Готика Белого Отребья
Шрифт:
Неважно. Я и так уже спятил. Ну и что с того? Это... интересно. Ги Де Мопассан со временем сошел с ума, как и Керуак, Хемингуэй, Свифт, По. Я бы сказал, что я в хорошей компании!
Внизу, в вестибюле, миссис Говард улыбнулась ему.
– Привет!
– cказала она, почему-то вставая на цыпочки, что только подчеркивало упругость ее груди. Сделала ли она этот жест нарочно?– Как у вас дела в этот прекрасный день?
– Лучше и быть не может, миссис Говард, - он, ну, в какой-то степени обошел правду.
– Как видите, у меня с собой портативный компьютер, и я подумал, не могу ли я посидеть в вестибюле и немного попиcать. Это прекрасная творческая обстановка для писателя. Немного величия ушедших лучших дней.
Эта мысль, казалось, взволновала ее.
– О, пожалуйста! Для меня было бы честью, если бы знаменитый писатель работал над своим новым шедевром в моей гостиной!
Я не настолько знаменит,– подумал он.
– Но ШЕДЕВР я вам обещаю. Литературная Хроника писательского безумия! Это будет лучше, чем Томас Де Квинси![40]
– Благодарю вас, миссис Говард.
– А если вам нужен “Aспирин”, то у меня тут его целое ведро.
– “Аспирин”?
– cпросил он.
– Я должна была предупредить вас насчет выпивания с моей дочерью и ее подругой Дон. Эти девчонки? Они могут перепить большинство парней в нашем городе. Они продолжают пить, когда большинство парней уже под столом. Видите ли, я не могла не подслушать, что прошлой ночью вы, эм, немного "были уставший", как говорила моя мама.
Писатель вздрогнул.
– Да, признаюсь, я выпил немало пива, миссис Говард, - а потом ваша благородная дочь подсыпала ГЕРОИН в одно из них!– Но... э-э... это все, что вы слышали?
Миссис Говард рассмеялась неприятным смехом.
– Конечно! А вы что, боитесь, что она наябедничала на вас за плохое поведение?
– и её смех продолжился с новой силой.
Леди, вчера вечером я содомировал труп в анальное отверстие! Это соответствует вашему определению плохого поведения?
– Вчера она сказала мне только то, что сегодня у вас с ней свидание, и я хочу сказать вам, что я несказанно рада знать, что моя любимая дочь встречается с известным писателем!
Блядь,– подумал Писатель.
– Я забыл об этом.
– Да, да, - пробормотал он.
– Вы можете быть уверены, что я тоже с нетерпением жду этого. А теперь я вернусь к своему писательскому одиночеству, и займусь какой-нибудь работой.
Она захлопала своими очаровательными розовыми глазами.
– Надеюсь, все пройдет замечательно!
Блядь,– снова подумал он. Держа ноутбук обеими руками, он прошел в дальний угол вестибюля, где стояли диваны и старые кресла. Дальний угол нравился ему, потому что он был заставлен высокими книжными полками, и ему пришло в голову, что любой литератор-романист должен увековечивать свое ремесло, пока его окружают произведения других.
Он сел за стол со скрученными ножками, достал ноутбук, включил его и вдруг понял, как сильно ненавидит его, особенно когда раздался этот раздражающий звон Windows. Писателю истинного искусства просто казалось неправильным сочинять на этих хитроумных штуковинах; позволить всей этой технологии существовать между мозгом писателя и конечным продуктом было достаточно, чтобы заставить Джеймса Фенимора Купера корчиться в могиле. До сих пор все, что ему удавалось узнать об этой штуке, были какие-то заметки. Он чувствовал, что должен писать на настоящей пишущей машинке. Многие романисты XX века работали именно на пишущих машинах и относились к ним с таким же трепетом, как Джей Лено[41]– к дорогим автомобилям. Многие собирали их, как бейсбольные карточки. Никаких четырехъядерных процессоров, сэр. Нет SSD-дисков или DRAM, или видеокарт, или слотов для SD-карт. С помощью старой доброй пишущей машинки писатель достигал своего искусства старомодным способом - он его заслуживал.
Однако...
Теперь, когда он подумал о слотах для SD-карт, он вспомнил, что нашел такую карту сегодня, не так ли?
А может, и нет. На самом деле, СКОРЕЕ ВСЕГО, нет. Он уже примирился с мыслью, что сошел с ума. Поэтому он знал, что в кармане у него нет SD-карты.
Он сунул пальцы в карман рубашки и вытащил её.
О, Боже,– подумал он.
И все же он вполне мог сойти с ума. Разве у него были доказательства, опровергающие это? Он задумался, вставляя флэшку в компьютер…
– Добрый день, пастор Томми!
– чуть не взвизгнула миссис Говард от неожиданности.
– Воистину добрый, мэм, - сказал человек, которого Писатель уже встречал в холле. На нем были те же джинсы “хип”, сшитые на заказ, элегантная коричневая спортивная куртка, с заплатами на локтях и ковбойские сапоги.
– Хвала Всемогущему Господу!
– Аминь!
Потом он посмотрел в угол.
– Брат мой? Вы готовы к хорошим новостям?
– Да, пастор, - ответил Писатель.
– Пожалуйста, продолжайте.
– Ибо возмездие за грех - смерть, а дар Божий - жизнь вечная во Христе Иисусе, Господе нашем!
– Назовите книгу, главу и стих, - сказал Писатель.
Пастор запнулся.
– Ну, я думаю... это Откровение Иоанна Богослова, глава 3, стих 20…
– Нет, это фраза: "Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною…". А ваша - это Послание к Римлянам, глава 6, стих 23.
– Аминь, брат мой! Не хотел бы ты присоединиться ко мне в церкви в воскресенье?
– Не хотел бы, пастор, ибо я всегда служу своему благоговению в храме моей собственной головы. Прошу прощения, молодой человек, но мне нужно заняться писательством.
– Приступай, брат мой! Приступай!
– Nihil sub sole novum nec valet quisquam dicere ecce ho crecens est iam enim[42], - просветил пастора Писатель.
Рот пастора Томми превратился в нечто вроде рыбьих губ.
– Аминь, брат! Аминь!
А потом он очень быстро вышел из вестибюля.
Я подозреваю, что он, возможно, отважился отправиться в “Cпа-салон Джун”, чтобы немного... выражусь грубым языком “получить латексную посылку в свою задницу”,– подумал Писатель с полуулыбкой на лице.
– Я полагаю, что это лучший способ заткнуть его - цитировать Писание на латыни.