнозах подобного рода. Его тревожил лишь тот факт, что он тоже попал под удар судьбы. Ему вспомнилось, как немногим больше года назад он стоял перед Имилце , демонстрируя ей свое безупречное тело. Он с усмешкой вспомнил, как однажды в шутку сказал Сапанибал, что ни холод, ни любые земные обстоятельства не смогут нанести ему вред. Теперь на его бедре ветвился шрам от копья. Тело ослабело от борьбы со злыми духами холода. Его зрение перестало адекватно воспринимать окружающий мир. Он чувствовал пределы собственных физических сил. Некоторые люди, глядя на его дела, считали, что он подгонял Фортуну плетью, словно мула. Ганнибал был не против такого смелого сравнения, но он знал, что его отношения с Судьбой отличались опасным непостоянством.