Чтение онлайн

на главную - закладки

Жанры

Хозяйственная этика мировых религий: Опыты сравнительной социологии религии. Конфуцианство и даосизм
Шрифт:

Всякое вмешательство в сложившиеся формы хозяйства и управления затрагивало необозримые и многочисленные интересы господствующего слоя, связанные с побочными доходами и кормлениями. И поскольку любого чиновника однажды могли перевести на менее доходное место, то в подобных случаях чиновничество выступало так же сплоченно, как налогоплательщики, предотвращая попытки изменить систему взяток, пошлин и налогов. На Западе длительная апроприация шансов на получение таможенных пошлин, платы за сопровождение, мостовых и дорожных денег, складской и путевой пошлин, побочных поборов и других доходов сделала явными затронутые интересы. Как правило, это позволяло объединить определенные группы интересов и посредством насилия, компромисса или привилегии снять отдельные затруднения в сношениях. Об этом в Китае не было и речи. Если рассматривать интересы высшего, господствующего слоя чиновников, то там шансы на получение доходов не были индивидуально апроприированы, а принадлежали всему сословию сменяемых чиновников. Поэтому оно сплоченно противостояло всякому вмешательству и со смертельной ненавистью преследовало любые рационалистические идеологии, призывавшие к «реформам». Только насильственная революция — либо снизу, либо сверху — могла привести здесь к изменениям. Замена транспортировки дани на лодках по Императорскому каналу гораздо более дешевой транспортировкой пароходами по морю, изменение сложившихся способов взимания пошлин, повышения по службе, рассмотрения петиций и проведения процессов, всякое изменение вообще могло угрожать побочным интересам каждого из них — как нынешним, так и будущим. Изучение ряда императорских проектов реформ 1898 года показывает, к каким огромным изменениям чиновнических доходов они могли бы привести даже при частичном осуществлении. Это позволяет оценить, какие огромные материальные интересы были затронуты ими и какими бесперспективными они были, ведь не существовало никаких органов для их проведения, кроме самих этих интересантов. В этом традиционализме заключался источник «партикуляризма» провинций. В первую очередь это был финансовый партикуляризм, обусловленный тем, что кормления провинциальных чиновников и их неофициального окружения оказались бы под серьезной угрозой при любой централизации управления. Это стало абсолютно непреодолимым препятствием для рационализации управления империи из центра, а также для проведения единой экономической политики.

Принципиально важно понять, что общим для чисто патримониальных государственных образований, каковыми являлось большинство государств на Востоке, было то, что утверждение денежного хозяйства усиливало, а не ослабляло традиционализм, как можно было бы ожидать. Именно из-за того, что посредством кормлений оно создавало для господствующего слоя такие шансы на получение доходов,

которые не только усилили «дух рантье» в целом, но и сделали сохранение экономических условий, обеспечивающих получение доходов с кормлений, всепоглощающим интересом причастного к этому слою. Именно поэтому с развитием денежного хозяйства и одновременным превращением государственных доходов в кормления мы видим в Египте, исламских государствах и Китае, — после кратких промежуточных периодов, продолжавшихся до апроприации кормлений — то, что обычно оценивают как «застывание». Поэтому общим следствием восточного патримониализма и его денежных кормлений было то, что лишь завоевания страны извне или успешные военные либо религиозные революции регулярно взрывали жесткую оболочку интересов держателей кормлений, заново распределяли власть и тем самым создавали новые экономические условия, тогда как все попытки изменений изнутри терпели неудачу из-за сопротивления заинтересованных слоев. Как уже говорилось, великим историческим исключением является современный европейский Запад, прежде всего из-за того, что там не было замирения в рамках единой империи. Мы помним, что тот же слой обладателей государственных кормлений, который в мировой империи препятствовал рационализации управления, в отдельных государствах некогда был ее могущественным сторонником. Однако потом стимул исчез. Как конкуренция за рынки принуждала к рационализации частно-хозяйственных предприятий, так и конкуренция за политическую власть у нас и в Китае эпохи раздробленности принуждала к рационализации государственного хозяйства и экономической политики. И как, с другой стороны, любое образование картелей в частной экономике ослабляет рациональную калькуляцию, эту душу капиталистического хозяйства, так и прекращение политической конкуренции государств за власть приводит к сворачиванию рационализации органов управления, финансового хозяйства и экономической политики. Мировая империя уже не дает для этого никаких стимулов, существовавших когда-то при конкуренции отдельных государств. Но это не было единственной причиной. Даже в эпоху конкуренции государств в Китае рационализация управления и хозяйства была ограничена более узкими рамками, чем на Западе. Дело в том, что на Западе — помимо уже упомянутых различий в апроприации — существовали мощные самостоятельные силы, которые могли объединиться с правителем и разрушить традиционные ограничения, либо в особых условиях, опираясь уже на собственную военную силу, отбросить ограничения со стороны патримониальной власти, что и произошло в ходе пяти великих революций, определивших судьбу Запада: итальянской XII и XIII веков, нидерландской XVI века, английской XVII века, американской и французской XVIII века. А были ли эти силы в Китае?

