Христианская традиция. История развития вероучения. Том 2. Дух восточного христианства (600-1700)
Шрифт:
Но среди подлинно "удостоившихся" — Отцы Церкви и их духовные потомки в православном предании, — те, кто выразил это в учении [136] . Светильник Писания виден лишь тогда, когда он утвержден на подножии Церкви [137] . Слова апостола Павла о том, что Христос утвердил в церкви не только апостолов и пророков, но и учителей [138] , означают, что "мы наставляемы единым Святым Писанием, Ветхим и Новым Заветом, святыми учителями и соборами" [139] . Апостолы наставляли своих последователей, а те, в свою очередь, своих, — "боговодительствуемых отцов кафолической церкви" [140] . Отцы, конечно, учили не своему, но тому, что брали из Писаний [141] , однако всякий, возлагавший на себя труд в истолковании их "вероучительной полноты", не смел приступать к этому без водительства тех, кто обнаружил точное понимание библейских тайн [142] . Водительство в осмыслении высшего учения шло от "тайн и тайноводителей" [143] , которые этим занимались. Что касается ересей — как прошлых, так и настоящих — то их можно отринуть как неподкрепленные авторитетом Библии [144] и Отцов [145] , тогда как православное учение — единое, пребывающее "в согласии с преданием Святых Речений и отеческими поучениями" [146] . Таким образом, авторитет Писания — это авторитет правильно понятого Писания, то есть истолкованного в соответствии с духовным смыслом и в согласии с экзегезой отцов. Отцы — это "корифеи" Церкви [147] , и даже если в том или ином месте [148] и можно было отклониться от их толкования, зависимость от них все равно была равна зависимости "от самого нашего дыхания" [149] .
136
Max.Schol.C.h.1.2 (PG 4:32)
137
Max.Qu.Thal.63 (PG 90:676-77)
138
1Кор.12:28
139
Max.Rel.mot.9 (PG 90:124)
140
Max.Opusc.15 (PG 91:160)
141
Max.Pyrr. (PG 91:320)
142
Max.Ambig.37 (PG 91:1293)
143
Max.Ambig.67 (PG 91:1400)
144
Max.Schol.E.h.6.6 (PG 4:172)
145
Max.Opusc.9 (PG 91:117)
146
Max.Opusc.20 (PG 91:24); Max.Schol.D.n.1.3. (PG 4:197)
147
Thdr.Stud.Antirr.2.37 (PG 99:376)
148
Thdr.Stud.Or.7.7 (PG 99:753)
149
Thdr.AbuQ.Mim.10.16 (Graf 252)
Связь между Писанием и отцами была столь глубокой, что в одном предложении можно было упомянуть "святого апостола Павла и… Григория <Богослова>, великого и чудесного учителя" [150] . Различие между апостолом и отцом церкви касалось не столько качества, сколько меры. Отцы и богословы могли говорить о многом, чего они, однако, не делали, ибо, хотя по благодати им и было это позволительно, они предпочитали хранить молчание [151] . Речения отцов принадлежали не им, но исходили от дарованной им Христовой благодати [152] . По сути дела власть "святых отцов и учителей" была не их властью, но "истины, которая говорит и говорила через них" [153] . Поэтому слово "богодухновенный" (theopneustos) [154] , которое в Новом Завете встречается только раз и употребляется по отношению к Ветхому [155] , можно отнести и к Отцам Церкви [156] . Определения и наименования, закрепившиеся за именами того или иного отца, характерным образом указывают на его особую благодать и боговдохновенность. Афанасий, например, именуется "богоносным учителем" [157] и "непогрешимым победителем в спорах" [158] ; Василий — "великим оком Церкви", то есть, вероятно, "путеводным светильником" [159] ; Климент Александрийский — "философом философов" [160] (чьи переложения Платона [161] имели особую силу в Церкви) [162] ; Дионисий Ареопагит (подлинность и давность творений которого приходилось отстаивать) [163] — "тем, кто истинно говорил о Боге, великим и святым Дионисием" [164] , "благословенным, удостоившимся божественного вдохновения" [165] , тем, кто чудесным образом верно изложил догматы веры [166] и даже "богоявцем" (theofantor) [167] ; Григорий Богослов не только был назван "богоносным учителем" [168] (подобно Афанасию), но и речения его именовались "пребожественными" [169] . Признаны были даже некоторые из латинских отцов, особенно Амвросий и, прежде всего, папа Лев 1-й [170] .
