Гражданско-правовая защита публичных интересов
Шрифт:
В современной западной философии понятие должного раскрывается через категории принудительной обязанности, необходимости [230] . В отечественной литературе такое понимание находит отражение во взгляде, согласно которому должное поведение обеспечивается государственным принуждением [231] .
В самом обобщенном виде с философской точки зрения должным является такое поведение, которое отвечает общему благу и действующим в государстве законам, а также не причиняет без необходимости вреда другим лицам. Противоположное ему поведение по своей сути антисоциально.
230
См.: Радбрух Г. Философия права / Пер. с нем. М.: Междунар. отношения, 2004. С. 56, 92.
231
См.: Явич Л.С. Указ. соч. С. 254.
При этом философия акцентирует внимание на нравственном элементе в понятии должного. Наиболее четко это прослеживается в трудах И. Канта, который полагал, что метафизика как наука о нравственном в основе своей имеет синтетические априорные суждения чистого разума о должном поведении [232] . У Канта категорический императив, согласно которому поступать нужно «только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом», является принципом нравственности [233] .
232
См.: Пионтковский А.А. Уголовно-правовые воззрения Канта, Л. Фейербаха и Фихте. М.: Юрид. изд-во НКЮ СССР, 1940. С. 25.
233
Кант И. Основоположения метафизики нравов / Под общ. ред. проф. А.В. Гулыги // Кант И. Сочинения: В 8 т. Т. 4. М.: Чоро, 1994. С. 195, 219.
Правовой
234
См.: Ем В.С. Категория обязанности в советском гражданском праве (вопросы теории): Дис…. канд. юрид. наук. С. 14.
235
См.: Кант И. Критика практического разума / Под общ. ред. проф. А.В. Гулыги // Кант И. Сочинения: В 8 т. Т. 4. С. 409–413 и далее.
236
См.: Пионтковский А.А. Указ. соч. С. 37–38.
Таким образом, должное как общая этическая категория в области права приобретает значение такого одобряемого государством и обществом стандарта поведения [237] , который находит свое отражение в правовых нормах и соблюдение которого не просто ожидается от субъектов права, но обеспечивается специальными средствами, в том числе мерами государственного принуждения. «Должное» в данном аспекте не употребляется в качестве синонима обязанности. В сфере гражданского права, в которой преобладает дозволительный метод правового регулирования, стандарт поведения очерчен достаточно широко и указывает на обязательное, желательное и недопустимое поведение. При этом содержание закрепленного нормами права стандарта поведения объективно обусловлено целой совокупностью факторов, среди которых особое место занимает публичный интерес [238] . В наиболее общем виде указание на данный стандарт можно обнаружить в нормах, закрепляющих принципы права.
237
В свое время Н.Г. Александров высказал мысль о том, что в качестве должного закрепляется поведение, которое соответствует интересам господствующего класса. См.: Александров Н.Г. Юридическая норма и правоотношение. С. 10–11.
238
Согласно выработанной в зарубежной науке теории публичного интереса данный интерес оказывается определяющим при формировании любых требований к поведению субъектов права. Более подробно см.: Bilz K., Nadler J. Law, Psychology & Morality // Moral Cognition and Decision Making: the Psychology of Learning and Motivation / D. Medin, L. Skitka, C.W. Bauman, & D. Bartels, eds. Vol. 50. Academic Press, 2009. P. 101–131.
Здесь уместно отметить, что существующие в юриспруденции на понятие правовых принципов взгляды [239] условно можно объединить в две группы. Представители первой из них выводят правовые принципы изнутри, из содержания отрасли права, рассматривают их как общее направление правового регулирования, как концентрированное отражение главной идеи, лежащей в основе данной отрасли, предопределяемой ее предметом и методом [240] . Иное понимание было сформулировано В.П. Грибановым, разработавшим новую для науки концепцию объективности принципов права [241] . Согласно данной концепции правовые принципы есть социально-экономические принципы, переложенные на язык права [242] . Иначе говоря, принципами права признаются такие идеи, которые первоначально формируются в обществе, отвечают его потребностям и становятся общепризнанными, а затем находят свое отражение в праве. В таком подходе, полагаем, обнаруживается ключ к пониманию процесса формулирования общих требований к поведению субъектов права, которые затем находят свое закрепление в законодательстве и влияют на содержание обязанности соблюдать публичные интересы.
