Ханидо и Халерха
Шрифт:
В любовь, в привязанность Халерхи и Ханидо перестали верить. Нет Ханидо! Такое громкое сватовство, конечно, давно дошло до его ушей. Но его нет. И тут уж всякий оправдал бы невесту, если б она плюнула на такого беззаботного жениха, кто бы за ним ни стоял — Куриль или сам исправник.
И все-таки людям не хотелось, чтобы Халерху увезли даже в самый счастливый мир. Надежда на Ханидо вначале была сродни туманной наивной мечте всех бедняков: должен же когда-то появиться избавитель ото всех бед — могучий и решительный богатырь, умный, добрый, чуткий к слезам и людскому долготерпению. Ханидо, кстати, таким и воспитывался с малых лет — по-старинному, чтобы стать богатырем, и воспитывал его не кто-нибудь, а Пурама… В жизни, однако, люди соглашаются и на меньшее. Когда будущее парня начало определяться, и вроде было бы очень счастливо, стали думать о том, какими будут новые богачи. Детская дружба протаптывает в сугробах жизни глубокий, незаметаемый след. Ханидо дружил с Халерхой, а она — дочь бедняков, она чуткая, жалостливая, как и всякая женщина, которой долго пришлось ухаживать за родными, испорченными болезнью. А это значит, что Халерха будет влиять на мужа. Богатство не вскружит ей голову. Ханидо готовят к большим делам. Какие это дела — не знает никто. Но если ему попадется другая жена — еще неизвестно, какими будут новые богачи. Нет, Халерха должна оставаться в Улуро и быть женой Ханидо.
Люди думали так: пусть молодые, новые богачи будут добрее других — совсем немного добрей Ниникая. И то хорошо. Много ли нужно людям! Просто каждому бедняку хочется жить уверенней — не бояться смерти от голода и не носить доху, на которой нет шерсти… Ну, а если Ханидо станет со временем головой — это уж будет совсем, наверно, хорошо…
Надежда увидеть детей Хулархи и Нявала женатыми должна была сбыться еще по одной очень важной причине. Все одиннадцать юкагирских родов неимоверно переплелись сложными линиями родственных связей. А закон был строг и суров: запрещалась не только повторная связь, запрещалось соединение родственных линий даже через пятое и шестое поколение. Найти жениху свободную линию было делом трудным и страшно запутанным. Юкагиры в разное время и в разных местах породнились с ламутами, чукчами, якутами и даже с русскими. Попробуй-ка отыщи в этой неразберихе свободный конец! Нужны были годы и годы, чтобы разгадать тайны прошлого, нужны были возможности, не работая, ездить по тундрам. Впрочем, впоследствии и среди соседних народов узлов становилось все больше и больше. Богачи, однако, еще могли найти выход — на поиски невест они отправлялись к далеким берегам Гижиги, по Яне-реке, по Анадырю.
Бедняки же о таких поездках и думать не смели — одни надеялись на счастливый случай, да так и старели с этой надеждой, другие же вообще ни на что не надеялись — бобылями рождались. Не легче было и женщинам. На глазах у беспомощных женихов старели хорошенькие невесты, на глазах свободных мужчин мучились в жажде испытать материнство зрелые женщины.
Случалось всякое. Рискнул брат Нявала, отца Ханидо, отправился на Гижигу, нашел жену, привез, обласкал. А потом задушился. Далекими, но встречными оказались их линии. Опозоренной и несчастной, с ребенком от мужа-родственника покинула женщина стойбище.
Очень все это сложно. Никто не назвал бы Ханидо и Халерху женихом и невестой, если бы Эргэйуо женился на Пайпэткэ. Тут навсегда бы сомкнулись два рода — эрбэчканов и хододил. А если б от ножевой раны умерла Халерха — Ханидо или остался на всю жизнь одиноким, или ему пришлось бы искать жену на берегах Яны, Гижиги и Талого моря [89] .
Только случайностью, только самой счастливой случайностью была чистота и свобода родственных линий Халерхи и Косчэ-Ханидо. И концы этих линий сами собой тянулись друг к другу.
89
Талое море — Охотское море.
…Стойбище облегченно вздохнуло, когда появился Куриль. Быть свадьбе, быть скорой свадьбе! Не в отце же Халерхи дело и не в женихе. Тут могучая рука самого головы! Это он связал всех твердым и неизменным словом. И, наверно, он сам упрятал жениха Косчэ-Ханидо, сам позволил разгуляться шумному сватовству: без этого не так далеко, не так быстро и не так громко разлетелась бы слава о юкагирской свадьбе, о молодых богачах и о самом Куриле. Люди стойбища будто все разом открыли глаза: да как же никто из них раньше не догадался об этом?.. Радостно досадуя на самих себя, они удовлетворенно посмеивались при встрече друг с другом и оживленно пускались в многозначительные рассуждения. Зачем Курилю надо было все это? Может, настало для него время удивить всех на свете какими-то важными новостями?
