Гражданско-правовая защита публичных интересов
Шрифт:
В американском праве не без влияния немецкой доктрины к концу XIX в. утвердилось понимание «доброй совести» (good faith) как честности намерений, а также отказа от совершения любых действий, направленных на приобретение необоснованных преимуществ перед контрагентом, даже с помощью правовых средств [263] . В отличие от европейского права, которое рассматривает добрую совесть как общий принцип частного права [264] , современные американские ученые наполняют ее содержание в зависимости от природы тех общественных отношений, в которых она выступает мерилом надлежащего поведения. Например, понимание доброй совести в контрактном праве отличается от ее понимания в праве корпоративном [265] . При этом ученые обращают внимание на неясность понятия «добросовестность», на невозможность дать такое его определение, которое имело бы универсальный характер. Подобная неопределенность рассматривается правоприменительной практикой в качестве серьезной проблемы. Так, например, добросовестность субъекта в установленных законодательством США случаях является основанием для освобождения его от ответственности. В частности, директор юридического лица несет имущественную ответственность за вред, причиненный акционерам в результате его деятельности по управлению компанией. Однако директор освобождается от ответственности, если будет доказано, что он действовал добросовестно. При этом, как подчеркивается в литературе, «трудно обязать директоров действовать добросовестно или установить последствия недобросовестного их поведения, если директорам не предложено дефиниции доброй совести». Кроме того, акционеры, желающие привлечь к ответственности директора корпорации и возместить за его счет причиненный им ущерб, при обращении к правилу о доброй совести сталкиваются с тем, что не могут обосновать свои требования, поскольку понятие добросовестности остается
263
См.: Black H.C. Op. cit. P. 543.
264
Вместе с тем в европейской научной литературе высказывается иное мнение, согласно которому нет нужды в едином европейском частном праве закреплять общий принцип добросовестности, поскольку это повлечет за собой только негативные последствия и «освободит суды от необходимости устанавливать норму, которую они применяют». См.: Hesselink M.W. Op. cit. P. 498.
265
См., например: Houh E. The Doctrine of Good Faith in Contract Law: A (Nearly) Empty Vessel? // Utah Law Review. 2005. Vol. 2005. P. 1–71; Nolan R., Conaglen M. Good faith: what does it mean for fduciaries, and what does it tell us about them? // Exploring Private Law / Ed. by E. Bant, M. Harding. Cambridge University Press, 2010. P. 319–342; Strine L.E., Hamermesh L.A., Balotti R.F., Gorris J.M. Loyalty’s Core Demand: The Defning Role of Good Faith in Corporation Law // Georgetown Law Journal. 2010. Vol. 93. P. 629–696.
266
См.: Nowicki E. The Unimportance of Being Earnest: Refections on Director Liability and Good Faith (дата обращения: 11.01.2011)).
Аналогичные трудности с толкованием понятия «добросовестность» возникают в правоприменительной практике и других стран англоамериканской системы права. Так, в одном из решений Верховного суда Австралии было указано, что категории справедливости и добросовестности должны толковаться с учетом того обстоятельства, что они составляют предмет абстрактной нравственности [267] .
Отечественное гражданское право разграничивает добросовестность в субъективном и объективном смысле [268] . Например, согласно п. 1 ст. 167 ГК РФ после признания сделки недействительной не считается действовавшим добросовестно субъект, который знал или должен был знать об основаниях недействительности оспоримой сделки. Здесь определяющим является субъективный момент, т. е. знание о факте. В соответствии с п. 5 ст. 166 ГК РФ причиной отказа в признании правового значения за заявлением о недействительности сделки является поведение, которое «после заключения сделки давало основание другим лицам полагаться на действительность сделки» [269] . При установлении, исполнении обязательства и после его прекращения на его стороны возлагается обязанность «действовать добросовестно, учитывая права и законные интересы друг друга, взаимно оказывая необходимое содействие для достижения цели обязательства, а также предоставляя друг другу необходимую информацию» (п. 3 ст. 307 ГК РФ). В последних двух примерах вывод о добросовестности или недобросовестности субъекта может быть сделан на основании оценки внешнего его поведения. Таким образом, добросовестность здесь прежде всего объективное мерило.
