Гусарские страсти эпохи застоя
Шрифт:
Мафиози с отдельными обнялся, некоторым помахал рукой. В сторону одной компании он глянул с нескрываемой злостью и нескрываемой неприязнью. Эта публика вмиг испарилась из зала, как будто ее и не было тут вовсе.
Никита какое-то время нервничал, пытаясь устроиться поудобнее, подгибая ноги по-восточному под задницей. Неудобно, мешали узкие галифе. Еще лейтенант комплексовал, не пахнут ли дурно его носки. Но вскоре понял, что соседи пьют далеко не чай, а поэтому им совершенно наплевать на вонючие ноги соседей. Сами были такие же, от многих несло какой-то козлятиной. ("Душные
Из чайников в пиалы потекла прозрачная жидкость. Водка на запах была неприятной.
– Гады, опять Денаусскую в графины налили!
– возмутился Ашот.
– Эй, милый человек. Подойди сюда! Мафиози поманил официанта толстым как сосиска пальцем.
– Что изволите, уважаемый?
– склонился в поклоне официант-туркмен.
– Это пойло отнеси хозяину! Московскую водку принести! Живо!
Чайные приборы вмиг сменили другими. Извиняться примчался сам хозяин заведения. Полебезил, мол, Московской нет, только Чарджоуская! Но и эта водка на вкус Никиты тоже была дрянь. Какая отвратительная вода вокруг такая и водка.
Появились танцовщицы. Старые и молодые "дикари" взвизгивали, и пускали слюну, глядя на молодых девушек. Никита, глядя на обнажающихся, в такт музыки стройных женщин, под воздействием алкоголя окончательно потерял самоконтроль.
– Мишка!
– громко воскликнул Ромашкин.
– Если мы одну из них не зацепим, это будет величайшей глупостью с нашей стороны.
– Чудак-человек. Я тебе уже объяснял, это удовольствие стоит денег. Бесплатных ласк тут нет.
Лейтенант плотнее придвинулся к Шмеру и громко возбужденно залепетал на ухо.
– Очень хочу познакомиться вон с той светленькой.
– Хи-хи-хи!
– внезапно противно засмеялся Мишка.
– Ты хотя бы знаешь кто это?
– Нет. А что, ты знаком? Кто она?
– Это жена бывшего командира роты капитана Пискунова. Я ее сразу не узнал. А вот ты ткнул в нее пальцем, я присмотрелся - точно Ольга, его жена. Они полгода назад уехали в Россию, а вот погляди-ка, потянуло на старые заработки. Соскучилась по разгульной жизни и бешеным деньгам. Любопытно, она надолго объявилась? И когда уедет? Да и где сам Сашка Пискунов? Знать деньжата закончились!
– Погоди, погоди! Это что, жена офицера?
– оторопел лейтенант.
– И ты что хочешь сказать это ее постоянный заработок - танцы на столе.
– Балда, ты, Никита! Танцы это для разогрева публики. Главная работа позже, в койке.
– Это нелегальная проституция, или официальная?
– Нет, не официальная, но вполне реальная. Они за две ночи твою офицерскую получку зарабатывают!
– Ух, ты! Сильны, чертовки!
– поразился Никита.
– Мишка, давай займем деньжат у Ашота, может Ольга тебе скидку сделает, по знакомству дешевле обслужит?
– Держи карман шире, и ширинку свободней! Как же, скидку! Обдерет по полной программе. Да и двое враз - дороже будет. Я, конечно, спрошу у мафиози, тем более что и у меня настроение приподнялось.
– Мишка, а остальные кто? Ты знаешь этих девиц?
– Ай! Знаю еще одну. Вон, та, длинноногая - это жена начальника вещевой службы.
– Иванова?! Этого здоровенного старлея?
– Ага. Он хоть и большого роста, но тупой, а ей видимо чего-то не хватает. Наверное, корень не удался!
– ехидно засмеялся Мишка.
Внезапно Мишка замолчал и хищно уставился на вспорхнувшую, на подиум "артисточку". Он нервно затеребил нос и ухо. У него была такая дурацкая привычка: когда нервничал, дергал за мочку уха, отчего оно у него регулярно воспалялось.
– Ты чего? Понравилась рыжая?
– толкнул приятеля в бок Никита.
– Заткнись и молчи, а не то нас заметят! Это супруга начальника штаба батальона Давыденко! Вот влипли!
– прошипел Шмер.
– Миха! Чего мы-то влипли? Это она влипла! Теперь ты точно сможешь с ней договориться. Заодно и Мирону отомстишь за унижения и притеснения по службе. Я думаю, мы отомстим ему вдвоем!
– Не боишься? Он ведь чокнутый, придурок и псих. Узнает - убьет! прошипел Шмер.
– Откуда он узнает? Что жена о побочном, "боевом" заработке расскажет, и поведает, кого обслужила. Не боись, ты только объясни, когда можно будет к делу приступать!
– Тут довольно сложный процесс. Мне Ашот объяснил, что эти дуры сейчас потанцуют, совсем разденутся, а после туркмены начнут спорить, цену назначать, спорить, кто больше заплатит. Аукцион завертится, и развезут по квартирам или еще куда. Тут тоже комнаты есть, но они дорогие. Наши белокожие бабы пользуются спросом у чурок. Смотри, все как одна славянки. На местных, ведь, без слез не взглянешь! Ненавижу я проклятых азиатов! воскликнул в сердцах Шмер и внезапно громко стукнул кулаком по столику.
– Ты чего!
– испугался Никита за друга.
– Башню заклинило от злости, - постучал себя по голове Михаил.
Ашот удивленно посмотрел на переговаривающихся офицеров, но тут же вновь свое внимание перекинул на танцовщицу. Началось самое интересное. Колготки, лифчики и трусики полетели в публику. Мафиози прихлопывал в ладоши и цокал языком, как горный орел-беркут. Глаза налились кровью, ноздри расширились и затрепетали.
– Ай, красавицы! Ах, голубки! Каждый раз они меня расстраивают и заводят. Редко бываю, здоровье уже не то, живот мешает. Но люблю посмотреть. Лубуюсь! Хватит! Ребятки, на выход, а не то у меня сердце не выдержит и лопнет! Собираемся, я сейчас улажу со счетом.
Никита с грустью и тоской взглянул на девиц, но спорить не стал. Он направился к выходу, снял с вешалки и одел на себя, шинель, шапку, сапоги (именно в такой последовательности).
Дальнейшее Никита почти совсем не помнил и впоследствии, даже при содействии Шмера, припоминал с трудом. И чего он взбеленил? Зачем взбрыкнул? Вечер и ночь складывались так славно!
Едва Ромашкин спустился по лестнице, вышел за дверь, как увидел такую картину: трое туркменов тащили упирающуюся пьяную девицу в машину. Задняя дверца "Жигулей" распахнута, а мужики ее впихивали в салон, слегка поколачивая. С гневным криком: