Грани жизни
Шрифт:
— Одно я предчувствую: Платонов нашего дела так не оставит!
— А оно, кстати, столько же наше, сколько и общезаводское, — уточнил Матвей.
— Надо Петю немедленно известить о таком неожиданном визите к нам! — оживленно пообещал Гриша.
— Обязательно расскажи… Наверно, Петя кроит-перекраивает наш новый график… по лицу его было видно, что график ему кажется все-таки недоделанным.
Матвей угадал: Петя действительно вновь перекраивал новый график.
«Молчит, работает, а сам на себя не похож», — сокрушалась про себя Марья Григорьевна. Неслышно занимаясь своим делом, она продолжала горькие размышления все о нем,
Марье Григорьевне часто вспоминалось, как в этой скромной уютной квартирке раздавался беззаботный смех Галины, как, всегда по-новому нарядная, вертелась она перед старым зеркальным шифоньером Марьи Григорьевны и при этом непременно спрашивала Петю, нравится ли ему, как она сегодня «только для него» одета. А Петя, любуясь ею, счастливый, веселый, отвечал простодушно, что ее наряды для него ровно ничего не значат: он видит только ее, Галину. После «того ужасного вечера» имя Галины не упоминалось ни разу в квартире Мельниковых.
«А все равно, Петенька, ты о ней тоскуешь, любишь и тоскуешь о ней, только ничего не показываешь… ведь почти молчком живем, чтобы сердце не бередить…»
Низко склонившись над своим столом, Петя уже который раз просматривал сегодняшние пометки и расчеты по новому графику, который выглядел все так же напряженно.
«Или уменьшить план, или подыскать замену, — томительно думалось ему. — Но тогда понадобится дополнительно время, чтобы ввести новичков в курс нашей работы…»
В эту минуту позвонил Гриша. Прошло две-три минуты, и лицо Пети вдруг так ярко порозовело, что Марья Григорьевна безбоязненно подошла к столу. Услышав в трубке громкий и веселый голос Гриши, она тоже почувствовала, как и ей кровь, играя, бросилась в лицо.
— Так вот сразу он и просмотрел мой чертеж? И… одобрил?
— И одобрил! Я тебе потом все подробнее расскажу… сейчас уже поздно… Что еще было замечательно: мы с Матвеем, знаешь, будто молниеносно целый курс прошли, как нужно работать, — оперативно, скоро, точно… понимая, в чем главная суть и справедливость… Стой! Ты будто задумался… а, Петя?
— Я только подумал сейчас… значит, вот как можно было тогда… ты понимаешь, Гриша?
— Да, да… понимаю… Знаешь, мы с Матвеем почему-то решили, что Платонов, узнав всю историю, на этом не остановится!
— А что конкретно может еще быть, по-твоему?
— Ну, не могу тебе сказать, но предчувствие у меня… будто просвет какой-то впереди… Да!.. Ты завтра идешь к Степану Ильичу?
— Обязательно… он ведь вызывал меня… Я все ему и расскажу.
— Вот хорошо, что ты зашел, дорогой мой юноша! — приветливо встретил Петю Соснин. — Прежде всего извещаю, что на этой неделе будем тебя в партию принимать… Мы на партбюро порадовались за тебя: ты вступишь в партию в момент ха-арошего подъема в работе!..
Петя молчал.
— Что? Ты не согласен? Работа не удовлетворяет тебя?
— Я не о том, Степан Ильич… — вздохнул Петя. — Я вам тогда… помните, вы встретили меня у проходной…
— Помню, помню… Ну и что?
— Я вам тогда правды-то не открыл… просто сил у меня уже не хватило…
— А я, милый, все знаю…
Степан Ильич снял очки, и Петя впервые увидел так близко его глаза. Когда-то иссера-голубые, эти безмерно
— Мне, видишь ли, вчера все Платонов рассказал. Друзья твои верные, видя, что ты на сочувствие к тебе Платонова постеснялся ответить, затащили его в ваш экспериментальный… и, ей-ей, очень умно сделали… Вот видишь, с самого начала эта история с «узлом Д» как бы сквозь разных людей, словно искра электрическая, прошла… Тебе, как закоперщику, конечно, больнее всех досталось… и даже невеста тебя оскорбила-уж куда больней!.. И все-таки, знаешь ли, эта история не только твоя и твоих друзей, хороших ребят… в этом, будем говорить, конфликте есть немало важного и волнующего для всех… Помнишь, как я тебя выспрашивал, как принял Сковородин твой чертеж?
— Помню, Степан Ильич. Тогда я был совершенно спокоен.
— А я, помнишь, осуждал, что Сковородин допустил явную «недоделку»?
— Помню.
— Теперь ты видишь, что это была не какая-то случайность, а нечто прискорбное для такого крупного деятеля, как Сковородин… и он не постарался свой неверный шаг исправить…
— Да, к сожалению… это правда.
— Это в тебе уже опыт говорит, Петр Николаевич. А вместе с тем оказалось, что другие «недоделок» не допустили: наш главный технолог тебя поддержал, открыл путь новому, а Платонов показал, как он поступил бы на месте Сковородина… Дело-то ведь было ясное, чертеж верный, линия развития передовая… Один не сделал того, что мог, а другие сделали и показали, какого осмысливания и стиля работы требует наша современная эпоха.
Степан Ильич улыбнулся, неторопливо протер очки замшей, надел их со стариковской тщательностью и спросил:
— Ну… теперь ты понимаешь, почему я считаю, что вся эта конфликтная история не только твоя?
— Да, в основном могу себе представить… но таких мыслей у меня тогда еще не было, — признался Петя.
— Э, милый, в том-то и опыт состоит… сегодня, скажем, у тебя каких-то мыслей и переживаний еще не было, а завтра, смотришь, события и люди натолкнут тебя на такие глубокие познавательные открытия, что ты на всю жизнь их запомнишь!.. По стариковскому обычаю, хочется заметить: случается, даже острота горя и обиды притупляется, радость становится привычной, но опыт остается! Чем старше становишься, тем больше ценишь, так и хочется сказать — нетленное богатство опыта. Он тебя духовно вооружает, он тебя учит и предупреждает от ошибочных решений… Ну… это все к слову пришлось…
Выйдя из парткома, Петя задумчиво шел по длинному коридору, вспоминая все сказанное Сосниным.
«Все что-то я еще, очевидно, не в силах додумать до конца, — возможно, оттого, что наш старик, как многие считают, любит иногда сказать и «про запас»: вдруг, мол, пригодится…»
Около доски с объявлениями Петя увидел знакомый профиль с младенчески-розовыми пухлыми щеками.
— Ага! Через два дня закрытое партсобрание, — благодушно говорил кому-то Трубкин. — Мне, знаете, больше по вкусу посещать открытые партсобрания. Не догадываетесь? На открытых ставятся общие и непосредственно не волнующие тебя вопросы, а на закрытых… гм… или принимают в партию, или кого-то… выдворяют, смотря по остроте данного персонального дела!