Гусар на крыше
Шрифт:
— Только этого не хватало! Чтобы отравлять тут всех! Вы обязаны сообщать о своих покойниках и отправляться в карантин. Мы не хотим дохнуть тут как мухи.
— Это в ваших карантинах люди мрут как мухи.
— Стойте там. А вы идите сюда. Я ведь в вас могу выстрелить не хуже, чем в мужчин.
Девушка несколько раз вскрикнула.
«Неужели она не знает, что горожане всегда теряются от неожиданности? — подумал Анджело. — Если она внезапно бросится в сторону, то наверняка ускользнет от них. Или если я крикну погромче: «Стой! Кто идет?» Эге! Уж не собираешься ли ты позволить этим буржуа тебя облапошить? Сиди-ка смирно!»
Он вспомнил о часовом, сидевшем на иве. Интересно, он все еще там или побежал вместе со всеми?
«Кто бы мог подумать, что эти лавочники могут перещеголять меня в вопросах тактики?»
Однако у него хватило благоразумия не подавать признаков жизни.
Двое патрульных увели притихших пленников. Остальные вернулись на свои посты.
— Кто это был? — спросил голос, доносившийся с ивы.
«Я ведь тоже не вчера родился», — подумал Анджело, улыбаясь.
— Сыновья и дочь Томе.
— Так это папашу Томе они выбросили?
— Да. Он уже высох. Они, должно быть, скрывали его не менее двух дней. Они ведь упрямы как мулы. С ними невозможно поладить.
— Значит, с ними надо покруче.
— Маргарита-то пыталась меня умаслить, но ты слышал, я сказал ей, что выстрелю в нее не хуже, чем в мужчину. Я ей сказал «вы».
— А те, что внизу справа, тоже кого-нибудь взяли?
— Нет, они не двигались с места.
«Спасибо за информацию, — сказал себе Анджело. — Стало быть, посты есть внизу справа, а может быть, еще и внизу прямо и внизу слева. Что ж, примем к сведению. Вам угодно играть в войну? Хорошо, только война — это ведь не охота, голубчики. После первого удачного выстрела нельзя терять бдительность. Вы всегда останетесь дилетантами. И если с вами непросто справиться в открытом бою, то легко перестрелять поодиночке».
Воспользовавшись тем, что они продолжали беседовать, Анджело начал потихоньку двигаться назад. Вскоре он нащупал ногой один из ручьев, разделявших луг на две части. Русло его было сухим, как трут, и достаточно глубоким, чтобы скрыть человека, ползущего на четвереньках. А кроме того, его скрывала невысокая насыпь, и свет фонаря не проникал туда.
Анджело прополз мимо другого дозорного, который стоял, плотно прижавшись к стволу огромной ивы, а наткнувшись на третьего, который прогуливался с оружием в руках, он плашмя лег на дно ручья, и тот, ничего не подозревая, перешагнул через него. Анджело не променял бы своей позиции даже на пушку.
Он был в таком восторге от своей ловкости, что, как только патруль прошел мимо, выпрямился во весь рост. Ему нужно было пройти не больше двух-трех метров, чтобы оказаться в густой плотной темноте. Он преодолел их одним прыжком, споткнулся о какую-то стоящую на коленях фигуру и растянулся во всю длину. Человек, на которого он упал, сказал ему:
— Ничего не говорите, отпустите меня, я вам дам головку сахара.
— Откуда это у тебя сахар? — спросил Анджело.
— А, так вы, значит, не из тех?
— А о ком это ты говоришь?
— Молчите, они идут.
Услышав, что патруль возвращается, Анджело остался лежать на этом человеке… Тот оказался всего лишь мальчишкой.
Не углубляясь в темноту, дозорные ударили несколько раз прикладами по кустам, но дальше не пошли.
— Если бы вы немного подвинулись, я бы мог встать, — сказал мальчишка, когда патруль удалился.
— Я тебе дам встать, когда ты мне объяснишь, откуда у тебя головка сахара, — ответил Анджело, который буквально купался в блаженстве. Он говорил в полный голос и очень приветливо.
— Я помогал приятелю. Его сестра умерла сегодня днем, и мы перетащили ее сюда, потому что санитары хоронят всех мертвых, которых они находят. Но если они нас поймают, то отведут в карантин. Потому я и спрятался, когда они появились, а тут вы на меня и брякнулись.
— Ну а при чем здесь твой сахар?
— Если им положить на лапу, то они иногда могут и отпустить.
— Ну, это не Бог весть что. Головку сахара можно купить за двенадцать су.
— Вы так думаете? С тех пор как началась эпидемия, немногие могут пить сладкий кофе. У нас бакалейная лавка. Так вот, кое-кто приходил с луидорами, а уходил несолоно хлебавши. Если вы мне позволите встать, я вам отдам эту головку сахара. Вы мне не верите?
— Верю, — ответил Анджело, — только мне не нужен твой сахар.
Они оба встали и инстинктивно сделали еще несколько шагов в темноту.
— Ну и напугали вы меня, — сказал мальчик, — у меня и сейчас еще поджилки трясутся.
— А что с твоим другом?
— О, о нем не беспокойтесь, он здорово быстро бегает.
— Он тебя бросил?
— Конечно. Что толку попадаться вдвоем?
— А ты славный парнишка.
— А вы, кто вы такой? Вы тоже кого-нибудь притащили?
— Нет. Я удираю. Я ищу дорогу.
— Вообще-то ее опасно искать здесь.
— Ничего, я хитрый, да и чем я, собственно, рискую?
— Они еще хитрее вас. Берегитесь. Они вас отправят в карантин, если поймают.
— Ну и что? В конце концов они все равно должны будут отпустить меня.
— Ничего они вас не отпустят. В карантинах все умирают. Из тех, кто туда попал, не вышел никто.
— Значит, их карантин еще не кончился.
— Может быть, уже и кончился. Мы же не слепые. Мы видели, как там копали большую яму. Чтоб никто не заметил. Копали на дне оврага, только все равно было видно, как сверкают лопаты.
— Это для тех, кто умер.
— А зачем же тогда они ее копали прямо перед этим своим карантином? И почему они стали хоронить только в три часа ночи, когда люди спали? Почему они сновали туда-сюда со своими фонарями, от карантина к яме? Не все ведь спали. Мы хотели узнать. И узнали. А почему уже два дня около карантина нет часового?
— Вероятно, потому, что ты прав, — ответил Анджело.
— Куда вы идете?
— Я пытаюсь выйти к холму, где растут миндальные деревья, он должен быть где-то там. Только я не знаю, где точно.