Глава III. Социологические основоположения: С. Управление и аграрный строй

Феодальная и фискальная организация. — Военная организация и попытка реформ Ван Аньши. — Фискальная защита крестьян и ее последствия для аграрного строя

Уже давно нет ни малейшего сомнения, что у китайцев необычайно сильно развита жажда наживы. Если не брать во внимание оптовую и особенно внешнюю торговлю, где деловые интересы сдерживались этическими ограничениями монопольных гильдий, по страстности и — когда речь шла не о сородичах — беззастенчивости она могла тягаться с жаждой наживы у любых других народов. А усердие и работоспособность китайцев всегда считались непревзойденными. Объединявшие участников торговли гильдии обладали такой властью, какой не было ни в одной стране мира; фактически их автономия была почти неограниченной. По европейским меркам, такой резкий рост населения, какой пережил Китай с начала XVIII века, вместе с постоянным увеличением запасов благородных металлов следовало бы рассматривать как очень благоприятный шанс для развития капитализма. И здесь мы вновь возвращаемся к центральной проблеме данных рассуждений. Выше были названы некоторые причины того, почему капиталистического развития в Китае так и не произошло, но мы не можем удовлетвориться этим.

Сильнее всего Китай от Запада отличает то, что с начала XVIII века для первого было характерно не (относительное) сокращение, как в Англии, а громадный прирост сельского, крестьянского населения; лицо страны все больше определяли не крупные сельскохозяйственные предприятия, как на востоке Германии, а мелкие крестьянские хозяйства; наконец, поголовье крупного рогатого скота было совсем незначительным, а его забой — очень редким (собственно, только для жертвоприношений); молоко не употреблялось в пищу, а «есть мясо» означало то же самое, что и «быть знатным» (поскольку это означало участие в поедании жертвенного мяса, что полагалось чиновникам). Откуда все это?

Не синологу невозможно претендовать на описание развития китайского аграрного строя [197] из-за недоступности источников. В нашем контексте это развитие нужно учитывать лишь в той мере, в какой проблематика китайской аграрной политики отражает своеобразие государственной системы. В любом случае очевидно, что самые глубокие преобразования аграрного строя были обусловлены изменениями военной и фискальной политики правительства. Именно по этой причине китайская аграрная история демонстрирует однообразное движение взад и вперед между различными, в равной степени возможными принципами налогообложения и земельных отношений; после упразднения феодализма это движение не имело ничего общего с внутренним «развитием».

197

1 Мы не можем затрагивать здесь доисторическую эпоху, особенно утверждения синологов о первоначальном кочевом образе жизни китайцев. Конечно, и в доисторическое время постоянно вторгавшиеся из глубины Азии кочевые народы покоряли страну долин. Но только монголы некоторое время всерьез пытались в качестве кочевников противостоять превосходящей культуре земледельцев (запрещая возделывать землю вокруг столицы). А для китайцев, в свою очередь, так и осталось чуждым употребление молока. Зато к ритуальным актам высшего понтифика-императора относилась церемония проведения первой борозды, что отчетливее любого предания говорит о преемственности с древней мотыжной и огородной культурой. Для культурной преемственности это более значимо, нежели происхождение части или даже всего древнего господствующего слоя от кочевников. Существование «мужских домов» не имело ничего общего с «кочевничеством», а означало то, что эти сообщества занимались войной и охотой, а женщины — растительными культурами. Отказ от употребления молока в Китае явно является очень древним и противоречит «кочевой» гипотезе. Крупный скот использовался здесь в качестве тягловой силы или жертвенных животных, а в пищу употреблялось только мясо мелкого скота.