267
См.: Barkehall-Thomas S. Change of position, good faith and unconscionability // Private Law in Theory and Practice / Ed. by Michael Bryan. London; New York: Routledge-Cavendish, 2007. P. 294.
268
С этой точки зрения добрая совесть исследовалась еще дореволюционными цивилистами. Обзор взглядов см.: Новицкий И.Б. Принцип доброй совести в проекте обязательственного права. С. 57–76.
269
Данное последствие является конкретным случаем реализации предусмотренного п. 4 ст. 1 ГК РФ принципа, согласно которому никто не имеет права извлекать преимущества из своего недобросовестного поведения.
В целом ответ на вопрос о том, какой критерий, объективный или субъективный, должен учитываться при установлении в каждом конкретном случае добросовестности лица, содержится в законе. Однако ясность в этом вопросе полностью отсутствует применительно к общегражданскому принципу добросовестности, закрепленному в ст. 1 ГК РФ. Иначе говоря, из содержания данного законодательного требования о добросовестном поведении очевидным образом не следует, какой из названных критериев подлежит применению. Анализ отечественной судебной практики указывает на то, что, квалифицируя действия субъектов как недобросовестные, суды учитывают не только особенности их поведения, но и его заведомый характер [270] . Считается, что недобросовестное поведение предполагает осознание и допущение лицом своей недобросовестности. Например, в одном из споров суд посчитал, что генеральный директор общества с ограниченной ответственностью нарушил принцип добросовестности, поскольку устанавливал себе завышенные размеры вознаграждения, причинив тем самым обществу ущерб [271] . В другом случае не соответствующими указанному принципу и нецелесообразными были признаны действия арбитражного управляющего, который привлек для проведения финансового анализа должника специалиста, фактически выполнявшего обязанности управляющего [272] . Следовательно, отечественные судьи, решая вопрос о добросовестности лица, оценивают его действия (бездействие) с точки зрения одновременно объективного и субъективного критериев, т. е. учитывают как внешнее его поведение, так и факт осознания им негативных последствий такого поведения.
270
См., например, постановления Федерального арбитражного суда Центрального округа от 13 октября 2011 г. по делу № А14-121-2006/1/7б; Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 31 октября 2011 г. по делу № А21-3040/2010; от 2 ноября 2011 г. по делу № А56-10805/2010; Федерального арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 30 мая 2012 г. по делу № А27-10804/2011 (СПС «КонсультантПлюс») и др.
271
См. Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 1 февраля 2012 г. по делу № А40-28626/11-45-252(СПС «КонсультантПлюс»).
272
См. Постановление Федерального арбитражного суда Дальневосточного округа от 28 мая 2012 г. № Ф03-1932/2012 (СПС «КонсультантПлюс»).
В современной российской научной литературе высказано мнение о том, что раскрыть понятие добросовестности можно, отразив сложившуюся в обществе систему представлений о нравственном поведении в законе либо сформулировав ее в виде обычая или легализовав ее судебной практикой. Ведь добросовестным следует считать только такое поведение, «которое согласуется с представлениями общества о нравственности» [273] . Автор, бесспорно, прав, указывая на связь «доброй совести» с нравственностью. Однако, как известно, нельзя определить понятие через другое понятие, которое само по себе неясно или спорно. Неясным в приведенном выше определении является понимание автором «сложившейся в обществе системы представлений о нравственном поведении». Кроме того, такая система представлений сама по себе неустойчива, а потому, будучи положена в основу определения понятия добросовестности, не сделает его более четким. Система господствующих в обществе нравственных представлений, безусловно, влияет на содержание правовых норм, но в полном своем объеме отражаться в них не может по объективным причинам.
273
См.: Богданова Е. Добросовестность участников договорных отношений как условие защиты их субъективных гражданских прав // Хозяйство и право. 2010. № 2. С. 112.
Полагаем, что если лицо надлежащим образом осуществляет свои права и исполняет обязанности, то оно добросовестно с точки зрения права. Добросовестность есть также радение, т. е. заботливость, проявляемая участником гражданского оборота в своих делах [274] . Кроме всего прочего добросовестность предполагает и честность, и порядочность в делах. М.М. Агарков, например, полагал, что добросовестность и есть честность в человеческих отношениях, без которой совершение договоров просто невозможно [275] .
