Холод
Шрифт:
– Вот видишь, – толкнул его в бок торжествующий демон. – А ты говорил – не проймет.
– Да пошел ты, – выдавил Филя.
– Ах ты, козел! – закричал демон. – Пахай!
Коротко размахнувшись, он врезал Филе сначала под ребра, а потом по лицу. От второго удара тот потерял равновесие и полетел куда-то вниз. Падение на этот раз было недолгим. Ударившись затылком о железную батарею, Филя открыл глаза и увидел склонившегося над ним мужика из «уазика». В руке тот держал фонарик.
– Тут сиди, – сказал мужик. – На улицу не лезь. И в машины чужие тоже. А то зашибет кто-нибудь.
Филя огляделся и понял, что его снова затащили в подъезд. Левая скула и бок ощутимо болели.
– Ты меня бил, что ли?
– В следующий раз вообще убью. Сиди тут, я сказал.
Мужик сплюнул и пошел к выходу. Открыв дверь, он почему-то остановился, затем вернулся к сидевшему на полу Филиппову, стащил со своей головы лохматую шапку и бросил ее тому на колени.
– На. А то совсем сдохнешь.
– Спасибо, – сипло пробормотал Филя.
В горле у него пересохло.
Шутки шутками, но надо было двигаться дальше. Филя не любил, когда его грезы становились настолько предметны и осязаемы. Это портило ему настроение. Он даже реальность подпускал к себе лишь по утрам и терпел ее до первого глотка вина. Все, что происходило потом, было комфортно отодвинуто в матовую неопределенность. Теперь из-за отсутствия спиртного защититься ему было нечем, однако из двух зол он все же предпочитал реальность. Грезы раздражали его унылой пассивностью, которая всегда отводилась ему. В своих собственных снах и кошмарах Филиппов не играл главных ролей. Им вечно манипулировала какая-то посторонняя сила. Хотя бы поэтому теперь надо было вставать и двигаться дальше.
– Сам пойду, – пробормотал он, поглубже натягивая на себя чужую шапку. – Куда захочу, туда и пойду.
Пошарив по карманам пальто, он нащупал зажигалку, почиркал ею несколько раз и наконец заморгал на оранжевый столбик пламени. Зажигалка почти ничего вокруг Фили не осветила, но ему это было неважно. Главное, что в руках у него теплилось что-то живое. Сдвинув рычажок влево, он вполовину уменьшил пламя и не отпускал клапан, пока металлическое колесико не нагрелось так сильно, что обожгло ему большой палец. Он чиркнул еще раз и попытался удерживать клапан так, чтобы не касаться металлических деталей, но через несколько секунд это стало невозможно. К тому же газ надо было беречь. Даже тот малый свет и тепло, что давала зажигалка, могли очень пригодиться в его одиссее. Родной город, Филя чувствовал это, выложил на стол далеко не все свои карты. Новых сюрпризов можно было ждать в любое мгновенье.
Выйдя на крыльцо, он увидел силуэт поджидавшей его собаки. Сидевший внизу пес вскочил на ноги, тонко и коротко заскулил, а затем скрылся под домом. В темноте и в тумане все это, конечно, могло померещиться, но в подъезде все-таки было гораздо темнее, поэтому Филя вынужден был признать, что скорее всего видел собаку на самом деле.
– Псина, как же ты задолбала, – бурчал он, осторожно спускаясь по бугристым от наледи ступеням. – Ну чего тебе надо?
Заглянув под дом, он попытался разглядеть хоть что-нибудь между сваями.
– Эй… – позвал Филя. – Ты где, тварь?
В ледяной темной бездне что-то завозилось. Филя хлопнул рукой по бетонному перекрытию у себя над головой:
– Иди сюда! Я туда не полезу.
В нескольких метрах от него снова послышалось тонкое, едва уловимое поскуливание. Странно было слышать подобные звуки от огромного пса, но что было не странно этой ночью?
Холод уже начал завинчивать Филю в свои безжалостные тиски, поэтому надо было решаться – либо обратно в подъезд, либо вперед – навстречу тому, что скулило там за сваями. Филя негромко, но изобретательно выругался, зажал рукой воротник пальто и, склонив голову, шагнул в гулкую темноту. Ему в любом случае нужно было на ту сторону дома. Обходить эту громадину в семь или восемь подъездов заняло бы у него значительно больше времени. А значит – тепла.
Вытянув свободную руку вперед, некоторое время он весьма бодро продвигался между сваями. Ноги его наконец перестали скользить, и он мог целиком и полностью сосредоточиться на своих инстинктах летучей мыши. Которых, впрочем, не оказалось. Навык эхолокации у него явно был недостаточным. Чувствительно стукнувшись пару раз плечом об угол гигантской сваи, он стал осторожней и решил больше полагаться на слух. Скулившая псина постоянно меняла свое местоположение, поэтому Филя в конце концов плюнул на ее поиски и двинулся к противоположной стороне дома.
В любой другой ситуации он сам сравнил бы эти блуждания в кромешной тьме посреди огромных квадратных столбов с беготней подопытной мышки в исследовательском лабиринте, однако сейчас от его иронии не осталось никакого следа. Наряду со всем остальным в его трясущемся организме холод парализовал Филин сарказм, пофигизм, злую насмешливость и казалось, что даже саму способность мыслить. Тягучие обрывки того, что раньше было бы мыслями, переползали в его голове с места на место, как замерзающие улитки, не складываясь практически ни во что. Он представлял, что очутился под брюхом динозавра из фильма Стивена Спилберга, вспоминал про джунгли и про тепло, усмехался тому, что именно здесь, под такими домами, летом было самое лучшее место, чтобы спрятаться от невыносимого местного зноя, а еще сходить в туалет, а еще выпить водки из горлышка перед школьной дискотекой, или дождаться Нину, когда она пойдет с репетиции, а потом вбежать за нею в подъезд.
– На фига я полез сюда? – содрогаясь, выдавил он. – Надо было… там…
Налетев еще несколько раз на сваи, он понял, что в поисках псины потерял направление и, возможно, идет не поперек, а вдоль дома, подобно фрагменту планктона, путешествующему в теле кита. Или подобно Ионе, которого проглотили не в Средиземном море, а далеко за полярным кругом, и кит ему достался свежемороженый, а не уютный и теплый, как полагалось в первоисточнике.
Негнущимися пальцами Филя попытался чиркнуть колесиком своей зажигалки. С тем же успехом он мог бы чиркать протезом или полностью парализованной рукой. Даже засунуть зажигалку обратно в карман было уже проблемой. Филя попал туда в итоге далеко не с первого раза. Именно в этот момент его кто-то слегка толкнул, и в испуге он обернулся. Резко выбросив руку, он никого перед собой не нашел. То, что его толкнуло, судя по всему, отскочило назад и в следующее мгновение слегка зарычало.
– Это ты, тварь, – пробормотал Филя, опуская руку пониже и все равно не находя ничего. – Иди сюда… Как тебя там…
Он попытался припомнить кличку того повешенного пса из театра, но, кроме дурацкого «Бобика», на ум ничего не приходило. Свистеть у него тоже не получилось. Омертвевшие от холода губы никак не складывались в нужную форму, и вместо призывного свиста из него с легким гудением вырывался только призывный пар. Тем не менее этого оказалось достаточно. Пес еще раз толкнул его носом и, отбежав на пару шагов, опять заскулил. Филя двинулся на его звуки. Толчки повторялись, Филя шел туда, где скулило, и вскоре понял, что дело пошло.