Об истории аграрного строя в связи с фискальной системой см.: Кохановский Н. И. Землевладение и земледелие в Китае // Известия Восточного института. 9-й год издания. 1907—1908 академ. год. Т. 23. Вып. 2. Владивосток, 1909; Иванов А. И. Ван Аньши и его реформы. XI в. СПб, 1909. К сожалению, остальная русская литература была для меня недоступна. Также я не смог получить доступ к этой и почти всем остальным публикациям этого журнала: Fielde А. М. Land Tenure in China // Journal of the China Branch of the R. Asiat. Soc. 1888. Vol. 23. P. 110. Остальная литература будет указана далее.

Несомненно, что в феодальную эпоху крестьяне — по крайней мере часть из них, хотя и не все [198] — были зависимы от феодальных господ, выплачивали им подати и обслуживали их. Как правило, правительство жестко боролось с положением, которое обозначалось в хрониках как цзянь бин — когда крестьяне вследствие военной угрозы или задолженности по налогам и ссудам «толпились» вокруг дворов представителей состоятельных слоев, предлагая им себя в качестве клиентов (дянькэ). Оно пыталось сохранить непосредственные налоговые обязательства крестьян, но в первую очередь — не допустить появления политически опасной касты крупных землевладельцев. Тем не менее при династии Хань, согласно однозначным свидетельствам, [199] землевладельцы некоторое время платили налог за своих колонов. Как и воин-монарх Шихуан-ди, воин-узурпатор Ван Ман также пытался ликвидировать это положение посредством введения императорской земельной привилегии, но, видимо, безуспешно. Мы не знаем, какими были тогда зачатки барщинного хозяйства западного типа, но вряд ли они могут рассматриваться как типичное явление и тем более как следствие феодализма. По характеру правовой трактовки ленов нельзя однозначно судить о том, могли ли они стать основой для настоящего помещичьего землевладения западного типа. Источники, доступные неспециалисту, не позволяют выяснить ничего определенного о типе полевой общины. Поэтому приходится гадать, была ли она, как это обычно, [200] каким-то образом связана с феодальной системой или же имела фискальное происхождение, что тоже бывало часто. В принципе такое вполне возможно. Например, при династии Тан, в 624 году, крестьян в целях налогообложения разделили на небольшие административные округа (сян), внутри которых им были гарантированы определенные земельные владения за счет государственной земли. [201] Выход из общины и продажа земли разрешались лишь при покупке земли в другой налоговой общине. Однако нет никаких сомнений, что этой относительной закрытостью союзов землевладельцев дело часто не ограничивалось. Примеры радикального объединения населения в налоговые и рекрутские союзы с круговой порукой показывают, что прямо упоминаемая в хрониках обязанность обрабатывать землю (в фискальных интересах) всегда считалась первичной, а соответствующее «право» на землю выводилось уже из нее. Однако не похоже, что отсюда возникло совместное хозяйство деревень, соответствующее германскому, русскому или индийскому типу. По некоторым признакам существование деревенской альменды в западном смысле может пониматься лишь как явление далекого прошлого. Императорские налоговые предписания сделали единицей налогообложения не деревню, а трудоспособных членов семьи, дин (в основном в возрасте 15—56 лет). Не позднее XI века н. э., а вероятно, и гораздо раньше, семьи были объединены в искусственные союзы с круговой порукой. Мы еще скажем о том, что деревня одновременно представляла собой союз с широким самоуправлением. Здесь же нас в первую очередь интересует факт, совсем не самоочевидный при столь жестком фискальном вмешательстве: все считавшееся дееспособным сельское население было объединено вокруг другого союза, который изначально, с недостижимого для нас доисторического времени, вероятно, существовал лишь у знати; [202] и эти фискальные меры не разрушили его.