274
При этом нужно учитывать, что установленные законом требования к степени заботливости отличаются в зависимости от различных обстоятельств. Так, законом предусматривается повышенный спрос с субъекта, действующего в чужом интересе. Согласно п. 1 ст. 980 ГК РФ такой субъект должен учитывать очевидную выгоду или пользу, действительные или вероятные намерения заинтересованного лица, а также с учетом обстоятельств дела проявлять особую заботливость и осмотрительность. Особую степень заботливости обязаны проявлять лица, занимающиеся деятельностью, создающей повышенную опасность для окружающих. При причинении вреда другим субъектам они несут ответственность и при отсутствии вины (ст. 1079 ГК РФ). В соответствии с законом повышенная степень заботливости требуется и от субъекта, занимающегося предпринимательской деятельностью (ст. 22 ГК РФ). Об ответственности доверительного управляющего, не проявившего должной заботливости об интересах выгодоприобретателя или учредителя управления, говорится в п. 1 ст. 1022 ГК РФ.
275
Агарков М.М. Проблема злоупотребления правом в советском гражданском праве. С. 432.
Обобщая сказанное, отметим, что добросовестность как принцип гражданского права характеризует такое поведение, которое отвечает необходимой степени заботливости и рачительности, требуемой от субъекта в данной конкретной ситуации и достаточной для соблюдения прав и законных интересов третьих лиц.
Предусматривая принцип добросовестности, Гражданский кодекс РФ обеспечивает соответствующее ему социально полезное поведение участников оборота при помощи целого ряда специальных мер. Так, разнообразные гражданско-правовые нормы стимулируют исполнение обязанности добросовестного поведения. Например, добросовестность может стать основанием для освобождения субъекта от ответственности за причиненный третьим лицам вред. Так, согласно п. 4 ст. 10 Федерального закона от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» контролирующие должника лица солидарно несут субсидиарную ответственность по требованиям о возмещении вреда, причиненного должником кредиторам в результате исполнения указаний контролирующих лиц. Однако такие лица не отвечают за вред, если докажут, что они действовали добросовестно и разумно в интересах должника.
Вместе с тем стимулирует добросовестность в первую очередь все же экономический интерес самого субъекта. Но, конечно, не только он. Недобросовестное поведение может повлечь за собой целый ряд негативных для лица последствий не только экономического, но и юридического свойства. Согласно общему правилу, предусмотренному п. 1 ст. 10 ГК РФ, заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав запрещено. Специальные гражданско-правовые последствия такого поведения закрепляются в нормах отдельных институтов гражданского права. Например, последствием недобросовестности арендатора является утрата им права на возмещение стоимости неотделимых улучшений арендованного имущества (ст. 662 ГК РФ), недобросовестное выполнение опекуном или попечителем своих обязанностей может влечь за собой применение к ним мер ответственности (п. 3 ст. 39 ГК РФ). Недобросовестное виновное поведение лица, задержавшего безнадзорных животных, и лица, которому они были переданы на содержание и в пользование, влечет за собой ответственность указанных лиц в пределах стоимости животных (п. 3 ст. 230 ГК РФ). Недобросовестное поведение другой стороны в сделке, связанной с распоряжением одним из участников совместной собственности общим имуществом при отсутствии соответствующих полномочий, может повлечь за собой признание сделки недействительной по требованию остальных участников совместной собственности (п. 3 ст. 253 ГК РФ). На сторону, которая недобросовестно ведет или прерывает переговоры о заключении договора, возлагается обязанность возместить другой стороне причиненные этим убытки (п. 3 ст. 434.1 ГК РФ). Недобросовестность субъекта в некоторых случаях рассматривается как обязательный элемент правонарушения. Например, в п. 2 ст. 179 ГК РФ недобросовестность признается критерием для установления признаков обмана, в качестве которого рассматривается в том числе «намеренное умолчание об обстоятельствах, о которых лицо должно было сообщить при той добросовестности, какая от него требовалась по условиям оборота».
