Хроники боевых ангелов. Часть 2.
Шрифт:
– Это Залипучая Оплеуха, очень большая честь. Всего несколько человек в империи удостоились такой чести, три недели сходить не будет, - шепнул мне один гвардеец.
– Это ещё и пропуск в личные покои императрицы. Теперь ты имеешь право входа в любое время суток, - добавил другой.
Так это ещё и честь... И зачем мне право входа к императрице ночью?
Потом за нас взялся капитан. Офицеров он отчитывал, стоя спиной к строю и вполголоса, чтобы никто из солдат ничего не слышал. Лейтенантам, впрочем, почти не попало. Капитан лишь язвительно поинтересовался, почему их легионы оказались на стенах раньше офицеров,
– Ты должен был не геройствовать, а командовать своим взводом. А то они не знали, что делать, и простаивали. Один меньше, чем тридцать, уяснил? Тем более, что из сержантов и офицеров ты вообще один на ногах был, - рычал шёпотом капитан.
– Да, сударь, - ответил я.
Потом капитан повернулся к отряду. Старым легионам досталась похвала, всем, кроме тех, кто стоял на стенах. Никто из стражников не обратил внимания на подозрительную тишину. Тревогу они подняли только тогда, когда нападающие побежали с лестницами к стенам, а наши ребята уже поднимались на бастионы.
А вот подойдя к новому легиону, из Исхальдии, капитан даже облизнулся. Он притащил меня за рукав и, поставив перед отрядом, спросил:
– Это кто?
Парни смиренно нагнули головы, ища ответ на носках сапог.
– Этот проклятый безголовый мальчишка - хорунжий вашего отряда. От вас его отделяют звания сержанта и хорунжего. Это целых две ступени. То есть для вас он почти что Бог. Если он говорит прыгать, вы имеете право спросить только, насколько высоко. Это раз. Второе. Он не просто скомандовал вам подъём, он объявил боевую тревогу. Я понимаю, что у себя дома, в обычной пехотной части, для вас делом чести было отлынивать от работы и подставлять под неё другого. У нас по-другому. У нас либо все всем помогают, либо все очень быстро становятся мёртвыми. Поэтому, если вы слышите звуки битвы, вы сразу бежите. И, что характерно, не от битвы, а к ней. А если боевую объявляет офицер или сержант, то вы бежите, надев только доспехи. Одежду можно не надевать. Уяснили? Хорунжий, кто из солдат отказывался вставать и пререкался?
Я нашёл взглядом несколько человек, которые поутру посылали меня подальше.
– Было темно, и я заглядывал всего на полсекунды. Я не смогу никого узнать, сударь.
Капитан зарычал:
– По-хорошему надо бы выпороть вас всех. Но кто тогда будет выполнять все наряды, которые изобретут для вас сержанты? Я попрошу их быть очень, очень изобретательными. Вольно. Насколько я понимаю, вон те бочки нам выставляет её величество императрица по случаю успешного боя. Постарайтесь не сильно напиваться. Построение окончено.
***
Мы сидели узким кругом и грустили. Узкий круг включал всех моих подруг, их подруг, подруг их подруг и их парней. Присутствовали также оборотни и Джамбо. Последнее время оборотни полюбили торчать в компаниях в зверином виде. (Так всегда находился кто-нибудь, кто был не против почесать их за ухом, плюс одежда не изнашивалась). Весь остальной отряд весело напивался.
Я получил свою долю сочувствия от дам и от друзей, надо признать, несколько преувеличенную долю. Никто не понял, за что капитан на меня так взъелся - по сути, мы с Айси спасли весь отряд, и провинцию в придачу. Даже Милиаки на несколько секунд оставила Бруна, чтобы пожалеть меня и погладить по головке. Для этого ей пришлось попросить подвинуться трёх других дам. Пришли посочувствовать ребята из городских легионов, которых я спас от порки. Они правильно истолковали мои взгляды и прибежали с благодарностями, извинениями и обещаниями щедро отдариться. Говорили, что я действительно всех спас, и что они мне обязаны.
Но потом мы как-то загрустили. Перед глазами стояли картины массового уничтожения людей, когда наши чёрные колдуны давали врагам приблизиться, а затем выжигали, ломали или выбрасывали их магией. Наши подразделения, по сути, играли только роль приманки. Да, в этот раз мы были по эту сторону чёрной силы. Но все чувствовали, что может случиться и иначе. А потом, зрелище такого количества смертей любого введет в грусть.
На некоторое время всех отвлекла тема пятен от Залипучей Оплеухи на моих щеках. Девчонки неплохо повеселились, помечтав о том, что было бы, если бы у них у всех были такие возможности. Айсфинг запустила поисковую магию. Пятна на моих щеках немного засветились.
– Она тебя пометила, - определила княжна.
– Как это? Для чего?
– испугался я.
– Ничего страшного. Это способ тебя быстро найти.
Айсфинг единственная выглядела довольной изо всей нашей компании (не считая оборотней, конечно). Сегодня она утолила голод, от которого мучалась целый месяц. Причём многократно. Оборотни были довольными по той же причине.
После этого мы опять загрустили.
– А знаете, это только вопрос времени, когда мы станем такими же, как и они, - сказала Танута, - порубился - напился, чтобы забыть рубку. Проспался - пошел рубиться снова, чтобы найти деньги на выпивку.
– Мне всё время снится, что меня пытаются проткнуть мечом, хочется напиться, только чтобы все забыть, - признался Брун.
– А мне - что стрелы протыкают, - сказала Махи.
– И мне...
– И мне, - признались ещё несколько девчонок.
У соседней бочки раздался взрыв смеха с ругательствами. Мы посмотрели на них с завистью.
Брун двинул теорию:
– Лион, помнишь, ты говорил, что у человека есть животная часть и человеческая?
– Я?
– Ты. И совсем недавно.
– Что-то было такое.
– Смотри, а может быть, это потому, что животная часть пытается переосмыслить ситуацию, чтобы понять, как сделать так, чтобы никогда больше не было так опасно, и не может, потому что это невозможно по идее? Поэтому нас так и плющит?
– И зачем нам это?
– Вывод прост. Если в нас вошла боль, мы должны дать ей выйти. Выплакать. Мы должны вспомнить всех, кого убили, и поплакать о них. Тогда острые боли выйдут из нас.
Все посмотрели на Бруна, как на сумасшедшего.
Я решил поддержать друга и заплакал, картинно вытирая кулачками слезы у совершенно сухих глаз:
– Я сегодня двух людей скинул со стены. Бедненькие, они упали и сломали себе руки - ноги! А-а!
– Ага. А когда вся толпа раззявила рты на голые сиськи императрицы, он выбежал из сторожки и дал пиндаря третьему. Из-за чего тот долго крутил руками и пытался думать, что он птица, только всё равно упал на первых и сломал им ребра, - засмеялся Маркондо. Он был весь с головы до ног завязан в бинты, но всё-таки пришел на наши посиделки.