Хозяйка чужого дома
Шрифт:
Она вошла в ванную, чтобы умыться, и увидела в зеркале свое бледное, почти серое лицо. Даже ее ярко-голубые глаза как будто потускнели, покрылись пеленой.
– Шампанского было явно слишком, – строго сказала Елена своему отражению и принялась выдавливать из тюбика пасту на зубную щетку.
Она пыталась держать себя в руках, даже когда через несколько мгновений неожиданные слезы брызнули из ее глаз. «Только не это!» – возмутилась она, но слезы продолжали течь по лицу, а она все чистила зубы, как будто ничего не произошло…
Ему
Костя открыл глаза – половина шестого. Деревья в саду раскачивал ветерок, и это они своими ветвями царапали по стеклу, порождая неприятную фантазию. Ощущения ото сна были чрезвычайно правдоподобны – он до сих пор чувствовал затхлый и какой-то скучный запах картона, а живот непроизвольно втягивался под ребра, словно кривые зубья пилы подступили совсем близко.
– Приснится же такое! – с неудовольствием пробубнил Костя и протер глаза. – Пора вставать, однако.
Пребывание на даче доставляло массу хлопот – условия здесь были не те, что в городе, дорога отнимала очень много времени. Но зато здесь было необыкновенно хорошо, как может быть хорошо только летом на природе, когда все цветет и пахнет и от вида плодоносящего зеленого сада поднимается настроение. А главное – здесь была Лара. Лара представляла собой настоящее чудо.
Костя еще не вполне привык к ней, к тому, что теперь она все время рядом, и поэтому радовался ей, как ребенок новой игрушке. Они жили здесь уже две недели. Он настолько обожал Лару, что начинал скучать, едва только она выходила из комнаты. А сегодня был особенно грустный день – Косте предстояло ехать на работу. Значит, до самого вечера не видеть ему милых ее карих глаз, не ласкать ладонями ее кожу…
– Люблю тебя… – сказал Костя, потихоньку стягивая с Лары простыню, в которую та куталась. – Ты спишь? Не спи, я уже проснулся.
– Костя, ты эгоист, – промурлыкала Лара, не открывая глаз. – Мне так нравится понежиться под утро… Я из-за тебя хороший сон не досмотрела…
– Хороший сон! – возмутился Костя. – А меня всю ночь распиливали.
– Кто распиливал?
– Ты меня любишь?
– Да кто распиливал-то? – вздохнула она. – Люблю…
По-прежнему не открывая глаз, она потянулась к нему.
– Тебе пора?
– Да, сейчас встаю…
Но они еще долго лежали так, обнявшись, отрешившись от всего мира, не замечая времени.
– Я так счастлив, – мечтательно произнес Костя.
– Тс-с, тихо… Ты вспугнешь… – Она прижала палец к его губам.
– Кого? Ты боишься, что я могу сглазить?
– Нет, но…
– Я все еще не могу поверить! Кто бы мог подумать? А вдруг мы купили бы квартиру в каком-нибудь другом месте, и я никогда не узнал бы тебя!
– И я!
– Значит, ты не жалеешь, что ушла от Игоря?
– Нет, – задумавшись
– Вот и славно, – он крепко поцеловал ее в висок и вскочил с постели. – Пора, мой друг, пора…
Он уже опаздывал. Свернувшись в калачик, Лара, улыбаясь, слушала, как Костя басом, без всякого слуха и лада, на манер оперного певца, распевает:
– Я пришел к тебе с приветом рассказать, что солнце вста-ало… что оно горячим светом… что оно горячим светом… по листам… затре-затрепетало!..
Она никуда не торопилась – ее ждали в городе только во второй половине дня.
– Я отчаливаю, – через некоторое время, умывшись, Костя притопал обратно. – Ужасно хочется есть, но на завтрак не хватает времени.
– Встретимся вечером.
– Обязательно. Обязательно! Если я этим вечером не увижу тебя, то умру.
Он плюхнулся на постель рядом с Ларой, уже одетый, мужественно пахнущий новым одеколоном, который подарила ему Лара накануне, и принялся с какой-то болезненной, неутоленной страстью целовать ее.
– Я тебя так люблю… Тебе здесь не страшно днем?
– Нет.
– Надо срочно купить мобильный, чтобы иметь возможность поговорить с тобой в любое время. И машину, чтобы добираться сюда без проблем.
– Да, обязательно. И еще, Костя, не забывай об отпуске, – напомнила Лара. – Это же наша мечта – уехать далеко-далеко, в сказочные страны, где…
– Где над озером Чад таинственный бродит жираф! О да, мое золото!
– Костя!
На местном ржавом рыжем автобусе, похожем на таракана с обломанными усами, он доехал до станции, потом еще полтора часа сидел в электричке. Проезжая окраину, мимо того места, где была их с Еленой квартира, он вздрогнул, оторвался от газеты, которую всегда читал в пути, стал разглядывать перрон за окном и пассажиров, заходивших в вагон. Но ни Елены, ни Игоря в толпе не увидел.
«Мне даже неинтересно, как она там живет, – подумал Костя о своей жене. – И как я мог целых три года провести рядом с совершенно чужим человеком? Но с расставанием все получилось очень гладко». О том, что развод обычно проходит довольно болезненно, Костя был хорошо осведомлен. Но старые связи распадаются легко, когда людей уже ничто не связывает. Он по-прежнему с любопытством глядел на проходивших мимо девушек, но теперь лишь для того, чтобы констатировать, что ни одна из них в подметки не годилась его Ларе.
«Она не только необыкновенно хороша внешне, но она еще и человек особенный, – с удовольствием думал Костя о своей возлюбленной. – Настоящий, цельный человек. Она, по-моему, даже до сих пор беспокоится о своем муже, хотя любит-то она только меня. Елена, та вся – излом, головная боль, вечная игра. Только непонятно, что она хочет выиграть. А Лара… В Ларе нет той дурацкой циничности, которой заражены все нынешние женщины, она далека от феминизма. Кстати, надо потрясти Редникова, чтобы он дописал свою статью о современных феминистках».