Химера воспитания
Шрифт:
Лишь бы это действительно была мысль.
Как инструмент проникновения в сущность.
Хотите, чтобы Ваша мысль была неуязвимой?
Именно относительно ее проникновения в сущность?
Хотите.
В таком случае – независимо от Вашего желания или же не-желания – Вам придется «искать и находить доводы против своей концепции: доводы «за» всегда найдутся
Как правило, люди этим не занимаются.
Во всяком случае, избегают этим заниматься.
«Почему?», – совершенно справедливо спр'oсите Вы.
Такова уж – не взыщите – особенность (одна среди прочих) человеческого мышления: мы, люди, стремимся к тому, чтобы наше мышление было комфортным.
Для нас.
Некомфортность нашего мышления нас раздражает и вызывает у нас же досаду.
Как изжога.
Или – икота.
Только – мозга.
Эту (в числе прочих) особенность нашего, человеческого мышления подметил и отметил в своем «Новом Органоне» четыреста лет тому назад Френсис Бэкон.
И назвал он ее Идолом.
Рода.
Человеческого.
То есть, все мы – люди – мало того, что любим сами себя хвалить – хотя бы даже и только мысленно – за свои априорно глубокие мысли, но мы еще и склонны при этом мыслить исключительно прямолинейно.
«Почему?», – опять-таки на вполне законных основаниях спр'oсите Вы.
Да просто потому, что нам так удобно.
Однако, в отличие от нашего мышления, изрядно тяготеющего к прямолинейности, в действительности прямолинейных процессовне бывает.
В ней все процессы происходят с определенными отклонениямиот прямолинейности.
Если же мы думаем так, как нам удобно, то есть, прямолинейно, о том, что по своей сути прямолинейным не является, то тем самым мы сами себя обрекаем на то, чтобы постоянно попадать, что называется, впросак (в обиходе – «пальцем в небо»).
И – «садиться в лужу».
Вплоть до тех пор, пока шестое чувство не подскажет нам выход из сложившегося пикантного положения.
Недаром же говорится, что шестое чувство приходит к нам через «пятую точку».
Однако на этом коварные происки злобных Идолов, на каждом шагу подстерегающих наше мышление, – такое нежное и уязвимое его же собственными изъянами – отнюдь не заканчиваются.
Второго зловредного Идола, постоянно искушающего наше мышление всяческими соблазнительными несуразицами, Френсис Бэкон назвал Идолом Пещеры.
Который просто вынуждает нас забираться в железобетонный бункер нашей самоограниченности, и именно из него смотреть на все, происходящее вне нас.
Либо сквозь замочную скважину, либо через перекрестье оптического прицела.
Так и живем.
Называя такие способы в'uдения Мира своей оригинальной точкой зрения и – особенным углом.
Своей же своеобразной «эмоционально-интеллектуальной перцепции» и неповторимой «интеллектуально-эмоциональной апперцепции».
Да, безусловно, каждый человек вправе иметь и отстаивать свою собственную точку зрения.
По любому вопросу.
Касающемуся любого предмета.
Да, несомненно, каждый человек имеет суверенное право смотреть на Мир и видеть все, происходящее в Нем, под собственным углом зрения.
Однако кроме этих прав человек, претендующий на соответствие званию разумный, имеет и обязанности.
Необходимо регламентируемые самим статусом разумного.
Первейшими и главнейшими из них является: беспокоиться.
И – заботиться.
О том, чтобы рьяно отстаиваемый в своей непреходящей суверенности угол зрения не был тупым.
Иначе он не может быть сфокусированным на главном, существенном, необходимом.
И – о том, чтобы собственная точка зрения не становилась дегенерацией (вырождением) кругозора.
В нее же, в точку.
Ограниченного зрения.
Куриная слепота имеет скверное свойство распространяться и на людей.
Как и куриная глупота.
Процедура распространения последней обретает характер доминирующей тенденции под влиянием еще одного, также разоблаченного Френсисом Бэконом Идола нашего мышления: Идола Театра.
Под таким респектабельным термином кроется наше, почти неодолимое, стремление безоговорочно верить Авторитету.
Будем откровенны.
В непрекращающейся войне человека со «свинцовыми», и, «положа руку на сердце», призн'aем: зачастую «свинячьими» мерзостями жизни, – ему, человеку, как воздух, необходима точка опоры.
Желаннее всего – олицетворенная.
В лице того, на чей несомненный авторитет можно было бы надежно опереться и уверенно положиться.
И в своих мыслях, и в своих словах как озвученных мыслях, и в своих действиях как овеществляемых мыслях и словах.
Отсюда – и прочно засевшая в нас мощная тяга к «сотворению себе кумира» или же, если угодно, Абсолютного Авторитета.
Чьим словам мы очень-очень хотим верить.