Хранители хаоса
Шрифт:
Валькирия посмотрела вдаль, словно выискивая там ответы на только ее мучившие вопросы.
– Я слышала, ты был гладиатором.
– Да, – кивнул волот. – Рабом-гладиатором. До тех пор, пока Йов не выкупил меня у Малькона и не подарил свободу.
– Рабом… – протянула Немизия так, словно это слово имело особый смысл. – Рабство есть только у людей. Ни валькирии, ни кентавры, ни змееголовы, – Валькирия бросила короткий взгляд на волота, – ни твой народ. Никто не подчиняет себе разумных существ. На это способны только люди.
– Ты забыла упомянуть рыбоящеров.
–
– Во времена Водяных войн рыбоящеры порабощали людей и использовали их как рабочую силу для возведения зиккуратов.
– Историю писали люди, а они могли приукрасить некоторые события для острастки будущих поколений.
– Волоты тоже принимали участие в тех войнах. Не такое явное, как люди, но принимали. Сведения об этом хранятся в наших преданиях.
– А ты, я погляжу, неплохо разбираешься в истории.
Ибрагил кивнул. Конечно же, он был хорошо образован… для волота и наследника трона Волотарона.
– Кем ты был до того, как попасть к людям?
Прежде чем ответить, волот подумал. Он не любил рассказывать о своей прошлой жизни. Но валькирия ему нравилась, как и Дак.
– Изгоем, – наконец выдавил из себя Ибрагил.
Немизия глянула на волота и удивленно повела бровью. Осторожно спросила:
– За что тебя изгнали?
– Меня предали… Не только люди способны на подлые поступки. Мой народ тоже подобным грешит.
– Если предали, то почему ты не попытался вернуть свое доброе имя?
Вопрос Ибрагила озадачил. А действительно – почему? Боялся, что ничего не выйдет? Или ощущал вину? Он никогда не думал об этом. Просто покорно принял судьбу.
– Не знаю, – сказал волот. – Меня могли казнить, если бы встретили на землях Волотарона.
– Неужели у тебя не было союзников?
– Были, – тяжело вздохнул Ибрагил. – Многих из них тоже предали, как и меня. Одни попытались устроить бунт, но у них ничего не вышло. Другие сгинули без следа. А я… я попал в рабство к людям.
– Как это произошло?
Волот молчал. Перед его мысленным взором снова всплыла картина давно прожитых дней. Он… один… без надежды… Занесенные снегом пустыни… Холод…снег… Безысходность и смерть.
На его почти замерзшее тело наткнулись погонщики собак – так волоты называли полудикие племена северных людей, использующих четырехногих домашних животных как тяговых волов. Погонщики собак катили на огромных санках в поисках редкой в тех местах дичи – снежных барсов, за мех которых южные купцы всегда давали хорошую цену. Но вместо дичи они наткнулись на припорошенный снегом бугор.
Сначала они подумали, что найденный ими волот мертв, но как только один изпогонщиков ткнул в укутанную в шкуры тушу копьем, волот замычал. Одиноких обитателей Волотарона, да еще за переделами родных земель, они отродясь не видали, поэтому решили забрать с собой и увезти в селение.
Отогревшись и придя в себя, Ибрагил обнаружил, что сидит в глубокой яме. Выбраться из нее оказалось невозможно – края были очень крутыми и скользкими. Так он и просидел там несколько дней, пока не пришел вождь и не потребовал от него ответов. Кто
Так волот оказался в более цивилизованных землях людей. Вскоре работорговец продал его однорукому и очень старому ланисте[1] по имени Стонк, который сам когда-то в былые времена был рабом-гладиатором, но выкупил свою свободу, став чемпионом Кантара. Правда, долго радоваться новому статусу и свободе не получилось – через несколько дней он потерял руку в пьяной драке. Но отчаиваться новоиспеченный чемпион не стал и вскоре организовал собственную школу гладиаторов. Скупал крепких и мускулистых рабов со всего света, обучал их гладиаторскому мастерству и стал зарабатывать неплохие деньги.
Ибрагил стал любимчиком Стонка. И не столько за силу и быстро развивающиеся умения, сколько за бесстрашие. Волот бился как в последний раз. Жестко, сурово, до последнего. Побеждал почти всегда, и очень скоро заработал репутацию бесстрашного воина. Но однажды его перехитрили и нанесли тяжелое увечье. Рассекли бедро так, что оно заживало добрых три месяца. Еще около полугода Ибрагил не мог нормально ходить и еще столько же – не мог сражаться на арене. Целый год Стонк ухаживал за Ибрагилом, как за больным сыном. Он верил в него. Знал, что тот рано или поздно станет чемпионом.
Но как только Ибрагил снова начал собирать лавры и приносить деньги и славу старому ланисте, как того скосила хворь. Вскоре Стонк умер. Ему был восемьдесят один год. Для гладиатора он прожил очень долгую жизнь.
Школу Стонка расформировали, а гладиаторов распродали с аукциона другим ланистам или работорговцам. Так Ибрагил попал к Малькону – своему последнему хозяину, у которого прослужил долгие семь лет.
– И что же ты молчишь? – раздался голос Немизии. Волот вынырнул из воспоминаний. Надо же, картины прошлого настолько затуманили голову, что он даже забыл о валькирии. – Не хочешь говорить? Понимаю. Не буду настаивать. Люди слишком жестоко обходились с тобой, и мне не обязательно знать все подробности.
– Я всякого повидал. Подлость, жестокость, ярость, трусость, глупость. Но не все люди подлы и жестоки.
Валькирия вздохнула. И в ее вздохе прямо-таки звенело несогласие.
– Я видела истинное лицо людей. Ты не хочешь рассказывать о своей боли, ну а я о своей поведаю. Много лет назад, когда я еще только была молодой жрицей, несколько наших сестер, отправленных в рейд на дальнюю границу, попали в засаду к гарпиям. За неделю до этого мы разворошили их гнездо, вот они и решили отомстить. Из тридцати трех выжили только восемь. Недалеко проходил отряд людей-воинов. Я уже и не помню, подданными какого королевства они были, да это и не важно. Они отбили сестер. И я была бы очень рада на этом закончить историю, но… – Немизия покачала головой, помолчала, снова вздохнула, – …не получится. Люди попросили заплатить за спасение. Но не деньгами или другими ценностями. Они заставили их расплатиться своими телами, понимаешь?