150
Max.Ambig.71 (PG 91:1409)
151
Max.Qu.Thal.43 (PG 90:412)
152
Max.Ambig.pr. (PG 91:1033)
153
Max.Ambig.42 (PG 91:1341)
154
2Тим.3:16
155
Max.Or.dom. (PG 90:881); Thdr.Stud.Ep.1.19 (PG 99:968)
156
Phot.Myst.79 (PG 102:361)
157
Max.Ambig.10 (PG 91: 1105)
158
Const.Pogon.Edict. (Mansi 11:704); Phot.Ep.1.16 (PG 102:768)
159
Max.Pyrr. (PG 91:309)
160
Lampe (1961) 988; Bab.Evagr.1.35 (Frankenberg 81[80])
161
Max.Pyrr. (PG 91:317
162
Max.Schol.D.n.5.8 (PG 4:332)
163
Max.Schol.D.n.4.12; 8.6; 11.1 (PG 4:264; 360; 393)
164
Max.Ambig.41 (PG 91:1312-13)
165
Max.Schol.D.n.12.4 (PG 4:405)
166
Max.Schol.D.n.6.2 (PG 4:337)
167
Max.Ambig.7; 23 (PG 91:1080; 1260)
168
Max.Ambig.7 (PG 91:1077)
169
Max.Ambig.conc. (PG 91:1417)
170
Max.Opusc.15 (PG 91:165-68)
Вместе эти боговдохновенные и святые Отцы кафолической Церкви — восточной и западной — являли собой образец традиционного вероучения и мерило христианского православия. Когда Пирр — противник Максима — утверждал, что речения отцов были "законом и правилом церкви", Максиму оставалось только согласиться, заявляя, что "в этом, как и во всем, мы следуем святым Отцам" [171] . Обращаясь к своим противникам, он возвестил: "Пусть они сначала докажут это, основываясь на определениях отцов!… И если это невозможно, тогда пусть оставят свои мнения и присоединятся к нам, вместе с нами сообразуясь с богодухновенными отцами кафолической церкви и пятью вселенскими Соборами" [172] . Определить православное учение кафолической Церкви значило держаться того, что передали Отцы [173] . Мудрый православный наставник в церковном учении подобен маяку, надежно освещающему темные тайны, незримые для многих [174] ; этим светом является "познание и сила отеческих речений и догматов" [175] . Наставляя в аскетическом делании, Максим опирается не на свои соображения, но на творения Отцов, собранные им для назидания братьев [176] . Оставляя "путь святых отцов", аскет оскудевает в любом духовном делании. "Будем же, — говорит Максим, — беречь великое и первозначное лекарство нашего спасения. (Я разумею прекрасное наследие веры). Будем душою и устами твердо исповедовать его, как учили нас Отцы" [177] . В другом месте от так подытоживает свои взгляды: "Мы не измысливаем новых формул, в чем нас обвиняют наши противники, но исповедуем сказанное отцами. Равным образом мы не выдумываем слов сообразно нашим воззрениям, ибо это дерзновенное занятие, дело и измышление помраченного еретического ума. Но то, что осмыслено и изложено святыми, мы с почтением приводим как наше мерило" [178] .
