Хозяйка чужого дома
Шрифт:
– Господи, Елена, прости меня! – через мгновение он был опять прежним Игорем – мягким, мечтательным, далеким от обыденной суеты. – Конечно, идем ко мне – чаю горячего выпьем, погреемся…
– Нет уж, – сухо отказала она. – Еще подумаешь, что я, по совету твоей дражайшей женушки, вознамерилась действительно заняться этим… как его – свинством? Свинкерством?
– Свингерством? – машинально подсказал Игорь. – Я ничего такого не думаю. Просто заходи.
– Нет…
– Тогда – я к тебе, да?
– Нет. Ты только посмотри – в каком я виде! Мне надо срочно в горячую ванну, чтобы много пены, шампунь с кондиционером…
– Прости… –
Дома Елена долго приводила себя в порядок, потом пыталась почистить свои светло-бежевые замшевые туфельки, почти новые, совершенно испорченные сегодняшним ливнем.
Но кожа туфелек покоробилась, потемнела, стелька отошла от подошвы… В общем, туфельки полетели в мусорное ведро.
Елена вдруг разозлилась – не столько из-за загубленной обуви, сколько из-за того, что она действительно хотела оказаться в гостях у своего соседа. «И зачем, зачем я только ему это сказала! – ругала она себя. – Он теперь бог знает что обо мне думает! Хм, вот забавно – а ведь раньше меня совсем не волновало, что обо мне думают другие…»
Она вдруг вспомнила Игоря, стоящего под летним дождем, его мокрые темные волосы с седым завитком надо лбом, появившимся после ухода Лары. Какая холодная, отстраненная и загадочная у него улыбка… «Что он за человек такой? – удивлялась Елена. – Не пустил меня к себе. Не к себе домой – а к себе… Оказывается, я его совсем не знаю».
Елена выпила кружку горячего чая, потом, кажется, задремала, свернувшись калачиком в кресле. А когда очнулась, не поняла, спала она или нет. Ей показалось, что прошло очень много времени, но было еще светло – правда, дождь все еще шел за окном, окутывая землю серым мороком. Она поймала себя на том, что продолжает думать об Игоре. И в ее мыслях было что-то непривычное – раньше она так не думала об Игоре. «Он мне нравится. Да, он мне нравится, но в этом на самом деле нет ничего странного. Он славный мальчик, и я совсем его не знаю. Он сильнее, чем я думала, и как будто похож на Гришу…» – вот что крутилось в ее голове.
Она опять закрыла глаза, решив забыть о сегодняшнем дне, но мысль «он мне нравится…» продолжала вертеться где-то рядом, совсем близко.
И она уже почти забыла и почти прогнала свои желания, но в этот момент кто-то позвонил в дверь…
…Этим вечером Лара оказалась на старой даче раньше Костика. Посетителей в салоне сегодня почти не было. Видимо, все клиенты – и постоянные, и потенциальные – уехали из города, подальше от невесомой уличной пыли, забивающей легкие, от тяжкого жара, который испускал к вечеру нагретый асфальт.
Она чувствовала себя прекрасно. Да, уже давно она не чувствовала себя так хорошо – ни раскаяния, ни сожаления, ни трепетного страха перед грядущим днем. Прежняя гармония вновь вернулась к ней – она была весела и полна оптимизма. Любовь! Только о ней Лара могла сейчас думать. О любви к Косте.
Она взяла полотенце и сходила на речку. Отдыхающих было по-прежнему много – в основном городские. Какой-то волосатый крупный мужчина с мощными мускулами, похожий на молодого Зевса, вдруг оказался рядом с Ларой и принялся пространно рассуждать об искусстве.
– Вы кто? – с нетерпеливым любопытством спросила она.
– Я? Художник… – Незнакомец потупился со скромностью гения.
– Ну и валите отсюда! – с несвойственной ей грубостью
– Я мог бы вас нарисовать…
– Валите!
К художникам она теперь испытывала особую неприязнь. Призрак Елены витал все время где-то рядом, и Лара мужественно с ним боролась.
Плескалась вода у песчаного берега, трещали стрекозы… Лара с удовольствием замечала, что все смотрят на нее. Купальник у нее был самый простой, классического силуэта, чем-то напоминающий тот, в котором резвилась Мэрилин Монро в своем самом знаменитом фильме. Невинная порочность, изощренная скромность, будоражащая фантазию лаконичность… Лара хотела стать единственной для Костика. Елена была побеждена.
Было так хорошо, что ощущение этого благостного летнего вечера становилось почти невыносимым – казалось, еще чуть-чуть, и сердце разорвется от счастья. Но в природе всегда все находится в равновесии – загорая на берегу, Лара вдруг заметила плывущую из-за горизонта тучу. До того тучи кружили только над Москвой, и вот теперь они решили заняться окрестностями. «Будет дождь, – подумала Лара, впрочем, безо всякой тревоги. – Как бы Костя под него не попал… Опять! Опять я о нем беспокоюсь, хотя, что может случиться с молодым здоровым мужчиной – он ведь не картонный, от дождя не расклеится. Нельзя так трястись над ним, я повторяю те же ошибки, что и в первом браке! Первый брак… Что будет с Игорем? Ах, а вот это должно меня волновать еще меньше».
Когда сизая туча подлетела совсем близко, накрыв своим лохматым краем часть реки, Лара оделась и быстро пошла к дому. Волосатый художник с неизбывной печалью посмотрел ей вслед и принялся потухшей сигаретой рисовать на песке какие-то контуры.
Она уже привыкла к старому дому и даже находила приятной ту влажную прохладу, которая вечно царила в нем. И неистребимая пыль, которая лезла изо всех щелей, и запах нафталина, пропитавшего сохранившиеся от диссидентского прошлого Костиной семьи, и вещи не казались теперь неприятными.
Одно время Лара пыталась привести в порядок эти руины – вытряхнуть темные трофейные ковры, кажется, привезенные Костиным дедушкой из капитулировавшего Берлина, разобрать переписанные от руки мельчайшим почерком плоды самиздата брежневских времен, выкинуть почтенный «Грюндиг», истощенный поисками запретных радиостанций, побитый и поцарапанный, но в рабочем состоянии, все еще готовый в любой момент поймать шипящую «Свободу»… В шифоньерах и шкафах висела одежда, которую носили непритязательные и вольнолюбивые Костины родители. Однажды Лара решилась померить кое-что из старого хлама – так, ради смеха. Но ужасно расчихалась от пыли и нафталина и окончательно отбросила эту идею – привести дом в порядок.
Она устроилась на веранде, включила переносной телевизор – по единственному хорошо показывавшему здесь, за городом, каналу шла передача из мира животных. Ведущий как раз самозабвенно рассказывал о повадках гамадрилов. Лара положила ноги на стол и отхлебнула пива из банки. «Надо срочно купить машину, – лениво подумала она. – Электричка надоела!»
Вскоре первые крупные капли дождя упали в пыль перед крыльцом, забарабанили по листве. Ударил гром, дождь припустил, пыль превратилась в грязь, разлитую на тысячу ручейков. Телевизор затрещал, изображение исказилось от помех, и стало невозможно разобрать, кого он в данный момент показывает – то ли ведущего, то ли гамадрилов.