Кроме того, гражданское законодательство предусматривает меры, препятствующие недобросовестному поведению участников оборота. Например, уплата неустойки и возмещение убытков в случае ненадлежащего исполнения обязательства не освобождают должника от исполнения обязательства в натуре, если иное не предусмотрено законом или договором (п. 1 ст. 396 ГК РФ).
В целом добросовестность характеризует нормальное поведение субъекта гражданского права. Именно в ней находят свое отражение нравственные ценности общества, которые, по замечанию Е.А. Суханова, являются «критерием (масштабом оценки) правомерности определенного поведения субъектов гражданского права и применения соответствующих правовых норм» [276] .
276
Суханов Е.А. О диссертациях по гражданскому праву // Вестник гражданского права. 2006. № 1. Т. 6. С. 257.
Действительно, по мнению В.С. Ема, «должное поведение» в области права есть поведение, соответствующее требованиям норм права, т. е. правомерное поведение [277] . Последнее по своей сути и представляет собой реализованный в сфере сущего общепризнанный и закрепленный в праве стандарт поведения. При этом, как отмечается в научной литературе, правомерным следует считать поведение, в котором интересы общественные и личные находятся в единстве [278] .
277
См.: Ем В.С. Категория обязанности в советском гражданском праве (вопросы теории): Дис…. канд. юрид. наук. С. 15; Он же. К вопросу о понятии, содержании и сущности правовых обязанностей // Проблемы развития частного права: Сборник статей к юбилею Владимира Саурсеевича Ема / Отв. ред. Е.А. Суханов, Н.В. Козлова. М.: Статут, 2011. С. 11–12.
278
См.: Оксамытный В.В. Правомерное поведение личности. Киев: Наукова Думка, 1985. С. 23; Прусаков А.Д. Действие и бездействие как формы юридически значимого поведения: Дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2008. С. 38.
Надо сказать, что на содержание понятия должного поведения существенное влияние оказывает противоположное ему понятие поведения недолжного, в нашем случае нарушающего публичные интересы. Оба эти понятия являются взаимосвязанными. Эта связь обусловлена тем фактом, что в норме права с аксиологической точки зрения, абстрактно соединяющей в себе как должное, так и сущее, содержится не только модель поведения, но и указание на фактически существующие отношения, из-за которых и предписывается определенное поведение [279] . Например, признавая недействительность посягающей на публичные интересы сделки (п. 2 ст. 168 ГК РФ), законодательство учитывает распространенность подобных неправомерных действий в гражданском обороте. Кроме того, появление в обороте новых форм антисоциального поведения обусловливает изменения в правовом регулировании общественных отношений, составляющих предмет гражданского права. В частности, на предупреждение рейдерских захватов и создание фирм-однодневок направлена новелла ст. 51 ГК РФ о правилах регистрации юридических лиц [280] . Новый способ пресечения антисоциального поведения отражен в правиле, позволяющем восстанавливать права по утраченной документарной ценной бумаге (ст. 148 ГК РФ) [281] . Таким образом, предусматривая новые требования к участникам гражданского оборота, закон дополняет содержание стандарта поведения с учетом распространения в гражданском обороте определенных действий, очевидным образом противоречащих публичным интересам, и обеспечивает тем самым основу для соблюдения ими обязанности не нарушать данные интересы.
279
См.: Неновски Н. Указ. соч. С. 51–52.
280
Новая редакция ст. 51 введена в ГК РФ Федеральным законом от 28 июня 2013 г. № 134-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части противодействия незаконным финансовым операциям» (СПС «КонсультантПлюс»). Она закрепляет принцип публичной достоверности данных Единого государственного реестра юридических лиц, предусматривает обязанность юридического лица возместить убытки, причиненные другим участникам гражданского оборота вследствие непредставления, несвоевременного представления или представления недостоверных данных о нем в ЕГРЮЛ.
281
См. новую редакцию статьи в соответствии с Федеральным законом от 2 июля 2013 г. № 142-ФЗ «О внесении изменений в подраздел 3 раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» (СПС «КонсультантПлюс»).