171
Max.Pyrr. (PG 91:296-97)
172
Max.Opusc.9 (PG 91:128)
173
Max.Opusc.16 (PG 91:209); Max.Schol.E.h.1.3 (PG 4:117)
174
Max.Qu.Thal.63 (PG 90:673); Niceph.Antirr.3.41. (PG 100:460)
175
Max.Opusc.7 (PG 91:72)
176
Max.Carit.pr. (PG 90:960)
177
Max.Ep.12 (PG 91:465)
178
Max.Opusc.19 (PG 91:224-25)
Когда в любом споре обе стороны признавали авторитет Писания, было недостаточно на него ссылаться, и равным образом недостаточно было просто возвещать, что ты придерживаешься православного предания отцов (в их истолковании веры на основе Писания), когда и православные, и еретики одинаково признавали его. В увещевании "Будем же с почтением придерживаться исповедания Отцов" [179] слово "исповедание" употреблено в единственном числе, тогда как "Отцы" — во множественном, и это дает основание предположить, что в каком-то предыдущем споре, а также в том, который еще не возник (хотя в некоторых случаях уже напрашивался), отцы быстро приходили к единомыслию. Однако если спор разгорался, наличие такого единомыслия становилось сомнительным [180] . В принципе каждый соглашался, что "святые отцы велегласно… все и повсюду исповедуют и неколебимо веруют как подобает православным" в догматы троичности и личность Богочеловека [181] . Однако когда обнаруживалось, что тот или другой говорил так, что (только после его кончины) возникало подозрение в его вероучительной чистоте, сказанное надо было понимать "в несобственном и неточном смысле" (katahrestikos) [182] . Трудно, невозможно было помыслить, что между Афанасием и Григорием Богословом может быть какое-то разномыслие [183] . Та же самая формула ("Избави Бог!") приводилась и в ответ на риторический вопрос, гласивший: "Может ли святой Дионисий противоречить самому себе?" [184] Если казалось, что такой Отец Церкви, как Григорий Нисский, единомыслен с таким еретиком, как Ориген [185] , и тоже считает, что, в конце концов, спасутся все, надо было доказать, что это неверно [186] . Если складывалось впечатление, что два отрывка из Григория Богослова противоречат друг другу, более тщательное исследование должно было показать "их подлинную гармонию" [187] .
179
Max.Opusc.7 (PG 91:81)
180
Max.Ambig.5 (PG 91:1056-60)
181
Max.Opusc.7 (PG 91:73)
182
Max.Pyrr. (PG 91:292)
183
Max.Ambig.13 (PG 91:1208)
184
Max.Schol.D.n.5.8 (PG 4:328)
185
См.т.1-й, стр.151–152 оригинала.
186
Max.Qu.dub.13 (PG 91:796)
187
Max.Ambig.1 (PG 91:1036)
Таким образом, если казалось, что два речения, принадлежащие двум различным отцам, предполагают нечто различное, их не надо было истолковывать как противоречащие. Одно и то же слово могло использоваться в различных значениях, и надо было это учитывать. Надо было показать, что Отцы "не расходились друг с другом, ни с истиной", но пребывали в согласии с "вселенской и апостольской Божией церковью" и с "правильной верой". Искавшие у Отцов противоречий или ошибок были "как воры" [188] . "Именно consensus patrum /согласие Отцов/ обладал авторитетом и властью, а не их личные мнения и взгляды, хотя даже те нельзя было опрометчиво отбрасывать. Этот consensus представлял собой нечто гораздо большее, нежели эмпирическое соглашение отдельных людей. В истинном и достоверном consensus'е отражался разум Кафолической Вселенской Церкви — to ekklesiastikon fronema" [189] . Подытоживая это представление об отчем согласии, патриарх иерусалимский Софроний, современник Максима, писал так: "Апостольское древнее предание главенствует в святых церквах по всему миру, и посему введенные в чиноначалие во всем, что они думают и во что верят, честно ссылаются на тех, кто предержал его до них. Ибо… все их поприще было бы всуе, если бы вера в чем-то претерпела поношение [190] . Формула Софрония ("апостольское древнее предание") не означала, что все "древнее" непременно является "апостольским". Любой православный богослов знал, что иногда "древность равнозначна безрассудству" [191] . Даже Ириней заблуждался, уча о тысячелетнем царстве [192] . Однако если все древнее не было апостольским и православным, все православное должно было быть апостольским и посему древним. По словам Феодора Студита истинное учение — это "превосходство апостолов, основание отцов, ключи догматов, мерило православия", и поэтому всякий, кто противоречит ему — будь то сам ангел [193] — должнен быть отлучен и анафематствован [194] . Однако и тот, кого Феодор считал вестником антихриста, — император
188
Max.Opusc.7 (PG 91:88)
189
Florovsky (1972) 1:103
190
Soph.Ep.syn. (PG 87:3149-52)
191
Max.Schol.D.n.6.2 (PG 4:337)
192
Max.Schol.E.h.7.1 (PG 4:176)
193
Гал.1:18
194
Thdr.Stud.Ref.28 (PG 99:469)
Константин 5-й [195] — внешне не противоречил ему, когда говорил, что держится "апостольских и отчих поучений" и следует "святым Соборам, бывшим до него" [196] . Другой противник иконоборства утверждал, говоря: "Я могу рассказать вам и о другом, чего Христос не говорил. Но что с того? Как мы восприняли от святых Отцов, так и верим, ибо они научились тому от Бога") [197] . То была непреложная истина, преподанная в Писании, исповеданная отцами, сформулированная в православных вероопределениях, "апостольское и отчее учение… устав церкви, шесть святых и вселенских соборов… и изложенные ими православные догматы.” [198]
195
Thdr.Stud.Ep.2.15 (PG 99:1161)
196
ap.Thdr.Stud.Ref.18 (PG 99:465)
197
Joh.H.Const.5 (PG 95:320)
198
Thdr.Stud.Ref.17; 35 (PG 99:465; 473-76)
Соборы и их достижения
"Кто просветил вас верою в святую, единосущную и поклоняемую Троицу? И кто поведал вам о воплощенном домостроительстве одного из ее Лиц?" [199] . Хотя Максим тотчас отвечает, что этот свет и знание были даны по "благодати пребывающего в вас Христа, ручательством Святого Духа", он знает и в другом месте уверенно заявляет, что историческим посредником, через которого был обретен свет вероучения, являлся вселенский собор. В противоположность еретикам он утверждает авторитет "Собора, Отцов и Писания" [200] , ибо подобно тому как авторитет последнего был конкретно определен в единомыслии отцов относительно библейского учения, это единомыслие, в свою очередь, нашло свое выражение в вероопределениях и доктринальных постановлениях соборов; несогласные должны "следовать тому, что было с почтением определено святыми Отцами кафолической Церкви и пятью святыми вселенскими Соборами" [201] . Апостольское собрание, описанное в Книге Деяний [202] , показывает, что, когда среди апостолов возникали разногласия, спорящие обращались не к Павлу и даже не к Иакову, но к Собору, и так было принято не только в их эпоху, ибо "кафолическая церковь не может быть лишь [203] апостольсокой", но должна соединиться в "тысячеязыкое собрание" [204] в единой истинной вере; одним из мест, где это происходит, и является вселенский собор. Отцы церкви — по определению — это "те, кто через Предание донес до нас учение" [205] , тогда как Cоборы — это основное русло, через которое это Предание передается. В любом случае, когда речь заходила о полном перечне всех звеньев, необходимых для обретения христианского учения, надо было назвать Писания Ветхого и Нового Заветов, учителей Церкви и Соборы [206] .
199
Max.Carit.4.77 (PG 90:1068)
200
Max.Opusc.15 (PG 91:180)
201
Max.Opusc.9 (PG 91:128)
202
Деян.15:6-29
203
Thdr.AbuQ.Mim.1.22 (Graf 111)
204
Joh.H.Icon.11 (PG 96:1357)
205
Max.Schol.C.h.1.2 (PG 4:32)
206
Max.Rel.mot.9 (PG 90:124)
Однако авторитет соборов, равно как учителей и самих Писаний, — это авторитет единой и неизменной истины. При необходимости можно было перечислить основания, делающие тот или иной Cобор недействительным, поскольку он не был "созван в согласии с соборными законами и канонами, а также с правилами Церкви" [207] . Сюда входило требование, согласно которому в окружном послании патриархов возвещалось о созыве собора, определялось его время и место и предполагалось, что у посланцев будут соответствующие верительные грамоты от высших иерархов. По сути дела "никакой Собор не считался действительным заранее" [208] . Первые соборы созывались по повелению императора, а не епископов. Право епископов (и особенно римского) созывать и утверждать вселенский собор вызывало споры между Востоком и Западом [209] . Даже на Востоке были люди, противившиеся влиянию императора на соборы, и в 8-м веке это переросло в серьезную проблему [210] . Некоторые собрания, должным образом созванные византийским императором, в конце концов были объявлены незаконными и особенно примечателен в этом отношении Эфесский собор 449 года, созванный Феодосием II и впоследствии названный "разбойничим" [211] . Он не был признан, потому что было отвергнуто его учение. Отсюда явствует, что учение не становилось православным, если таковым его назвал собор, но сам собор был православным — и, следовательно, авторитетным — если православным было учение, которое он исповедовал. Согласно каноническому церковному праву признавались только те соборы, которые были известны своим правильным учением [212] .