198

Поскольку представляется, что к времени Шихуан-ди крестьяне сохраняли некоторую способность оказывать сопротивление. Даже если этого не было, могла существовать не «крепостная зависимость» от феодальных господ в нашем смысле слова, а политическое подчинение власти правителя, обусловленное регулированием воды по египетско-переднеазиатскому образцу.

199

Biot 'E. а. а. О.

200

См. не во всем точные (особенно применительно к античности), но в данном вопросе верные рассуждения Р. Леонарда в журнале Шмоллера о ценной, хотя и несколько односторонней книге: Lacombe P. L’'evolution de la propri'et'e fonci`ere.

201

В этом можно не сомневаться, поскольку Япония позже переняла данный институт.

202

Это можно будет считать доказанным, если окажется верен тезис Конради о существовании в Китае тотемных союзов, поскольку род повсюду был той формой, в которой возникающий господствующий слой отделился от (в сущности плебейского) тотемного союза.

Можно с уверенностью утверждать, что солидарность рода и доминирующее положение главы рода непрерывно сохранялись на протяжении тысячелетий. Древнее помещичье землевладение в Китае возникло, видимо, из него. Как уже указывалось, изначально именно роды должны были выполнять военную и, предположительно, все иные общественные повинности; следовательно, глава рода отвечал за их распределение и исполнение — по аналогии с более поздней ситуацией. После введения частной собственности, т. е. после формальной апроприации земли (или доходов с нее) отдельными семьями, мы иногда видим, что главу рода в этой функции заменяет наиболее состоятельный землевладелец (согласно традиции, с 1055 года). Таким образом, наделенный властью распределять связанные с землей обязанности «сеньор», получивший предпочтительные шансы аккумулировать собственность, превратился в помещика, а его обедневшие сородичи — в зависимых от него; как известно, это явление имеет множество параллелей. [203] Неспециалисту трудно судить о том, в какой мере наряду с членами родов, повсюду составлявших высший слой, который претендовал на монопольное право владеть землей и рабами, [204] изначально также существовал слой зависимых, не принадлежавших ни к одному роду. Ясно, что существовали зависимые и что изначально очень значительную, вероятно, большую их часть составляли крестьяне. Владение зависимыми в IV веке до н. э. было разрешено только семьям грань (которые тогда могли занимать должности); зависимые не платили кэ (земельный налог) и не отрабатывали и (трудовую повинность); видимо, налоги с них взимали их господа, если они не имели иммунитета. Согласно хроникам, отдельные семьи имели «до 40» зависимых, что позволяет судить о довольно скромном размере тогдашних поместий и числе крепостных. Рабство существовало в Китае во все времена. Однако его экономическое значение было действительно важным, видимо, лишь во времена накопления крупных денежных состояний посредством торговли и государственных поставок — в основном в форме долгового рабства или долговой зависимости.

203

Впрочем, тогда эта «привилегия» состоятельных слоев воспринималась не как преимущество, а скорее как общественная повинность. От этой нагрузки пытались избавиться с помощью фиктивной продажи земли и раздела семьи.

204

Право владеть рабами в Китае также было сословно ограниченным.

