Хроники Хамару: жажда свободы
Шрифт:
Чешуа старался дышать спокойно, максимально сконцентрироваться, но в то же время оставаться расслабленным. Для Като воцарилось глубочайшее спокойствие, были лишь три цели перед ним и никого вокруг. В напряженной обстановке слышался лишь свист ветра, колко задувающего тело бойцов меж щитков, и звук грома позади, будто призывающего парней к действию.
Каткема отходил назад, крутя головой во все стороны, не давая застать себя врасплох с какого-нибудь фланга, следил, как учили, за ногами противника. И тут Келлепо, подходящий слева, резко рванул к Като, замахнувшись дубинкой над головой, было ожидаемо, Кел даже не использовал никаких финтов. Каткема не испугался и, сделав пару шажков ему навстречу, выставил щит, удар пришёлся прямо по нему, сразу же Като повёл щитом в сторону, пытаясь таким образом перенаправить центр тяжести Келлепо, одновременно освобождая место для атаки. Резко, сильно он размашистым диагональным ударом сверху заехал Келу по шлему, и опять самому главному задире первому прилетело по голове, защитное стекло от вибрации врезалось в горбатый нос, слегка разбив его. Януш, хваля такую комбинацию, засмеялся и удовлетворенно закивал. Кто-то из зрителей громко и протяжно простонал “оу”, остальные замерли. Тут же в лоб налетает Ми-фенг, но Чешуа успевает вовремя отскочить назад и уйти от мощного толчка корпусом. И в ту же секунду, еще немного отступив, Каткема уже сам пошел в атаку, резко подбежал и сбил щитом наглого восточника с ног так, что он свалился прямо на Кела. Здесь Като не забыл и про Ланса, который в своей крысиной манере хотел боковым ударом с полу-оборота, словно отрубающим головы, вывести Каткему из равновесия. Однако так уже не вышло, Като увидел бежавшего на него врага, даже не ориентируясь по тени, которой сегодня не было все утро, и ловким нырком уклонился от атаки. Атакующие действовали слишком неосторожно, неумело, тренировки прошли для них даром. Правда дубинка Ланса все же зацепила самую макушку шлема Каткемы и повела его за собой, снимая с головы. Мгновенно Като, поднявший голову и теперь наблюдающий за всем процессом шире и четче без запотевшего визора, ударил прямым ударом с ноги в незащищенный левый бок открывшегося Ланса, встряхивая селезенку не хуже чем блендер фрукты.
– Сукаааа. – Застонал Ланс и упал на одно колено, схватившись за отбитое место.
Каткема снова принял боевую стойку и наблюдал за встающими врагами. Анна, как и многие, была поражена такой четкой и символической картиной, она начала невольного за него переживать. Были приятно удивлены и Мусалим, и Влас. Оба смотрели схватку словно сидели в кинотеатре, особенно приятно было наблюдать последнему. Все их окружение негласно желали победы Каткеме, шепча “давай, давай!” и замирая на опасных моментах, в неравный противовес всему первому потоку. Курсанты получили шанс получше разглядеть внешность парня, которого раньше вовсе не замечали. Его отросшие каштановые волнистые волосы были красиво свалены назад, виски тоже давно не выбривались. Ниже шёл прямой и низкий красивый лоб, не совсем широкий и не совсем узкий, и без единой морщины. Нос был также средних размеров, лишь слегка вытянутый, абсолютно прямой и не видавший переломов, брови угольно черного цвета и изогнутые по краям, густеющие ближе к переносице. Глаза также были нескромно большие, цвета яркого лесного ореха. Челюсть Като не воинственная не широкая, щеки впалые, оттого лицо имело форму перевернутого треугольника. Из воротника тянулась худая шея и явно была длиннее чем у большинства ребят, за это мама в детстве его ласково прозвала жирафиком. Сам он казался со стороны достаточно высоким, ростом в метр восемьдесят пять, не особо плечист, но и не грушевидный,также язык не поднимался сказать, что курсант был крепок, скорее больше походил на худощавого, мышц на теле особо не было, Чешуа не очень любил изнурительные физические упражнения. Но почему-то парень с такой не воинственной внешностью сейчас выглядел очень героично и благородно.
Анна была ослеплена его необычным образом, сейчас “бывший кавалер” открылся для общества под совсем других углом. От Като разило уверенностью и правотой, чего нельзя было сказать о Келлепо, Лансе и Ми-фенге, которые со своими оскалившимися, злыми лицами и яростными глазами, сгорбившись, снова бежали к нему против грозно свистящего ветра, напоминая пещерных людей, гнавшихся за дичью. Като, понлостью вытянувшись спокойно стоял, набираясь сил, пока капельки пота капали с кончиков волос. Надо было быть совсем глупцом, чтобы не понять кто здесь за добро, а кто за зло.