207
Max.Pyrr. (PG 91:352)
208
Florovsky (1972) 1:96
209
См. ниже.
210
См. ниже.
211
См.т.1-й, стр.262–263
212
Max.Disp.Byz.12 (PG 90:148)
Таким образом, в каком-то конкретном случае можно было вспомнить о принципе соборности, настаивая на том, что "церковное право с самого начала" определило, что споры должны "разрешаться вселенскими Соборами", однако всегда следовало оговориться, что это должно быть сделано в "единомыслии и определении епископов, украшающих апостольские престолы" [213] и, в свою очередь, единодушно утвержденных отцами. Так как "Святой Дух непротиворечив", подлинные соборы тоже не должны противоречить друг другу [214] . Истина не только непреложна, но и единообразна. Теперь мы видим, что в текстах вероучительных постановлений, принадлежавших разным соборам, содержалось множество разночтений и добавлений, однако если приходилось перечислять эти постановления и приводить различные тексты, непременно надо было сказать, что все они суть различные свидетельства одной и той же истины. "Следуя пяти святым и благословенным соборам, я признаю одно единое мерило веры, одно учение и один символ", определенные тремястами восемнадцатью отцами Никейского Собора в 325 году [215] Несмотря на то, что соборов (как вселенских, так и поместных) было немало, все они (если они действительно были истинно православными) единодушно принимали божественный авторитет и исповедовали истину божественного разума [216] . Тем не менее в действительности исповедание единого и неизменного учения проходило в превратностях различных споров, изложение которых было излюбленным приемом в деле утверждения собственного православия.
213
Niceph.Imag.25 (PG 100:597)
214
Thdr.AbuQ.Mim.1.33 (Graf 122)
215
Soph.Ep.syn. (PG 87:3188)
216
Thdr.Stud.Ref.30 (PG 99:472); CCP (754) Decr.ap.CNic. (787) (Mansi 13:217)
Так, например, Константинопольский собор 680–681 годов заново изложил учение о Христе, резюмировав догматы, провозглашенные предшествующими соборами [217] , а иконоборческий собор 754 года, осудив изображения, предварил свое осуждение перечнем христологических постановлений шести вселенских соборов [218] . Патриарх Никифор, стоявший во главе противников этого собора, возвестил: "Я чту семь святых вселенских соборов" вместе с "божественными, превознесенными и спасительными догматами", которые они провозгласили; далее он перечисляет семь соборов один за другим, называя сформулированные ими догматы, а также еретиков, которых они осудили [219] . Его современник Феодор Студит утверждал, что, принимая авторитет первого вселенского собора, мы тем самым принимаем и все остальные, и далее, приводя христологический отрывок из никейского символа, он соотносит его с решениями каждого из последующих соборов [220] . Следуя за Никифором, Фотий использует тот же прием, одно за другим перечисляя свершения семи вселенских соборов [221] . Однако надо сказать, что так поступали и раньше, и в 7-м веке Софроний уже знал, как описывать то, что было достигнуто на вселенских соборах (которых к этому времени насчитывалось только пять) [222] . Этот прием был столь убедительным, а его использование столь пространным, что если бы символы и доктринальные постановления оказались вдруг утерянными, все, что они говорили в принципе можно было бы восстановить из творений Софрония, Максима и их последователей. Правда, нельзя было бы восстановить точные тексты, так как богословы, сообразуя тот или иной символ с современным им богословским спором, имели обыкновение, прибегая к плеоназму, придавать ему другой вид, а также в силу того, что история некоторых соборов и их вероучительных определений (например, символ, предположительно принятый в Константинополе в 381 году) очень рано утратили свою однозначность.
217
CCP (681) Act.18 (Mansi 11:632-33)
218
CCP (754) ap.CNic. (787) (Mansi 13:232-37)
219
Niceph.Ep.Leo III (PG 100:192-93)
220
Thdr.Stud.Ref.30 (PG 99:472-73)
221
Phot.Ep.1.8.6-18 (PG 102:632-52)
222
Soph.Ep.syn. (PG 87:3184-87)