Хроника расстрелянных островов
Шрифт:
Просьба секретаря укома несколько озадачила Фиронова. Он совершенно не знал эстонского языка и не мог говорить.
— Я сам буду держать речь, — догадался Якобсон. — А люди Хаапсалу должны видеть весь ваш отряд.
Через пять минут вокруг секретаря укома, взобравшегося на бруствер окопа, собрались человек четыреста. Напротив них, на обочине дороги, стояли моонзундцы. После выступления секретаря укома раздались аплодисменты, послышались одобрительные голоса.
— Два слова, товарищ майор. Скажите, — попросил Якобсон. —
Фиронов откашлялся, поднялся на бруствер.
— Товарищи! У нас с вами одна-единственная задача — освободить нашу священную землю от фашистских захватчиков. Пусть немцы заняли часть нашей территории, пусть. Но мы разобьем их и выгоним из нашей Советской страны вон! Наше дело правое! Мы с вами, товарищи, победим!
Десантный отряд зашагал по дороге на север. Фиронов видел: многие женщины плакали.
В семи километрах севернее Хаапсалу отряд сделал привал. Столяров на грузовой машине выслал вперед разведку. Он доложил свой план движения к станции Паливере.
— Главное — соблюдать маскировку. Только бы немецкие самолеты не заметили нас.
Фиронов одобрил план командира батальона. Когда в штабе Северного укрепленного сектора встал вопрос, какой из двух имеющихся на Хиуме стрелковых батальонов послать на материк, он настоял на батальоне Столярова. Майор воевал еще в гражданскую войну и имел, как никто другой в СУСе, богатый боевой опыт.
Из разведки вернулась грузовая автомашина. Борта и кабина ее были изрешечены пулями. В кузове лежали два убитых красноармейца.
— В деревне Таэбле немцы! — доложил командир разведки. — Встретили нас сильным огнем.
— А вы, наверное, хотели деревню штурмом взять! — сердито сказал Столяров, показывая на пробитую кабину. — Ваша задача выяснить, есть ли там немцы, а не вступать в бой!
Он приказал Хапчаносову произвести артобстрел Таэбле. Вскоре послышались гулкие раскаты — батарея открыла огонь. Моонзундцы двинулись в наступление, но немцы из деревни бежали.
В этот же день разведка обнаружила их в деревне Мартна, находящейся в шести километрах от станции Паливере. Столяров решил ночью послать вперед 3-ю стрелковую роту лейтенанта Боданина с приказом уничтожать небольшие группы немцев, которые будут встречаться на пути. Имея в авангарде роту, десантный отряд мог без особого опасения продвигаться по дороге к Паливере.
К рассвету 3-я рота скрытно подошла к деревне Мартна. Боданин выслал вперед дозорных. Он рассчитывал, что немцы оставят деревню и отойдут к Паливере, где дадут отряду решающий бой. И вдруг в утренней тишине раздался одиночный выстрел. Боданин насторожился, но выстрелов больше не повторялось. Он взял с собой троих красноармейцев и вышел на опушку леса. Увидел на поляне, возле обочины дороги, корчившегося в предсмертных судорогах дозорного Федорова. Боданин подбежал к раненому красноармейцу, приподнял его с земли. Встретил умоляющий взгляд чистых, по-весеннему голубых
— Неужели я умру, товарищ лейтенант?..
Боданин почувствовал спазмы в горле. Ему было жаль красноармейца. Он хотел сказать, что его спасут в госпитале врачи, но с противоположной стороны поляны послышалась новая короткая очередь. Фуражка слетела с его головы. Машинально поднял фуражку, увидел выше звездочки след от пули. Поглядел на дозорного, Федоров уже не дышал. Боданин быстро вернулся в лес, где его ждал политрук роты младший политрук Трубин.
— Меченный теперь фашистами, — снял Боданин фуражку и показал дырочку от пули Трубину. — Двух сантиметров не хватило, — рассмеялся он. — Плохие у немцев снайперы.
Трубин укоризненно покачал головой:
— Рискуешь ты, Михаил. Какая польза от такой глупой смерти?
— Ничего, я этого снайпера подсеку, — со злостью сказал Боданин. — За Федорова… За мной, товарищи! — И он повел группу по лесу в обход поляны. Вот и то место, откуда, по его расчетам, велась стрельба.
— Смотрите на деревья, снайпер там, — шепотом распорядился Боданин. Вскоре слух его уловил далекий голос.
— Туда! — показал он рукой и осторожно стал пробираться сквозь густые заросли кустарника.
Голоса по мере приближения становились громче и отчетливее, можно уже было разобрать отдельные немецкие слова. Кусты неожиданно кончились, и буквально в нескольких метрах Боданин увидел на крыльце дома трех фашистских солдат. Он снял с плеча автомат — единственный автомат в роте, — прицелился и нажал на спусковой крючок. Немцы как подкошенные повалились со ступенек на землю. Тут же со стороны сарая застрочил пулемет.
— Назад! — крикнул Боданин и, не разбирая дороги, по кустам побежал в лес. — Три фашиста — поминай как звали. Рота открыла счет!
— Нарвешься ты когда-нибудь, — проворчал недовольный Трубин, в душе восхищаясь дерзкой смелостью командира роты.
— Просто так, за здорово живешь жизнь свою не отдам! — ответил Боданин и остановился: — Слышишь? «Дегтярев» заговорил! Первый взвод вступил в бой! Бегом!
На опушке кудрявой рощицы, где занял оборону первый взвод, уже шел бой. Около роты немцев, стреляя на ходу из автоматов, двигались на рощу, намереваясь выбить моонзундцев с удобной позиции. Огонь взвода заметно слабел, в отделениях появились убитые и раненые.
— Второй взвод сюда! — приказал Боданин связному. — А мы пока их гранатами встретим…
Прибыло подкрепление, и рота ринулась в контратаку. Вступила в бой слева и подошедшая 2-я рота. Немецкие автоматчики отхлынули к лесу и залегли в заранее вырытых окопах. Перекрестным огнем из пулеметов они остановили моонзундцев.
— Теперь их скоро не взять, — досадовал Боданин. Трубин ужаснулся, увидев на командире роты разорванную гимнастерку:
— И не ранило даже тебя! Ну, под счастливой звездой ты родился.