Ми-фенг первый в ярости побежал, оскалив зубы и замахнувшись палкой из-за плеча, а позади него мчался Келлепо, в надежде сбить с ног своего обидчика и затем отмутузить до полусмерти, плевать если снова посадят в академический карцер. Каткема отпрыгнул вправо, увернувшись от заготовленного удара, но тот, тут же, резко начал колотить беспорядочным и тупыми ударами по скутуму, при этом открывая свои слабые места. Каткема спохватился и захотел убрать этого назойливого игрока с поля боя, но Келлепо не заставил себя долго ждать и заблокировал его удар, скрестив дубинки. Каткема не растерялся, так как соблюдал правило оставления нескольких противников на одной линии атаки, и быстро ударил ногой по левому колену Кела немного сбоку, чтобы не сломать сустав, но в удар вложился хорошенько, всё-таки эти парни с ним не церемонились. Видимо, Чешуа перестарался и тот заорал, свалившись на бок. Хруста не было слышно, Като даже не зациклился на южанине, ведь другой напористый боевитый восточник не сбавлял оборотов и продолжал колотить Като, но все удары приходились по щиту, Каткеме нужно было лишь отходить назад и ждать подходящего момента. Как легко было ему лишить задир необходимого в любой схватке холодного расчёта. Каткема боялся начинать бить в ответ, потому что мог пропустить удар, другой, и превосходно удавшейся подсечкой сбил итак уже неустойчивого узкоглазого с ног, тут же, приложившись, пнул его по груди, но нога застряла между щитков. Чешуа желал настучать Ми-фенгу дубиной столько раз, сколько он мог успеть, через секунду Каткема уже со звоном лупил восточнику по визору и, случайно, двигаясь другой ногой, выбросил лежащему пыль в глаза. Тот пытался защититься руками, что было не лучшим решением; от сильных ударов палкой, по рассказам, руки ломались как спички. Като уже вошёл во вкус и не заметил набросившегося на него сбоку Келлепо, они упали друг на друга, но Като оказался снизу, его скутум во время падения вылетел из рук. Стало очень опасно. Второй поток разом привстал и воскликнул “нет!”, народ с первого же подскочил и начал орать во все горло, призывая южанина победить любой ценой. Каткема, вымазанный затылком в земле, поймал взгляд визжащих Фролы и Артеда, первая мысль была, что они болели точно не за него, первая мысль заставила его еще больше рассвирепеть, без шансов на поражение. Келлепо, тоже потеряв своё оружие, пытался бить руками по чему только можно было. Его черное лицо маячило, расплываясь буро-красными цветами в глазах Чешуа, потому что вся физиономия южанина была вымазана в грязи и крови. Каткема обхватил шею противника и крепко прижал его голову к своей груди, пытаясь схватить на удушающий, но тот ерзал, как сороконожка, то и делая, что нанося маленькие тычки в бока. Держа Келлепо под контролем, Чешуа заметил идущего к ним еле-еле Ланса, который долго отходил от удара и сейчас ковылял с немыслимой колющей болью в селезенке. Каткеме удалось зафиксировать ноги на земле, и затем появилась возможность перевернуться, быстрыми и ловкими движениями поясницей Като пытался изогнуться в мостике, и чудо произошло, ему удалось перевернуться, на огромное удивление всем. Теперь Кела прижали к торчащей траве, вдавливая в мягкую землю, Чешуа ударил его кулаком, корявым боковым хуком, прямо в челюсть; хотелось выключить засранца одним ударом с колена, но нельзя было забывать об упорно крадущемся Лансе. Каткема встал и отпрыгнул в сторону, кстати, очень вовремя, потому что блондинчик почти дошёл до него и, проклиная вслух Като за то, что тот отпрыгнул, попытался ударить сверху дубинкой его по голове. Но скорости и силы совсем уже не было в его движениях. Чешуа, даже на последнем дыхании, с легкостью удалось уклониться и колющими ударом впечатать ему концом дубинки в тот же бок, чтобы раз и наверняка. Ланс весьма ожидаемо свалился и свернулся калачиком, хрипя и матерясь очень тихим, прокуренным голосом. Неизвестный ранее никому паренек, но вмиг надевший корону чемпиона еле стоял на ногах, легкие так сильно перекачивали воздух, что возникла неимоверная тяга лечь или сесть, вдобавок начали колоть все внутренние орган, а горло жжечься.
– Молодец! – Кричал Каткеме Януш, упершись руками в бока и одобрительно кивая головой.
Но радоваться было рано, так как Келлепо был уже снова на ногах, он не торопился нападать вновь. