Господин метелей
Шрифт:
Когда я намекнула, что неплохо бы носить шапку, то получила обычный ответ: не твое дело, Антонелли.
Глупо было думать, что Близар сделал ледяной городок ради меня. Я даже похлопала себя по щекам, советуя вернуться с небес на землю. Ради меня? Да он ни разу не посмотрел в мою сторону после того, как выздоровел. Снова ездил куда-то в санях, снова сидел в кабинете, а Сочельник приближался. И ничего не изменилось, кроме серебристо белой пряди в черной шевелюре колдуна. Иногда мне казалось, что именно из-за этой пряди он и злится, как будто это я виновата
Прошло дня три, когда я решила потребовать от колдуна хотя бы тени благодарности. Я подкараулила его, когда он вернулся из очередной поездки, и задержался в коридоре, стряхивая с волос налипший снег — метель сегодня никак не желала утихать.
— Разрешите отправить письмо отцу, — сказала я, не выходя из темноты. — Я пропала очень надолго, он будет волноваться.
Близар посмотрел в мою сторону, подумал и кивнул:
— Пиши.
— А отправить разрешите? — быстро спросила я, потому что уже знала, как колдун любит обманывать на словах. Потом скажет — я же разрешил написать, но отправить не разрешал, так что положи письмо к себе на туалетный столик, Антонелли.
Но сегодня Близар был, видимо, в прекрасном расположении духа, потому что я получила разрешение и на вторую просьбу.
— Конечно, отправляй, — он пожал плечами. — Отдашь Сияваршану, он отнесет.
«И прочитает», — подумала я, глядя в спину колдуну, когда он уже взбегал по лестнице.
— Господин граф! — окликнула я, когда он был уже на самом верху.
— Что тебе? — спросил он, посмотрев через перила.
— А можно отправить письмо обычной почтой? — я спросила и замерла, дожидаясь ответа.
— Ведешь себя, как ребенок, Антонелли, — сказал он. — Если захочу, прочитаю твое письмо, даже если оно поедет в почтовой карете.
Я покраснела, как рак, хотя получалось, что не слишком обманулась в своих предположениях.
— Собирайся, — бросил Близар. — Все равно мне надо в город. Заодно увезешь свое письмо.
— А можно съезжу одна? — выпалила я.
Последовала пауза, а потом Близар перегнулся через перила, чтобы лучше меня видеть.
— Что за новости? — спросил он. — Ведь мы уже не раз ездили вместе.
— Днем — никогда!
— Мои сани все равно узнают, — отрезал он. — Но не хочешь ехать со мной — оставайся. Я сам отвезу письмо.
Я опустила голову, понимая, что проиграла. Близар подождал, но ему быстро надоело.
— Пиши, оставишь на подоконнике возле двери, я заберу, — сказал он и ушел.
Стараясь не думать, что меня ждет в городе, я поднялась в свою спальню и быстро написала два письма. Одно — отцу, а второе — Роланду. Я написала, что Близар обещал отпустить меня после Сочельника, просила не верить дурным слухам, а верить только мне. Напомнила Роланду, что обещала ему любовь и верность, а «Антонелли всегда держат слово», и попросила ответить как можно быстрее.
Письма были тщательно запечатаны, и одно я припрятала в рукаве, а второе держала напоказ, если Близар захочет его прочитать. Мне пришлось с четверть часа прождать колдуна, прежде чем он спустился.
— Готова? — спросил он, набрасывая плащ, услужливо протянутый Аустерией.
Я только кивнула. Письма он не потребовал, и вскоре мы катили по склону вниз, направляясь в столицу. Проехав городские ворота, я подняла воротник шубы, пытаясь спрятать лицо. Надо думать, выглядело это глупо, потому что Близар скосил на меня глаза и хмыкнул.
Впрочем, я опасалась зря — никто не смотрел на нас, вытаращив глаза, и никто не указывал пальцем, и никто — вот удивительно-то! — не обращал на нас внимания, хотя призрачные кони мчались по улицам, а вокруг саней роились снежные пчелы.
Но скоро я поняла причину — в городе чувствовалось приближение праздника! Стрехи домов украшали еловые ветки и ленты, на дверях висели венки из падуба, и лица вокруг были счастливыми. Это было счастье предчувствия праздника! Я не могла ошибаться!
Проезжая площадь, я не удержалась и опустила воротник, потому что тут было на что поглядеть.
В солнечном свете ледяной дом был еще прекраснее. Он переливался радужными огнями и не нуждался ни в каких подсветках! Детвора, как муравьи, облепила его, с хохотом и веселыми воплями катаясь с горок, забираясь на снежные башни и болтая ногами, сидя в седле снежных коней и диковинных животных. Да что дети! Даже взрослые не отказывали себе в удовольствии скатиться с горы. Особенно смелые катились стоя, и каждого такого смельчака приветствовали аплодисментами и одобрительными возгласами. Близар вдруг натянул поводья, заставляя коней остановиться.
Я не стала спрашивать, зачем он это делает, а просто смотрела, наслаждаясь чужим весельем. Но тут в толпе спешащих горожан я увидела кое-что поинтереснее снежных забав. Мимо нас прошли Эльза с матерью, а за ними спешил отец семейства, семеня и поскальзываясь на каждом шагу. Но вовсе не вино было причиной такой неловкости, а огромная корзина, которую он нес на сгибе локтя. В корзине я разглядела льняные салфетки, новенький фарфоровый чайник и блюдца.
— Надо купить еще простыни, — говорила мать Эльзе, а та кивала и улыбалась. — Невеста должна принести в дом мужа полотенца и постельное белье… Осторожно, Гаспар! — последние слова относились к мужу, который чуть не упал, поскользнувшись на обледенелой дорожке.
— Все хорошо, дорогая, — бодро ответил он, поправляя съехавшие очки. — Все хорошо, я ничего не уроню!
Жена поддержала его под руку и вдруг заметила нас. Глаза ее расширились, лицо прояснилось, она схватила Эльзу и засеменила к нам, но Близар поморщился и отвернулся, и женщина словно налетела на невидимую стену. Эльза тоже увидела колдуна, а потом и ее отец, и все они с минуту топтались неподалеку, не решаясь подойти, а потом ушли, оглядываясь.
— Мне кажется, они хотели вас поблагодарить, — сказала я. — Так что? Кто был прав насчет клюквы? Кстати, когда на отце семейства что-то, кроме подштанников, он выглядит очень достойным господином. Он перестал пить?