Гуманитарная помощь
Шрифт:
А вот у Надежды и лобок выглядел наособицу: уютным, притягивающим и одновременно каким-то аккуратным, разделённым вроде бы пробором на две половинки, словно она его специально расчёсывала, сама любуясь отливающим блеском дорогого меха…
В наших краях бытовали различные названия женских частей, и сами женщины именовали их: курчавка, мохнатка, лыска, сикелиха, королёк… Но в нашем дружном коллективе каждый лобок имел собственное единоличное имя: у Татьяны её тесный вход назывался „мышиный глазок“, у Наины – „теремок беляночки“, и только у Надежды сохранялось
– Кунички к играм готовы!
…и только много-много лет спустя, на третьем или четвёртом круге моей жизни, я понял, что мы стихийно занимались самым древним, языческим, первобытно-природным делом: словесным крещениеи самых важных для человека предметов. Давая им свои названия, мы тем самым обожествляли их, делая воплощением своего поклонения, зачинали культовый процесс.
Бог при создании первых ладей, благодушно улыбаясь в дымчато-облачную бороду, произнёс великий призыв: „Плодитесь и размножайтесь!“, тем самым поставив дело на самовоспроизводство. Какой же скучный и зловещий скопец, никогда не испытывавший радости слияния с Женщиной, ухитрился назвать благословенные Богом инструменты продолжения рода человеческого, а именно – органы размножения – срамными?!
А в действительной жизни – сколько же изобретательности, метких наблюдений, юмора и подлинной поэтичности, наконец, – доброты и ласки вкладывали безымянные словотворцы в названия наших тайных сокровищ, самою конструкцией своею предназначенных для земных радостей!
На „великом могучем“ языке детородный мужской орган, кроме самого известного и вездесущего прозвания из трёх букв, именуется „ванька-встанька“, игрунец, елдак, шворень, болт, солоп, „плешак“, вкладыш, а с лёгкой женской руки, для которой любой „нефритовый стержень“ – божья благодать, давались и определения в зависимости от размеров: щекотунчик, подсердечник и – внимание! – „запридых“!
В Японии – стране с древнейшей сексуальной культурой, где мне довелось побывать, притягательность женского лона обозначается потрясающими символами: Нефритовые врата, Киноварная щель, Тенистая долина, Пурпурная комната, Тигровый грот, Долина радости, Устрица, Раскрытая раковина, Благоухающий лотос…
И как мне кажется, придуманные нашим квартетом прозвища любимых мест, отличаясь, разумеется, этнографическим и географическим колоритом, вполне достойно продолжают эту многовековую культовую традицию…
Наконец, позволю себе замечание „а парт“ – в сторону: провозглашать себя интеллигентными, культурными, высоконравственными людьми (нужное подчеркнуть!) только на том основании, что вы терпеть не можете мата, – это примерно то же самое, как в обществе английской королевы во время файв-о-клока пить чай из блюдца, старательно оттопыривая мизинец…
Я могу сходу привести две-три сотни слов, вызывающих священный ужас некоторых людей только потому, что их собственные гениталии никогда не приносили им радостей жизни!
ВЕЧЕР ПЕРВЫЙ
„Будут на этот раз завязывать глаза или не будут?“ – успел подумать я, по уговору
Я обводил глазами привычные детали: выскобленный добела стол с деревянной точёной солонкой в виде большой чаши посредине его, – несчётное число раз мы в эту солонку с крупной серой и всегда влажной солью макали горячие, только что из чугунка, сваренные в мундире картошины! Возле стола – крашеная коричневой краской лавка, а по другую его сторону, ближе к окну – застеклённая „горка“ – шкафчик с посудой.
Ближе к входной двери – умывальник, и на табурете под ним – широкий самоварного золота таз, а сам заслуженный самовар, наш верный собеседник в зимние вечера – на специальной тумбочке, накрытой льняным полотенцем, расшитом красными петухами…
– Лёнечка, входи! – послышалось из-за неплотно прикрытой двери.
На этот раз предстоял вариант игры под кодовым названием: „Кто последний, я за вами!“
Происходило это групповое совокупление так: я вводил своё подготовленное к работе орудие любви в первую – с левого фланга – пещерку, гостеприимно открытую для входа, и – по неизменному, утверждённому сценарию, с соблюдением строжайших правил игры! – делал всего три движения „вперёд – назад“…
Подчёркиваю – не вниз-вверх, я ведь стоял! Итак, – вперёд-назад, туда-сюда, раз-два! Тут я споро и сноровисто не вынимал, а выдергивал свой мокрый от смазки поршень и, не прерывая принятого темпа, делал то же самое с той, которая лежала в центре.
Раз-два, туда-сюда, вперёд-назад… Секундный перерыв, переход на другой объект, – и всё снова, начиная опять с левого фланга.
Ничего не скажу: игра увлекательная, но требующая полной отдачи, внимательности, целеустремлённости и сосредоточенности. Ну, как серьёзная игра в бильярд! Там ведь тоже – встречаются и сильные, и слабые, нетерпеливые игроки, которые далеко не всегда попадают в лузу…
„Выигрывала“ та особа, из которой – в силу некоторых естественно-природных причин я уже не мог выйти, содрогаясь и кончая…
По неписаному, но опять же – твердо установленному правилу, „выигравшая“ данный кон осторожно стягивала с нашего общего развлекалища защитный резиновый костюмчик и отправлялась на кухню мыть его и приводить в порядок, аккуратно скатывая для грядущих игрищ, ну – примерно так же, как опытный инструктор тщательно и с внимательным бережением складывает парашют для будущих прыжков…
Разумеется, наш ассортимент, наше меню, наш выбор не ограничивался вышеописанным. Нет! Мы были молоды, изобретательны и – ненасытны!
ВЕЧЕР ВТОРОЙ
Вторая разновидность наших игрищ называлась „Вход открыт!“
…На этот раз девчонки выстроились опять же рядком, бок-о-бок поперёк постели, стоя на коленях в позе „воронкой кверху“ или – в просторечии – раком. Их задницы словно бы излучали белое сияние, выразительные ступни с высокими сводами, свешивающиеся за край тюфяка, своей тонкой нежной кожей напоминали шкурку молодой свежей картошки, а от розовых пяток так и хотелось откусить по кусочку, как от налитых сочных яблок…