Может, он решился открыть тайну всей своей жизни? Ведь есть у него эта тайна, и, теперь ясно, — не пустяковая, раз уж сам царь награждает его, а значит, приближает к себе.
Но большие дела — это для разговоров, для ожиданий, для дальнего будущего. А вот Встречнева луна-то нынче наверняка не будет голодной. Куриль добреет от простых похвал, а тут награда от самого царя. Да он на радостях браниться будет, если голодающий не придет к нему. Ну, а прикажет немедленно свадьбу справлять — так всю эту луну сделает пьяной…
Между тем человек, от которого зависело многое в жизни всех одиннадцати юкагирских родов, тот, который и в самом деле решил судьбу знаменитой невесты и пока ничем не знаменитого жениха, тот человек уж не ломал себе голову и людям не загадывал никаких загадок. Даже напротив, он готов был рассказать обо всем любому — вот только времени у него для этого не было. Но время будет — завтра, послезавтра, ну дня через три…
В дороге из Среднеколымска в Нижний Куриль еще не испытывал ни полного чувства ликования, ни душевного равновесия. Тогда он не знал, какие "слова на бумаге" везет от Друскина и Синявина Кешке. Потом он узнал: людей тундры будут крестить, и очень скоро, не дожидаясь даже начала строительства церкви и не дожидаясь, пока пройдет обучение юкагира Ханидо. Из этой важнейшей новости он и сделал полный ликования вывод: старой жизни пришел конец — знайте лысого, с царской медалью на груди Куриля!.. На радостях голова юкагиров решил немедленно закатить такую свадьбу, чтобы о ней услышали и в Якутске, и в самом Петербурге, чтобы из множества гостей каждый даже при солнце видел на себе северное сияние. Вот и ворвался Куриль в стойбище всклокоченным, как растревоженная, ничего не видящая сова. Он не преподнес Халерхе никаких подарков и вообще не зашел в тордох к Хулархе — люди приметили это, однако нашли оправдания: подарки — очень дорогие, конечно, — преподнесут на самой свадьбе, Халерху подготовят Пурама с женой, и вообще Куриль знает, что делает…
Многое правильно угадали жители стойбища. Но они не знали сущего пустяка. А пустяк этот был такой: Куриль растерялся и сильно раздосадовался, когда Пурама сказал ему, что семья Нявала до сих пор не прибилась к стойбищу. О, если б они знали об этой растерянности своего головы! Какой бы тогда начался переполох, сколько бы жестоких, обидных догадок переточили развязавшиеся языки!..
Между тем очень важная правда как раз в том и состояла, что голова юкагиров вовсе никуда не отсылал семью Нявала. Больше того, он не знал, почему и куда уехала эта семья. И уж совсем плохо, что за три снега он ни разу не только не навестил ее, но даже не поинтересовался всерьез, как они там живут на богатых местах: очень туманные слухи о том, что живут они ничего, не плохо, вполне удовлетворяли его. Дело со строительством церкви, а значит, и с обучением Ханидо безнадежно затягивалось — и Куриль опустил руки. Но вот на груди его появилась медаль, а вместе с ней и надежда.
Надежда сбылась — и он спохватился…
Вообще-то спохватиться Курилю следовало бы сразу, после получения царской награды. Но он не мог, и на то были причины. Ведь надо было разговаривать с приемным сыном и с его отцом. А как разговаривать? Они вправе были сказать, что договоренностью о двойном отцовстве не предусматривалось насилие над судьбой Ханидо: парню уже за двадцать, ему надо устраивать личную жизнь — не может же он без конца ожидать, когда в делах головы наступит хорошее время, к тому же невесту вот-вот увезут.
Ответить им, что время Куриля уже почти наступило, обнадежить, показать награду царя? А где уверенность? Скажет исправник "нет" — и что тогда?
Болтуном предстать перед этим темным, несчастным Нявалом? Неудачником, обманщиком — перед Ханидо, приемным сыном-наследником?.. Не мог Куриль с ними встречаться еще и по той причине, что само время приперло его: ведь и впрямь надо было решать судьбу Ханидо, а значит, и свою собственную. А решать ох как не хотелось. Да и кому хочется признаваться в том, что жизнь прожита? И к тому же надо делить состояние — табуны, хозяйство, пастбища. А каково беднеть на старости лет?..