Важнейшие изменения аграрного строя, видимо, всегда исходили от правительства и были связаны с регулированием военных и налоговых повинностей. О «первом императоре» Шихуан-ди сообщается, что он провел всеобщее разоружение страны. В первую очередь оно, несомненно, было направлено против вооруженных сил решительно подавленных им феодалов. [205] Одновременно была введена «частная собственность», что довольно часто повторялось в Китае. Земля была роздана крестьянским семьям (вряд ли можно установить — каким) с освобождением их от прежних обязательств (неизвестно каких), а новые обязательства перед государством были возложены уже непосредственно на них. Эти государственные обязательства состояли отчасти из податей, отчасти — из принудительных работ и поставок рекрутов для патримониального войска императора. Для последующего развития было важно, в какой мере учитывалось соотношение военной силы, трудовой повинности и способности крестьян выплачивать налоги: превалировали ли натуральные или денежные налоги, состояло ли войско из принудительно набранных подданных или из наемников и, наконец, какие технические средства создавало управление для обеспечения выполнения различного рода обязательств. [206] Все эти компоненты изменялись, и проходящее через всю китайскую литературу противостояние школ книжников в немалой части связано с этими административно-техническими проблемами. Они особенно сильно обострились именно с возникновением угрозы монгольского нападения, начиная с XI века нашей эры. Центральной проблемой всех тогдашних социальных реформаторов (совсем как у Гракхов) всегда было сохранение или создание войска, способного противостоять северо-западным варварам, и поиск необходимых для этого финансовых средств — денежных или натуральных. Типичным, но опять-таки свойственным не только Китаю средством обеспечения исполнения крестьянами различных обязательств было их принудительное объединение в союзы с круговой порукой (состоявшие из 5 или 10 семей и далее объединявшиеся в союзы следующего уровня) и разделение землевладельцев на классы, ранжированные по размеру собственности (например, на 5 классов). А также постоянно повторявшиеся попытки сохранить и увеличить число платежеспособных крестьян, т. е. не допустить накопления собственности и появления необрабатываемых или слишком дорогих для обработки земель, увеличить число владельцев, привязать право на владение землей к фактической ее обработке, предоставлять землю для поселений и производить соответствующие переделы земли на основе средней доли, приходившейся на одну крестьянскую рабочую силу, что примерно соответствовало бы русскому «наделу».

205

Однако как показывает ход восстания, приведшего к свержению его династии, к тому времени широкие слои крестьян все еще сохраняли способность оказывать вооруженное сопротивление (как в Германии до разоружения после Крестьянской войны). Ведь основатель династии Хань и другие повстанцы были крестьянами и опирались на военную силу своих родов.

206

Например, в (идеальном конфуцианском) государстве Лу, в определенный момент одна тогдашняя кадастровая единица (64 цзин) была обязана выставить 1 боевую колесницу, 4 лошади, 10 голов крупного рогатого скота, 3 воина в доспехах и 64 пехотинца (без доспехов). Ясно, что эти расчеты основаны на предпосылке, что объединенные в нее роды обеспечат выставление военных сил через выплату жалования наемникам. Непосредственный принудительный набор играл, вероятно, лишь вспомогательную роль. (Позже мы узнаем, как из этого в Индии возникли помещичьи кормления.) В других случаях в Китае формирование войска регулировалось таким образом, что затрагивались непосредственно отдельные семьи. Но даже в государстве Лу вместо призыва вассалов на службу мы видим этап, предшествующий патримониально-княжескому «набору рекрутов», т. е. ликвидацию феодализма как военной системы. Существуют европейские аналогии этому. Дельбрюк прекрасно описал это положение применительно к европейскому феодальному войску.

