Ханидо и Халерха
Шрифт:
На то она и существует в году — Встречнева луна, чтобы в жизни происходило невероятное, по большей части — плохое.
А ведь уже случилось вот что. Куриль из стойбища, а черт — в стойбище.
Нет, не просто черт — помесь шамана с чертом.
Покуда Куриль ездил в Нижний острог, а потом опять в Средний, Кака успел несколько раз побывать в стойбище у юкагиров; Донельзя разбогатевший, изнывающий от безделья, всегда подвыпивший, он появлялся здесь как сильный шаман: после Тачаны в стойбище своего настоящего не было.
О том, что происходило в Среднеколымске, Кака рассказал в первый день.
Рассказ этот был сплошь хвастливым
Правда, Кака сказал, что там идет и кровопускание пулями, но этому никто не поверил. Дело в том, что три снега назад на якутской реке Лене злые люди стреляли в добытчиков золота, и тогда весть об этом потрясла все тундры, — так люди решили, что Кака все перепутал и войну со стрельбой выдумал для пущего страха. А хитрый богатый чукча и не разубеждал: резня так резня, и какое до войны дело юкагирам, ламутам, чукчам!.. Впрочем, шаман не собирался кого-либо удивлять действительно важными новостями. Главное, что было в Среднеколымске, так это званый пир у исправника.
91
Арга-Тас — горный кряж в верховье Колымы.
А больше вроде бы и ничего не было. Пир же исправник устроил не просто так, а затем, чтобы приблизить к себе шаманов и отругать тех, кто вмешивается в их дела. Куриль может подтвердить, что он, Кака, был посажен рядом с исправником, что исправник даже хотел наградить его царской наградой — крестом, только вот крест шаманы носить не могут. Правда, Каке пришлось вместе со всеми признавать нового бога — это он тоже сказал.
Сегодня чукотский шаман появился сразу, как только уехал Куриль. Он как будто прятался в тальниках и следил за всем, что происходит в стойбище: упряжка его остановилась у тордоха Ланги, а там уже собрался народ — знал шаман, когда и куда подъезжать. У Ланги же народ собрался по той причине, что жил он ближе всех к Халерхе, а каждому сейчас хотелось видеть и слышать как можно больше. К тому же Ланга — сказитель, с ним и толковать интересно.
Чукча не стал распрягать оленей и сразу вошел в тордох.
— Га! Опять к нам шаман! — весело воскликнул Хурул, заметив на лицах сородичей мелькнувшую и тотчас же скрытую настороженность. — Видно, мы сильно понравились…
— Нет, это ему наша красавица не дает спать, — поддержал шутливое начало хозяин.
Все знали, что Кака давно поглядывает на Халерху. Никого это не беспокоило: Халерха — не забитая, не беспомощная Пайпэткэ. И люди лишь подтрунивали над шаманом: хорош кусок — только не по зубам. И Кака соглашался, гримасничал и притворно вздыхал…
— Садись к огню. Сейчас и вода закипит. Правда, чай кончился. Да ничего — бруснику найдем. Не в еде-питье счастье — в разговоре хорошем.
С некоторых пор у Каки появилась привычка хохотать во все горло, а верней — гоготать, подражая лошади. Преуспевал в жизни этот рослый, как жеребец, богач шаман, и чего ему было не гоготать при его крепком здоровье и всегда полном желудке!.. Сейчас, однако, он пропустил шутки мимо ушей. Кака был холоден и серьезен, а значит, и непонятен.
— Что собрались всем стойбищем, отчего веселы? — спросил он, усаживаясь у очага и переплетая пальцы, вместо того чтобы достать кисет и трубку, — это означало, что долго засиживаться он не собирается.
— Встречнева луна пришла — вот мы и радуемся… — опять шутливо, но с хитростью ответил Ланга. Он рассчитал так, чтобы гость прицепился к словам и скорей выдал себя.
Но Кака этого только и ждал.
— Так… Хорошо ты сказал, хорошо. Чукчи тоже смеются над новым богом. Только надо не смеяться, а плакать. Какого бога русские хотят нам подсунуть?..
— Ты отвращать от бога Христа приехал? — предупредительно спросил Пурама.
— Мы грешные слова не хотим слушать, — сказал старый седой хозяин. — Хочешь с нами чай пить — говори о делах и о жизни.
— Ты на царской бумаге кровью поклялся признать бога, — напомнил Хурул. — Мы все знаем. И поклялся жить смирно.
— Га, поклялся! Я обманом обман покрыл. Келе видел — знаю, бога не видел — не знаю. А вам скажу: увижу бога — молиться не буду. Можно хорошему богу молиться. А Христ хороший? Они, русские, говорят: все в его воле. Почему он, однако, Встречневу луну дает каждый год, а пищу — не каждый? А люди без пищи пухнут и мрут. Может, сатана всем управляет? А если Христ управляет, то он хищный бог!
— Слова твои в онидигил полетели! — сказал хозяин, показав на дымоход. — Уходи из моего жилья.
— А! Гостя гонишь. Этому тоже новая вера учит?
— Не скалься — лица твоего не боюсь. Уходи.
— Постой, ке, — удержал хозяина Пурама. — Я хочу ответить ему — он уже замутил воду. Бог не дает пищу — сказал? Дает. Пищи всем хватит. Это вот ты, Кака, захватил ее и не даешь. Он, мужики, на бога все сваливает! Не к богу в прошлый голод ходили — к тебе. Ты кому-нибудь дал мяса? Не дал. И люди умерли. А ведь олени-то почти все не твои. Смотри, Кака, бог покарал шамана Сайрэ за кровь Мельгайвача, заморозил его — и тебе припомнит разбой и жадность.
— Я Мельгайвача от смерти спас, табун мой, — вытаращил желтый, порченый глаз Кака. — Обманщик этот ваш Куриль! Он именем бога и для божьего дела табун выиграл, а забрал себе. И бог ему нужен затем, чтобы толстеть. Он и в попы хотел приемного сына вытащить. Что скажешь на это, хвост Куриля? Тоже, видать, захотел на старости жирно пожить? Всю власть задумали в свои руки взять, родственнички? — Кака харкнул и плюнул в костер, над которым давно кипела вода. Из костра сразу вырвалась тучка дыма и пепла.
Все в растерянности притихли. Один Пурама не растерялся.
— Ланга, — сказал он, угрожающе бросив на пол рукавицы, — я что-то не помню, чтобы в моем тордохе гость в очаг плевал… А ну, собачий помет, вынь плевок из огня! Рукой вынь.
— А это не я плюнул. Это вожак моих келе плюнул, — спокойно ответил Кака. — Он давно-о-о плюнул, а вот только сейчас плевок через меня долетел до места. Хочешь знать, куда мой келе попал? В лоб Курилю. — Шаман осклабил рот, обнажив десны, и победно оглядел собравшихся у очага. — Лоб-то Куриля ни на что не годится больше — только плевать в него. Га-га-га, га! — вдруг ни с того ни с сего заржал он, откинувшись назад, но быстро выпрямился и заговорил: — А вот теперь я скажу, зачем приехал и почему плюнул на вашего Куриля. Он на меня нож точил. Много, много лет точил. А разве шаман не видит? Видит. Он нож точит, а я ему потихоньку ноги арканом связываю. А? Во новость какую привез! И связал. Кре-епко связал ему ноги! Вон, оплеванный, полетел к Мерзлому морю… Теперь бросится на меня, а ноги-то спутаны…