239
См., в частности: Братусь С.Н. Принципы советского гражданского права. С. 48; Алексеев С.С. Общие дозволения и общие запреты в советском праве // Алексеев С.С. Собрание сочинений: В 10 т. Т. 2: Специальные вопросы правоведения. М.: Статут, 2010. С. 423; Свердлык Г.А. Принципы советского гражданского права. Красноярск: Изд-во Красноярского ун-та, 1985. С. 15–17, 31; Яковлев В.Ф. О функциях гражданского права. С. 98.
240
См., например: Шейндлин Б.В. Сущность советского права. Л.: Изд-во ЛГУ, 1959. С. 67.
241
См.: Суханов Е.А., Ем В.С. Профессор Московского университета Вениамин Петрович Грибанов (1921–1990) (краткий очерк жизни и деятельности) // Грибанов В.П. Осуществление и защита гражданских прав. 2-е изд., стереотип. М.: Статут, 2001. С. 10–11.
242
Грибанов В.П. Принципы осуществления гражданских прав // Грибанов В.П. Осуществление и защита гражданских прав. 2-е изд., стереотип. С. 225.
Действительно, анализируя принципы права, которые предусматривались в гражданском законодательстве в разные периоды истории, можно сделать вывод о том, что все они отражают обусловленное потребностями общественного развития представление о дозволяемом, необходимом или, напротив, недопустимом поведении субъектов права. Иными словами, именно они в концентрированном виде содержат в себе стандарт надлежащего поведения. Например, ГК РСФСР 1964 г. от граждан и организаций требовал осуществлять права и исполнять обязанности в соответствии с принципами законности, уважения правил социалистического общежития и моральных принципов общества (ст. 5). Данные принципы отвечали провозглашенной в Кодексе цели советского гражданского законодательства «активно содействовать разрешению задач строительства коммунизма», регулировать общественные отношения «в целях создания материально-технической базы коммунизма» (ст. 1). Новые условия развития Российского государства и общества предопределили закрепление в гражданском законодательстве принципов, которые своим источником имеют отраженные в Конституции РФ задачи общественного развития [243] и предусматривают соответствующие им требования к поведению участников оборота [244] .
243
При этом конституционализация гражданского права позволяет гарантировать практическую реализацию положений Конституции РФ путем применения присущих именно гражданскому праву подходов к правовому регулированию общественных отношений. Здесь уместно отметить, что конституционализация отраслей права рассматривается в науке в нескольких аспектах. Так, в работах Н.С. Бондаря она представлена в контексте решений Конституционного Суда РФ. См.: Бондарь Н.С. Конституционализация социально-экономического развития российской государственности (в контексте решений Конституционного Суда РФ). М.: ООО «Викор-Медиа», 2006. С. 6–8. В.И. Крусс определяет конституционализацию как «конституционно-правовое позитивирование национального права и законодательства, адекватно производное от конституционного метатекста». См.: Крусс В.И. Доктринальные инновации в контексте конституционализации российской правовой системы // Конституционное и муниципальное право. 2013. № 4. С. 3.
244
Данный вывод находит подтверждение, в частности, в ст. 1 ГК РФ, которая отражает положения первой главы Конституции РФ, закрепляющей основы конституционного строя России, составляющие содержание публичного интереса. Речь прежде всего идет о принципе единства экономического пространства, свободного перемещения товаров, услуг и финансовых средств, поддержки конкуренции и свободы экономической деятельности (п. 1 ст. 8 Конституции РФ), закрепленном в качестве начала гражданско-правового регулирования в п. 5 ст. 1 ГК РФ. Гражданско-правовые принципы равенства, неприкосновенности собственности, приобретения и осуществления субъективных прав своей волей и в своем интересе (п. 1, 2 ст. 1 ГК РФ) основаны на соответствующих конституционных принципах, закрепленных в ст. 19, 34, 35 Конституции РФ.
Очерчивая стандарт поведения, принципы гражданского права [245] учитывают социальное назначение данной отрасли права. Это объясняет, почему целый ряд принципов своей целью имеют обеспечение автономии субъектов права, создание некой сферы, в рамках которой они будут свободно осуществлять свою деятельность. К таким принципам относятся принципы равенства участников гражданско-правовых отношений, необходимости беспрепятственного осуществления гражданских прав, свободы договора, обеспечения восстановления нарушенных прав, их судебной защиты (п. 1 ст. 1 ГК РФ). Другие принципы, напротив, указывают на границы дозволенного поведения, нарушение которых влечет за собой негативные для нарушителя последствия, а также предусматривают критерии социально полезного поведения, ожидаемого от участников гражданского оборота [246] . Речь идет о принципах неприкосновенности собственности (п. 1 ст. 1 ГК РФ), недопустимости злоупотребления правом (п. 1 ст. 10 ГК РФ), запрещения произвольного вмешательства кого-либо в частные дела (п. 1 ст. 1 ГК РФ), принципе добросовестности (п. 3 ст. 1 ГК РФ). Нормы, закрепляющие данные принципы [247] , налагают на субъектов принципиальные обязанности, которые адресованы всем и каждому и обеспечивают охрану гражданского оборота. Такие нормы имеют прямое действие на территории Российской Федерации и применяются отечественными судами при разрешении конкретных споров [248] .
245
В данной работе мы придерживаемся системы принципов гражданского права, предложенной Е.А. Сухановым. См.: Российское гражданское право: Учебник: В 2 т. Т. 1: Общая часть. Вещное право. Наследственное право. Интеллектуальные права. Личные неимущественные права. 2-е изд., стереотип. / Отв. ред. Е.А. Суханов. М.: Статут, 2011. С. 74–78 (автор главы – Е.А. Суханов).
246
С этой точки зрения заслуживающая внимания позиция А.Г. Братко, согласно которой функцией принципов права является указание на границы правомерного поведения, требует уточнения с учетом тех новых принципов права, которые были отражены в законодательстве в последние годы. См.: Братко А.Г. Запреты в советском праве / Под ред. проф. Н.И. Матузова. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1979. С. 13.
247
Более подробно об особенностях данных норм см.: Кузнецова О.А. Нормы-принципы российского гражданского права. М.: Статут, 2006.
248
См., например, Постановление Федерального арбитражного суда Северо-Кавказского округа от 9 сентября 2011 г. по делу № А53-26703/2010 (СПС «КонсультантПлюс»).
Здесь, однако, возникают определенные сложности, связанные с толкованием содержания принципов в правоприменительной деятельности. Такие сложности, безусловно, умаляют свойство определенности, которое должно быть присуще предусмотренному нормами права стандарту поведения, а потому затрудняют обеспечение соблюдения данного стандарта участниками гражданского оборота. Данный вывод хорошо иллюстрируется на примере принципа добросовестности [249] . В соответствии с п. 3, 4 ст. 1 ГК РФ добросовестность является обязательным признаком надлежащего поведения участника гражданского оборота, на которого возлагается принципиальная обязанность осуществлять субъективные права добросовестно [250] , а также избегать извлечения преимуществ из недобросовестных действий. Однако содержание данной обязанности оказывается неопределенным, поскольку категория добросовестности не получила ни в цивилистике, ни в судебной практике однозначного толкования [251] .
249
В отечественное гражданское законодательство принцип добросовестности впервые был введен Федеральным законом от 30 декабря 2012 г. № 302-ФЗ «О внесении изменений в главы 1, 2, 3 и 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации». До этого момента предусматривалась лишь презумпция добросовестности (п. 3 ст. 10 ГК РФ в прежней редакции). Однако это не мешало судьям оценивать поведение сторон спора с точки зрения соблюдения ими принципа добросовестности. См., например, постановления Федерального арбитражного суда Московского округа от 14 декабря 2011 г. по делу № А40-83260/11-8-703; от 20 сентября 2012 г. по делу № А40-7547/11-86-22Б (СПС «КонсультантПлюс») и др.
250
Мысль о том, что «право развивается путем применения старых принципов к новым обстоятельствам», в полной мере справедлива и в отношении требования добросовестности, которое предъявлялось к поведению человека с древнейших времен. См.: Waddams S. Op. cit. P. 7. В римском праве, например, существовала презумпция того, что контрагент по договору действовал как «добрый муж», понятие которого охватывало, по замечанию Д.В. Дождева, поведение порядочного человека. См.: Графский В.Г. Право и мораль в истории: проблемы ценностного подхода // Государство и право. 1998. № 8. С.118. В случае возникновения подозрения в неосновательности предъявления иска ответчик имел право просить истца присягнуть, что он действовал добросовестно – iusiurandum calumniae. См.: Римское частное право: Учебник / Под ред. проф. И.Б. Новицкого и проф. И.С. Перетерского. М.: Юриспруденция, 1999. C. 77.
251
Видимо, поэтому еще на стадии обсуждения вопроса о возможности закрепления в Гражданском кодексе РФ принципа добросовестности в научной литературе одни ученые высказывали сомнения в том, что это позволит укрепить нравственные начала правового регулирования. См., например: Андреев В. Соответствует ли Концепция развития гражданского законодательства потребностям российского общества и государства // Хозяйство и право. 2010. № 4. С. 28. Другие ученые, напротив, полагали, что усилится воспитательное воздействие гражданского права на общественные отношения, будет иметь место стимулирование ответственного отношения к своей собственности. См.: Мамаев А.М. Социальные функции российского гражданского права // Научный вестник Уральской академии государственной службы: политология, экономика, социология, право. 2010. № 2 (11). С. 81–86.