Управление налогами в Китае сталкивалось со значительными трудностями как при решении этих проблем, так и при составлении кадастра — уже из-за недостаточно развитой измерительной техники. Как показывает единственное действительно научное «геометрическое» сочинение, [207] в значительной мере заимствованное у индусов, тогдашний уровень знаний исключал не только тригонометрические измерения — даже измерение отдельных участков поля вряд ли достигало уровня древнегерманской или совсем примитивной римской землемерной техники. Удивительные ошибки в измерениях — как и удивительные ошибки средневековых банкиров, — видимо, были обычным делом. Единица измерения — китайский «фут», несмотря на реформу Шихуан-ди, заметно различался в зависимости от провинции, и императорский фут (320 мм) превышал остальные, колебавшиеся между 255, Зо6, 315, 318 и 328 мм. Основной единицей измерения земли был му, являвшийся в теории длинной полоской земли размером юо х i, а позже — 240 х 1 бу, который, в свою очередь, равнялся 5 или 6 футам: во втором варианте, если в основу расчетов положить фут длиной 306 мм, получается 5.62 а; юо му давали l цин (5.62 га). При династии Хань 12 му, каждый из которых производил 1.5 ши риса, считались — говоря по-русски — «душевым наделом», полагающимся каждому индивиду. В более ранних источниках утверждается, что перед правлением Вэнь-вана (XII век до н. э.) на индивида приходилось 50 му (тогда 3.24 а), из которых десятая часть (т. е. 5 му) обрабатывалась для фиска как гун тянь (царская земля), так что нормальным считалось, что каждый индивид владеет 2.916 га. На эти данные невозможно положиться. [208] Даже тысячу лет спустя обычно расчет велся не по земельным единицам, а по семьям, которые классифицировались по числу трудоспособных индивидов, дин. [209] Земля классифицировалась крайне грубо — просто делилась на «черную» и «красную», т. е. (как мы можем полагать) на орошаемую и неорошаемую. Это давало два налоговых класса. А если учитывать применение пара, то на 1) землю без пара (т. е. орошаемую), 2) трехпольную и 3) землю для выращивания травы. В древнейших доступных источниках нормальным земельным наделом семьи считалось 100 му (5. 62 га) земли первого типа, 200 му (11.24 га) второго и 300 (16.86 га) третьего. Это также соответствовало бы единому налогу на семью, а не на единицу земельного надела. При этом различные размеры и возрастная структура семей иногда наводили на мысль перевести крупные семьи на лучшие земли, а меньшие — на худшие. В какой мере это осуществлялось на практике, конечно, очень спорно. Переселение всегда считалось легким средством обеспечения населения продовольствием и поддержания его способности выплачивать налоги и выполнять трудовую повинность. Однако эта возможность не могла стать основой регулярного налогообложения. Или же семьи различались по используемому инвентарю: имеющие и не имеющие тягловый скот (V век н. э.). Эта система с персональным налогом (цзу) постоянно сменялась разнообразными системами с чисто земельным (фу) или натуральными налогами. Так, в государстве Цинь по предложению министра Шан Яна (360 год до н. э.) был установлен очень высокий уровень налогов (якобы 1/3—1/2 валового продукта), что говорит о могуществе правителя и бесправии крестьян. Несмотря на высокий уровень налогов, хроники сообщают об увеличении обрабатываемой земли из-за заинтересованности крестьян. Позже применялись гораздо меньшие ставки налогов (от десятой до пятой части урожая), или же устанавливались фиксированные натуральные подати в зависимости от качества земли. Видимо, это произошло при Чжан-ди (78 год до н. э.) и в IV веке н. э. вместе с довольно грубой классификацией земли. Наконец, использовался денежный налог. Например, в 766 году н. э. он составлял 15 цяней с му. Неурожай в 780 году вынудил власти разрешить выплату налогов натуральными продуктами с определением стоимости денег налоговыми органами, что стало источником бесконечных злоупотреблений. К этим экспериментам постоянно возвращались после очередного краха государственного денежнофинансового хозяйства, причем совершенно очевидно, что это делалось для того, чтобы найти средства на содержание действительно боеспособного, т. е. наемного войска. Форма налогов менялась. Так, в 930 году при узурпаторе из династии Хоу-Тан собранные в качестве налогов натуральные продукты были «обратно проданы» налогоплательщикам — можно предположить, с каким результатом. Определяющим было отсутствие надежной налоговой бюрократии, которую впервые попытались создать в 960 году при династии Сун. Однако в записке министра Чжао Пу 986 года в мрачных тонах описывается массовое бегство налогоплательщиков, а попытка Ван Аньши при императоре Шэнь-цзуне (1072 год) создать общий кадастр не была доведена до конца: в конце его правления около 70 % земель не было тарифицировано, а бюджет 1077 года [210] хотя и показывает прирост денежных доходов за счет натуральных доходов, все же еще очень далек от того, чтобы считаться преимущественно денежным. Как и обесценивание монеты при Чжао-ди (I век до н. э.), коллапс бумажно-денежного хозяйства в XIII веке привел к возвращению натуральных налогов, и лишь при династии Мин наряду с очень значительными доходами зерном и (относительно) умеренным количеством шелка была зафиксирована крупная сумма серебром. С замирением империи при маньчжурах — отчасти в результате приручения монголов с помощью буддизма — вместе с фиксацией налогов 1712—1713 годов налоги были снижены до умеренной и фиксированной суммы (примерно 1/10 продукта в первой половине XIX века); также были отменены последние остатки «земельной повинности» и надзора за обработкой земли. Императорские указы последних десятилетий запрещали перекладывать ответственность по обязательствам на десятников. [211]

