Грань бессмертия

Борунь Кшиштоф

Обогнув газон перед виллой, я подъехал к подъезду и остановил машину у главного входа. На ступенях ждали Долорес де Лима и хозяин дома.

Да Сильва был статным, уже немолодым мужчиной с буйной темной шевелюрой и лицом "римского сенатора", как его позже охарактеризовала Катарина. На нем был отлично сшитый светлый костюм, а каждое движение или слово обличало светского льва.

Сеньора де Лима была явно удивлена присутствием Катарины и даже не пыталась этого скрыть. Да Сильва, наоборот, - как это пристало хозяину и джентльмену - не выказал ни малейшего удивления и несколько раз демонстративно подчеркнул свою радость по случаю столь приятного посещения.

Мне думается, это не было просто галантностью...

После знакомства хозяин дома проводил нас в бар, где слуга в безупречном смокинге уже готовил прохладительный напиток и коктейли. Впрочем, вилла была оборудована кондиционерами, так что жара совершенно не чувствовалась.

Мы уселись в креслах, и да Сильва едва заметным знаком отослал слугу.

– Я слышал от вашего супруга, что наметились некоторые осложнения... обратился я к сеньоре де Лима. Однако моя клиентка не поддержала тему.

– Сеньора по профессии юрист или врач?
– спросила она Катарину довольно бесцеремонно.

– Ни то, ни другое. Я - филолог, - с вежливой улыбкой ответила Катарина.

Необходимо было как можно скорее разрядить обстановку.

– Я просил сеньорину Дали помочь нам. Она отличный знаток творчества Хозе Браго, и ее исследования подтверждают открытие вашего мужа, попытался я рассеять опасения сеньоры де Лима.

– О!
– да Сильва склонил голову в сторону Катарины.
– Голос ученого может иметь решающее значение.

– Так вы тоже предполагаете, что Хозе Браго жив?
– сказала сеньора де Лима скорее в форме утверждения, нежели вопроса.

– Не думаю, - решительно ответила Катарина.
– Не вижу смысла в мистификации.

Сеньора де Лима окинула ее подозрительным взглядом.

– Я полностью согласен с сеньориной Дали, - не дал ей высказаться да Сильва.
– Это было бы слишком простое решение загадки.

– Институт Барта - серьезное научное учреждение, - продолжала Катарина.
– Сомнительно, чтобы профессор Боннар стал впутываться в какую-нибудь аферу криминального толка.

– Я думаю иначе, - резко возразила де Лима.
– Чем же тогда вы объясните историю с деревьями? Разве это само по себе уже не доказательство?

– В данном случае нельзя исключать совпадения...

– Но ты же сама говорила, что нашла дополнительные факты, свидетельствующие о том, что "Грань бессмертия" и "Сумерки" появились после смерти Браго, - воскликнул я, совершенно сбитый с толку переменой мнения Катарины.

– Будь добр, не прерывай меня, - спокойно ответила она, улыбнувшись да Сильве, словно извиняясь за резкий тон.
– Я сказала, что нельзя исключать случайности. Иной характер имеют соображения филологического характера, которые могут говорить о сравнительно недавнем возникновении этих книг. Однако они требуют проверки, если так можно сказать, фактами. Лично я убеждена, что "Грань бессмертия" и "Сумерки" созданы после смерти Браго...

– Но ты говорила, что это может быть какой-то кибернетический эксперимент, - заметил я.

Сеньора де Лима смотрела на Катарину со все возрастающим беспокойством и недоверием.

– Это всего лишь предположение, - заявила Катарина.
– Не знаю, есть ли смысл...

– Ну, что вы, это очень интересно, - запротестовал да Сильва.
– Я понимаю ваши сомнения, но даже гипотеза, не вполне отвечающая требованиям научной достоверности, может помочь разобраться в проблеме нам, профанам.

Катарина внимательно посмотрела на да Сильву, потом кивнула головой, словно подтверждая, что принимает его доводы.

–

Я думаю, нельзя исключать, - начала она, - что творчество Браго продолжено с помощью машины. Теоретически такого рода эксперименты вполне вероятны. Разумеется, я понимаю, что, используя обычные вычислительные машины, сегодня реализовать такой проект невозможно. Однако не следует забывать, что институт Барта работает над нейродином. Правда, свойства этого вещества еще недостаточно изучены, но, судя по сообщениям в печати, оно обладает поразительной информационной емкостью, а некоторые его свойства близки к функциональным свойствам мозга. Кстати, это в какой-то мере объясняет причины, заставившие институт не открывать фактического положения вещей. Подобного рода поведение также может входить в эксперимент как его составная часть. Как знать, возможно, Боннара интересует реакция читателей и он хочет выяснить, сможет ли кто-нибудь отличить эти произведения от произведений живого писателя. Подобные исследования уже проводились в отношении машинных музыкальных и поэтических произведений.

– Машина, создающая роман?!
– сеньора де Лима взглянула на Катарину почти возмущенно.

Это подействовало на моего "эксперта", как шпоры на коня.

– Я сказала, теоретически возможно. Возможно ли уже сейчас практически - не знаю!
– ответила она тоном лектора.
– Попытаемся сопоставить факты. Институт Барта располагает не только новейшей аппаратурой, но и является первым научным учреждением в мире, начавшим изучение нейродина. Профессор Боннар не только известный нейрофизиолог и психиатр, но и отличный кибернетик. Перед смертью Хозе Браго профессор Боннар поддерживал более тесные контакты с профессором Сиккарди - известным филологом и специалистом по машинному анализу текстов. А надо сказать, Сиккарди был энтузиастом экспериментирования в области машинной поэзии. Быть может, вы помните известную историю с якобы новооткрытыми любовными стихами Гонзаги?
– добавила она, сверкнув глазами.

Да Сильва глянул на Катарину, не скрывая удивления.

– Интересно...
– сказал он возбужденно.
– Так вы, сеньорина, думаете, что достигнуты уже столь значительные результаты?

– Уже в начальной стадии экспериментов с анализом музыкальных произведений в качестве мерила того, обнаружила ли машина истинные закономерности произведения, использовались попытки композиции новых произведений в стиле анализированных вещей. Это делали те же машины, синтезируя музыку с помощью фактора случайности, выполняющего роль воображения. Результаты поражали экспериментаторов. А ведь это было двадцать-тридцать лет назад! Трудно оценить, какие пути прогресса открывает нейродин.

– Так вы считаете, что Боннар просто-напросто дал машине приказ проанализировать произведения Браго и создать новые?
– с недоверием спросил да Сильва.

– Конечно, все не так просто. Это очень трудный процесс, требующий сложнейших процедур и множества опытов. Но смысл его именно таков, как вы сказали.

– Я еще могу понять, когда говорят, что таким образом можно создавать музыкальные произведения или писать лирические стихи. В любой метафоре есть что-то от сюрреализма. Но я сомневаюсь, чтобы таким способен можно было создать поэму, а тем более написать рассказ или роман. Ведь это требует замысла, логической конструкции фабулы, знания человека и его жизни. Роман - это не механическая копия того, что кому-то на ум взбредет. Необходима селекция, подбор. Машина, пусть даже и самая совершенная, пожалуй, не может этого сделать, ибо она - не человек.