Гранатовый остров
Шрифт:
— Я надела бы сапоги, если бы знала, — весело ответила она.
Еще было достаточно светло, и Фелисити могла различить дорогу впереди, но теперь она решила, что уже пора спросить, куда эта дорога ведет.
— На смотровую площадку, которой пользовались пару тысяч лет или больше, — сказал Мэллори.
За несколько ярдов до вершины он схватил девушку за руку и помог ей взобраться на маленькое каменное плато, ограниченное стеной. Когда Фелисити осторожно заглянула за стену, она увидела,
— На этом месте в более тревожные времена наблюдали за вторжениями пришельцев, — пояснил Берн.
Им были видны мерцающие огоньки в бухте, слабые отблески света с других островов и острые пики далеких гор на материке.
— А теперь? Теперь кто здесь за чем наблюдает? — спросила Фелисити.
— В основном за возвращением рыбацких шхун.
— Или контрабандистских, да?
Он засмеялся:
— У вас на уме одни контрабандисты. Хотя на самом деле, думаю, в прежние времена здесь могли подавать световые сигналы для приближающихся кораблей.
— А теперь нет? Теперь уже все перевоспитались и оставили занятие контрабандой?
— Сомневаюсь. Контрабанда — очень прибыльное дело. Хотя других привлекает в этом ремесле опасность.
Фелисити хотела спросить, не такая ли опасность привлекает и его самого, но не стала. Вместо этого она поинтересовалась:
— А почему вы сказали, что все очарование этого места теряется при дневном свете?
— Неужели вы настолько толстокожая, что не ощущаете романтической атмосферы этого места в ночи? Подумайте о коварстве тех, кто подавал ложные сигналы, о тех, кто крался здесь ночью и сбрасывал наблюдателя со стены.
— Перестаньте меня пугать! Я и так вся дрожу от страха.
— Хорошо. Тогда подумайте обо всех этих романтических влюбленных, которые тайком встречались здесь.
— Ваше воображение сейчас же дорисует любовный треугольник, в котором обманутый муж горит жаждой мести.
— О! — воскликнул он в притворном ужасе. — От ваших слов у меня кровь стынет в жилах! Идемте, я уведу вас из этого загадочного места, не то вы вдруг исчезнете, растаете, превратитесь в дым на моих глазах.
Она отошла на шаг от стены и остановилась.
— А что это за шум там внизу? Похоже было на чей-то слабый крик.
— Этому есть десятки объяснений, но все они заставят волосы шевелиться у вас на голове. На самом деле это ветер свистит в дыре в скале.
— Как прозаично! — произнесла она насмешливо. — Мне казалось, вы придумаете что-нибудь ужасное.
Он громко вздохнул.
— Мы сейчас спустимся в гостиницу, если для вас здесь слишком прозаично.
— Гостиницу? В этом диком месте?
— Я знал, что вы будете удивлены.
Когда они спускались по тропинке,
Фелисити очень изумилась, когда всего через несколько минут их машина остановилась перед дверями маленькой гостиницы.
— А, ясно. Это сделано специально для наблюдателей наверху горы, чтобы им было где перекусить, когда они возвращаются назад, — весело сказала она.
Берн повел ее к саду сбоку от таверны, где под деревьями стояла пара столиков. Пухленькая молоденькая девушка подошла к ним, чтобы взять заказ, и через несколько минут вернулась с глиняным кувшином и двумя стаканами.
— Вино здесь хорошее, но крепкое, — предупредил он Фелисити.
Какое-то время они сидели молча. Фелисити пыталась понять этого странного человека, который мог быть жестким и циничным, а потом вдруг начинал весело подтрунивать или становился холодным и равнодушным. Неужели это и привлекало в нем стольких девушек? Она вдруг подумала, что за весь вечер он ни разу не заговорил о Треворе, и за это она была ему безмерно благодарна.
Из гостиницы доносились мужские голоса, взрывы смеха и звук мандолины, наигрывающей веселую неаполитанскую песенку. После нескольких тактов вступил мужской хор.
— Вы понимаете, о чем они поют? — спросила она Берна.
— О да. Это знаменитая неаполитанская песенка… — Он засмеялся. — Только они сейчас поют какой-то неприличный вариант.
— Так что даже к лучшему, что мой итальянский еще далек от совершенства, — заметила Фелисити.
Потом тот, кто играл на мандолине, заиграл новую мелодию, и теперь вся компания молчала.
— А у этой песни нет слов? — прошептала Фелисити.
— Да.
Она подняла глаза на Берна и увидела, что его лицо вдруг стало суровым и бесконечно печальным. Наверное, мелодия пробудила в нем какие-то воспоминания — воспоминания, которые были для него неприятны и мучительны.
Мэллори поставил на стол бокал так резко, что вино пролилось на скатерть.
— Идемте, Фелисити. Нам пора.
Он большими шагами направился к двери гостиницы, чтобы расплатиться за вино. Его приветствовали два-три голоса. Потом, когда Берн вышел из гостиницы, к нему подошел человек и начал что-то быстро говорить по-итальянски.