Хозяйка чужого дома
Шрифт:
– Да, сезон… Прости, я не знал, что ты так нервно относишься к виски. Мне эту бутылку подарили в конце зимы, на день рождения, и я все берег ее к какому-то особому случаю.
– На черный день? – усмехнулась она.
– В общем, да. Так что, сбегать за пивом?
– Нет уж. Будем употреблять виски и надеремся, как техасские фермеры.
– Прекрасно, я очень рад, что ты согласилась провести этот вечер со мной, – произнес он немного церемонно, прошел в комнату, уселся на знаменитый Еленин диван, сделанный по чьему-то авторскому проекту.
– Игорь, ты…
– Что?
– Ты не обиделся на меня?
– Брось…
– Ладно, забудем, – Елена махнула рукой и поставила стаканчики на стол. – Я в последнее время чересчур большое значение придаю словам, ищу в них какой-то другой смысл.
– Вот-вот!
– А надо быть проще. На самом деле – проще. Кстати, что идет под виски? Надо же его чем-то закусывать!
– Что? Господи, а я не знаю…
– Нет, ты не человек света, – усмехнулась она. – Впрочем, как и я тоже.
– А я так надеялся на тебя, ведь ты же у нас – представительница богемы.
– Ладно, будем закусывать а ля рюс, «Докторской» колбасой. И еще где-то зелень, огурчики…
Она быстро поставила тарелки на стол, уселась в кресле напротив Игоря.
– Ну что, вздрогнем?
– Вздрогнем. А за что?
– А просто так. За этот дождь, например…
– Прекрасно. За этот дождь!
Они выпили и потом несколько минут сидели молча, неподвижно, пристально разглядывая друг друга. Елена теперь окончательно уверилась, что ее сосед изменился после ухода жены. И не только из-за ярко-белой тонкой пряди надо лбом, словно нарисованной поверх теплого оттенка каштановых волос. Седая прядь была как печальная нотка, напоминающая о переменчивости бытия. Но в нем появилось еще что-то другое, шедшее изнутри. Прежний мальчик-цветок, юноша с мечтательным безразличием в глазах куда-то исчез – теперь перед Еленой сидел усталый, немного циничный мужчина тридцати лет, с легкими, словно от бессонницы, тенями вокруг глаз. «А что со мной? – вдруг испугалась Елена. – Я же не вижу себя со стороны! А если и я тоже изменилась после разрыва с Костей?» Она не хотела, чтобы по ее лицу, как по книге, можно было прочитать о неприятностях в ее жизни, о глупых личных тайнах, которые всегда так волнуют окружающих.
– Я пришел зря? – неожиданно спросил он.
– Нет, что ты! – встряхнулась она. – Еще? Я все равно сидела без дела… А под такой дождь очень хорошо что-нибудь выпить. Виски, например.
– Ты не кажешься особенно искренней, – мягко заявил он. – Меня все время не покидает ощущение, что ты скрываешь какую-то тайну.
– Тайны нет.
– Нет, ты очень скрытная.
– Чушь! – рассердилась она. – Ты за меня придумываешь, а я просто сижу, пью гадкое виски и…
– И что?
– И понимаю, что ты мне нравишься.
– Спасибо! – засмеялся он. – Взаимно.
– А что? В желании Ларисы свести нас есть что-то… что-то ужасно привлекательное, от чего нельзя отказаться.
– Правда? – машинально спросил Игорь, и Елена почти с восторгом увидела, как крылья его носа дрогнули, и в этом движении почувствовалось первобытное, инстинктивное, чего им двоим уже не избежать. Озноб пробежал у нее вдоль позвоночника, и то, что раньше казалось ей невозможным, невероятным – именно из-за того, что этого пожелала Лара, вдруг показалось жизненно важным. Как будто без него уже нельзя дышать, жить дальше… Она хотела быть ближе Игорю, хотела его.
Они
– Останови меня, если хочешь, – сказал он, пересаживаясь к ней ближе, на авторский диван.
Она кивнула.
Кончиками пальцев он медленно провел по ее лицу, задержался на губах, потом скользнул по шее.
– Щекотно, – улыбнулась она.
– Остановиться?
– Нет.
Он убрал стаканчик из ее рук, прижал ее ладони к своей груди. Елена почувствовала, как бьется его сердце – сильно и ровно, все сильнее… Наверное, так звонарь раскачивает колокол, перед тем как разлить благовест над землей.
На миг все как-то странно закружилось перед ее глазами – она схватилась за его плечи, чтобы не упасть. Они поцеловались горькими от виски губами, и вдруг Елена совершенно неожиданно для себя заплакала. Тысячу лет она ни перед кем не плакала, а тут слезы потекли из ее глаз прозрачным потоком, каплями упали на его руки.
– Это просто дождик, – прошептала она с бледным, совершенно спокойным лицом.
– Остановиться? – опять спросил он.
– Нет…
Он медленно расстегнул рубашку на ее груди, легкими теплыми ладонями прикоснулся к ее телу…
Он все делал легко и чуть-чуть щекотно, и Елене вдруг стало страшно – а что, если он вдруг сам решит остановиться? Она этого очень не хотела, теперь ей надо было пройти весь путь до конца. И она сама протянула к нему руки, чтобы удержать, и тоже стала касаться его, так же легко и чуть-чуть щекотно – это было заметно по тому, как слегка дрогнули его губы.
«Как странно…» – мелькнуло в ее голове. Ей в самом деле было как-то чудно, словно она не любовью занималась – или как там еще называется то, что они делали сейчас с Игорем. Это было больше похоже на танец. Или на какой-то обряд… Слово «секс», которое обычно вертелось на языке Елены, почему-то вообще не пришло ей в голову, хотя она легко оперировала такими понятиями, привыкнув мысленно оценивать все происходящее.
Вокруг авторского дивана разлетелись их вещи, в зеркале напротив Елена увидела их с Игорем обнаженные, легкие тела – в самом деле, все было больше похоже на танец…
Мурашки опять побежали по ее телу, когда она почувствовала, как их сердца бьются совсем близко друг от друга. Этот человек, которого до сегодняшнего дня она совсем не знала, вдруг опять спросил ее, за мгновение до того, после чего уже нельзя сказать – «между нами ничего не было»:
– Остановиться?
– Нет!
Он спрашивал напрасно, потому что остановиться уже было невозможно. Для Елены было бы легче умереть, чем остановиться. Они касались друг друга так нежно, едва-едва, что у Елены возникло ощущение, будто они парят в невесомости.
– Ах, – только и смогла произнести она и словно упала в глубокий колодец.
Дальнейшее выпало у нее из памяти, пронеслось смутно и быстро, как пленка в прокрученном на ускорении фильме – еще по крошечному стаканчику виски, для подкрепления сил, ванная, где они, смеясь, поливали друг друга из душа, жесткое махровое полотенце, опять этот жар и томление внутри, опять легкие и странные прикосновения, уносящие в бездну… Память Елены удержала только одно – как за окном монотонно шелестел дождь, размывая все на своем пути.