Хобо
Шрифт:
«К тому же он белый», бритая голова уже наполовину влезла в волшебную коробку, которая в Библии нигде не упоминается как «телевизор», но тем не менее очень точно описана во вводных главах Старого завета.
«А играет как черный», мое удивление было искренним.
«Ошибаешься», Пеня поправил меня, «не Стоктон играет как негр, а Мэлоун играет как белый».
«Что ты имеешь в виду?»
«Мэлоун слишком умен для черномазого. Он умеет играть. И не выебывается, когда делает финты».
Рябой сморчок воскрес и в панике возопил: «Ты сказал, что у тебя есть пакистанец!» Его голос ломался от страха. Он знал, что на флэте у Барона нельзя впадать в кризис.
«Эй», бритая голова, в конце концов, оторвалась от телеэкрана и возвысила глас над всеми звуками и шумами трансляции. «Сейчас я смотрю матч», заявил он угрожающим тоном и сделал пророческое предположение:
Матч закончился, «джазисты» ловили кайф по случаю победы, Пеня победоносно вел этот кайф к заключительному флэшу. «Молодцы», восхищенно сказал он, «вот, так играют «Белые рыцари». «Они не побеждают противника, они его разъебывают», подзадорил его я. «Это ты хорошо сказал», веско резюмировал он. Те двое стыдливо зыркали на нас глазами, такие жалкие, будто всю игру провели на скамейке «Пистонсов». В воздухе висел дым сигарет и спортивных истин, которые можно было применить и в так называемой жизни. Старший из них встал и произнес: «Так за дело?». Одежда вдруг как будто стала ему мала.
«Не вижу денег», Капо ди тутти капо не утруждал себя исправлением чужих ошибок.
«Так и я не вижу товар». Шрам, тянущийся над верхней губой, исчезал в левой ноздре.
«Так ты, небось, знаешь, что покупаешь». Еще одна передышка, чтобы взвесить впечатления от публики на диване. Он взболтал их, от верха и до самого дна, и сейчас ждал, когда выпадет осадок.
«Я должен попробовать». Круглое лицо одновременно и улыбалось и хмурилось. Он считал, что именно так должен выглядеть серьезный покупатель. Лицо Пени и не улыбалось, и не хмурилось. Оно только посерело: «Тебе что, никто не говорил, что товар Барона не проверяют?»
«Конечно, конечно», вмешался красавец-сморчок, доверенное лицо, чей угодно связной для получения «наркоты». «Все в порядке, Микки», похлопал он по плечу всего старшего компаньона. Тот набычился, только чтобы в своих глазах не уронить собственного достоинства, достал деньги и протянул их Пене, глядя прямо в его глаза, которые смотрели на что-то совсем другое. Еб твою мать, в такие моменты человеку действительно нужно встать в какую-то позу, чтобы не унизиться перед собственными деньгами.
Пеня взял деньги, пересчитал, очень тщательно и положил во внутренний карман пуленепробиваемой летной куртки.
«Я все еще не вижу Психа Паки», круглое лицо начало надуваться.
«Он ждет тебя в парке у Мудне Куле». Пеня спокойно сообщал инструкцию. «В урне для мусора, под фонарем возле входа в парк найдешь пачку от «мальборо» сто».
Микки слушал его, открыв рот, его нижняя челюсть отвисла. Он оглядывался по сторонам, словно эта вожделенная урна находится где-то здесь, в комнате, может, за телевизором, там, где вспотевшие баскетболисты после окончания игры оставляют свои мокрые трусы.
«Что такое? Тебе нужна карта? Я думал, ты человек городской». Пеня удивлялся и на одного, и на другого. Новоявленный подпольщик, похоже, перестал понимать и кто он сам, и откуда пришел. Определенно для него все это было сценой из нереального мира. Правда, рябой сморчок знал, как заполучить вполне реальный красноватый порошок. Ему была знакома тайная жизнь парков, подъездов и других ночных точек. Он, раскланиваясь направо и налево, торопливо вытолкал обезумевшего компаньона из квартиры, с трудом удерживаясь от того, чтобы не начать тереть вены на руках. Удержался только потому, что ни в коем случае не хотел нарушить ритуал. Мелкий дилер, мечтавший однажды стать капо, если и не таким как Пеня, то хотя бы на уровень выше. Правда, никто не мог бы сказать, что это за «уровень».
*
Я продолжал заглядывать домой — сменить грязную одежду на чистую и проверить, как мать. Отец начал выводить ее на люди. Она не протестовала, должно быть, хотела хоть так что-то для него сделать. Я не знал, хорошо это или плохо. Вообще-то я редко их видел, и это облегчало положение дел. Мать навещала могилу Бокана, а ее навещали те, кто чувствовал, что обязан это делать. Расплата по долгам не прекращается никогда, и я был не единственным, кто воспринимал это как дело. Я сопровождал людей, которые сопровождали тень Барона. Томительное ожидание и мотание туда-сюда. Без разметки территории: в заколдованном круге участков нет. Да и заколдованного круга
Я рассказывал Пене, что коммандосы из пятьдесят пятой воздушно-десантной бригады имеют в своем боевом снаряжении по два шприца морфия, чтобы снять боль в случае ранения. И высказал идею, что было бы совсем неплохо, если бы и мы носили с собой что-то в этом роде. Ведь Барон и так держал запас «армейского морфия» для специальных заказов. «Диджей, не гони пургу», Пеня прочистил горло и припарковал «вектру» рядом с перекошенным забором из металлической сетки, за которым виднелись свежепобеленные стены школы для «отстающих» детей. Он выключил движок и закурил сигарету. «Что нам здесь делать?», спросил я, смотря в зеркало заднего вида, просто чтобы куда-то смотреть. Бритая голова повернулась ко мне с сигаретой во рту. И оставалась в таком положении достаточно долго для того, чтобы я перехватил взгляд, резкий и безжалостный, как разряд электрического тока. Он не утруждал себя изучением моей персоны, он просто дал мне понять, что я неоперившийся игрок, задаю неуместные вопросы. И все-таки удостоил меня ответа: «Ждем звонка, чтобы забрать кое-кого из школьниц». «А-а», я сунул в нос палец, продолжая смотреть в зеркало. «А-а», передразнил меня Пеня издевательским тоном, как будто он и был одним из школьников, для которого прозвенел последний звонок. «За свои деньги люди имеют право развлекаться», поучительно сказал он. «Конечно, конечно», я вытащил из носа твердый зеленоватый сгусток, скатал его пальцами в крошечный шарик, это было частью меня, с которой я вскоре навсегда расстанусь.
«Что такое, никак совесть завозилась у тебя в животе?», Капо ди тутти капо имел дар ментовской дедукции. «Знаю, что сейчас вертится в твоих плюшевых мозгах. «Эта работа не для меня. Я заслуживаю большего и лучшего». А? Может быть, тебе хочется дежурить перед сортиром, набив рот пакетиками с герой. Показывать язык каждому засранцу и каждой писюхе в «Ямбо Даке»? Ты думаешь, это меньшее извращение, чем заниматься сводничеством с беспомощными несовершеннолетними? Неужели ты думаешь, что они более беспомощны, чем ты?». Когда он произносил этот последний вопрос, его губы расплылись в той самой змеиной, вероятно, врожденной, ухмылке.
«Все в порядке, Пеня», я отправил в зеркало заднего вида кислую улыбку. «Просто я не знал, что школа для умственно отсталых это питомник, в котором содержат партнерш по ебле, на которых есть спрос».
«Они не отсталые. По крайней мере, не настолько. Они скорее беспризорные. Понимаешь? Поэтому они безопасный товар. Из-за них никто не станет поднимать шум. Те, кто их сделал, теперь от них же и отвернулись. Получается, что заботимся о них только мы».
«Ага», я кивнул головой, просветленный и облагороженный. Выбросил в окно шарик из содержимого своего носа. Пеня презрительно хмыкнул и вылез из машины. Я звонка не слышал. И теперь наблюдал, как он спокойно заходит в школьный двор. Уверенными шагами защитника. Я включил радио, прошелся по станциям, спрашивая себя, что дальше. Добрался до конца диапазона. Слова, шум, музыка — из того, что я слышал, ничто не останавливало на себе внимание. Я вернулся к зеркалу заднего вида, улица выглядит не такой поганой, когда смотришь на ее отражение в кусочке зеркала. Спокойный отрезок асфальтированной дороги не стал менее пустынным, когда появился Пеня, впереди шла его подопечная. Я поднял глаза, не смог удержаться. В этом было какое-то нездоровое, безвкусное любопытство. Увидел я не бог весть что такое. Длинноногая, тощая зверюшка, ссутулившаяся, выросшая как куст дикой акации, неизвестно зачем, в простом, коротком ситцевом платье, которое было как будто взято на время у матери. Чьей угодно матери. Как мятый, но неисписанный лист бумаги, стянутый пластиковым пояском с крупной пряжкой, похожей на проткнутое иглой солнце. Под всем этим угадывались признаки тела, гибкие руки и ноги и еще несформировавшиеся кости. Голова на тонкой шее, длинные волосы соломенного цвета небрежно причесаны, подстрижены портновскими ножницами.