207

«Суань фа тун цзун»— см.: Biot 'E. N. Journ. Asiat. 3 Ser. 5. 1838 (На основе «Вэнь сянь тун као»).

208

Нужно всегда учитывать, что первой относительно надежной хронологической датой китайской истории является 841 год до н. э. (Chavannes).

209

Сегодня считается, что при ведении не чисто огородного хозяйства одна семья из пяти человек может жить с 15 му (85 а), что кажется нам почти невероятно малой цифрой.

210

См. гл. I.

211

«Peking Gazette» от 14 июня 1883 года.

Но в течение двух тысячелетий после Шихуан-ди обязанность обрабатывать землю для всех дин, т. е. всех трудоспособных и потому обязанных нести трудовую повинность, родовые налоговые сообщества с круговой порукой и разделением на десятки, ограничения размеров землевладения и переселения были не просто теорией, но иногда и вполне осязаемой реальностью. Как только налог и трудовая повинность перекладывались на семьи, [212] — а это действительно происходило постоянно из-за сложностей с созданием земельного кадастра, — фиск способствовал и даже всячески принуждал к разделу семей, чтобы максимально увеличить число обязанных. Это оказало существенное влияние на появление типичных для Китая карликовых предприятий. Однако с социальной точки зрения это воздействие имело свои пределы.

212

Примеры японских списков домов, наряду с расчетами полагающихся земельных наделов см.: Nachod О. Geschichte Japans // Pflugk-Hartung J. Weltgeschichte. Band III.

Поделиться:
Популярные книги

Светлая ведьма для Темного ректора

Дари Адриана
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
Светлая ведьма для Темного ректора

Дайте поспать! Том II

Матисов Павел
2. Вечный Сон
Фантастика:
фэнтези
постапокалипсис
рпг
5.00
рейтинг книги
Дайте поспать! Том II

Последний попаданец 12: финал часть 2

Зубов Константин
12. Последний попаданец
Фантастика:
фэнтези
юмористическое фэнтези
рпг
5.00
рейтинг книги
Последний попаданец 12: финал часть 2

Решала

Иванов Дмитрий
10. Девяностые
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Решала

Истребители. Трилогия

Поселягин Владимир Геннадьевич
Фантастика:
альтернативная история
7.30
рейтинг книги
Истребители. Трилогия

Попаданка для Дракона, или Жена любой ценой

Герр Ольга
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
7.17
рейтинг книги
Попаданка для Дракона, или Жена любой ценой

Беглец. Второй пояс

Игнатов Михаил Павлович
8. Путь
Фантастика:
фэнтези
героическая фантастика
боевая фантастика
5.67
рейтинг книги
Беглец. Второй пояс

Черный Маг Императора 4

Герда Александр
4. Черный маг императора
Фантастика:
юмористическое фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Черный Маг Императора 4

Боги, пиво и дурак. Том 3

Горина Юлия Николаевна
3. Боги, пиво и дурак
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Боги, пиво и дурак. Том 3

Волк: лихие 90-е

Киров Никита
1. Волков
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Волк: лихие 90-е

Рота Его Величества

Дроздов Анатолий Федорович
Новые герои
Фантастика:
боевая фантастика
8.55
рейтинг книги
Рота Его Величества

На изломе чувств

Юнина Наталья
Любовные романы:
современные любовные романы
6.83
рейтинг книги
На изломе чувств

Дракон

Бубела Олег Николаевич
5. Совсем не герой
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
9.31
рейтинг книги
Дракон

Кодекс Крови. Книга IV

Борзых М.
4. РОС: Кодекс Крови
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Кодекс Крови. Книга IV