Здесь уместно отметить, что на трудность установления для нужд гражданского права содержания добросовестного поведения немецкие ученые обратили внимание еще в XIX в. П. Эртманн, в частности, писал, что сущность этой категории можно понять чувствами, но не сформулировать рассудком [252] . Если выделить зерно в существующих на данный предмет взглядах в современной зарубежной цивилистике, то можно отметить преобладание той точки зрения, согласно которой добросовестное поведение есть обязанность субъекта, исполнение которой рассматривается в качестве критерия оценки правомерности его действий [253] . В качестве источника добросовестности зарубежные ученые видят идеологию [254] или религиозные представления [255] , что влияет на понимание ими содержания добросовестного поведения. Например, немецкими учеными добрая совесть отождествляется с моральным стандартом, рассматривается как морально-правовой принцип, который означает честность, порядочность и тому подобные свойства человеческого поведения [256] . Понимание в немецкой цивилистике добросовестности как честности в делах, умения надлежащим образом исполнять принятые на себя обязательства оказало влияние и на содержание гражданско-правовых норм о специальной заботливости «добропорядочного купца», «добропорядочного делового человека», «добропорядочного возчика», «добропорядочного кораблехозяина» [257] . Параграф 242 Германского гражданского уложения возлагает на должника обязанность осуществлять исполнение обязательства добросовестно, «как этого требуют обычаи оборота» [258] . При этом для обозначения «добросовестности» немецкие ученые используют термин Treu und Glauben, первая часть которого означает надежность, вторая – «осознание доверия и уверенности», а вместе «предполагает стандарт честного, верного и продуманного поведения, соблюдения интересов другой стороны, подразумевает и включает защиту разумного доверия» [259] . Следовательно, в немецкой интерпретации добросовестность означает обязанность субъекта вести себя порядочно по отношению к другим участникам гражданского оборота, осуществлять разумную заботу о контрагенте. В целом немецкие судьи сформировали систему крайне специфичных обязанностей, запретов, правил и теорий, раскрывающих содержание добросовестности [260] .
252
См.: Новицкий И.Б. Принцип доброй совести в проекте обязательственного права // Вестник гражданского права. 1916. № 6. С. 58–59.
253
Обзор взглядов см.: Hesselink M. W. The Concept of Good Faith // Towards a European Civil Code /A.S. Hartkamp, E.H. Hondius, M.W. Hesselink, C.E. du Perron & M. Veldman, eds. The Hague, Boston & London: Kluwer Law International, 2004. P. 474.
254
См.: Hoecke M. Van. Law as Communication. – Oxford and Portland, Oregon: Hart Publishing, 2002. P. 51.
255
См.: Kohler J. Op. cit. P. 138–140, 144–147.
256
Более подробно см.: Hesselink M. W. Op. cit. P. 472–473.
257
См.: Канторович Я.А. Основные идеи гражданского права. С. 100.
258
Гражданское уложение Германии: ввод. закон к Гражд. Уложению; Пер. с нем. / [В. Бергманн, введ., сост.]; Науч. ред. В. Бергманн и др. 3-е изд., перераб. М.: Волтерс Клувер, 2008. С. 121.
259
См.: Сорокина Е.А. Принцип добросовестности (Treu und Glauben) в доктрине и судебной практике Германии // Ежегодник сравнительного права. 2011 / Под ред. Д.В. Дож дева. М.: Статут, 2011. С. 104–105.
260
См.: Hesselink M.W. Op. cit. P. 475.
Взгляды немецких ученых на содержание добросовестного поведения оказали большое влияние на развитие представлений о понятии такого поведения в науке других европейских государств. Например, в итальянской цивилистической доктрине добросовестность есть честное, надлежащее поведение [261] . Чешские ученые полагают, что поступать добросовестно означает действовать честно, не допуская обмана. Дать более четкое определение понятию добросовестности, по их мнению, практически невозможно, поскольку оно наполняется содержанием применительно к каждому конкретному случаю [262] .
261
См.: Alpa G., Zeno-Zencovich V. Italian Private Law. New York: Routledge-Cavendish, 2007. P. 151.
262
См.: Cern'y F. Short Flight of the Phoenix: A Few Thoughts on Good Faith, the Abuse of Rights and Legality in Investment Arbitration // Czech Yearbook of International Law. 2012. Vol. III. Public Policy and Ordre Public / Ed. A.J. Belohl'avek, N. Rozehnalov'a. Praha, 2012. P. 18 4.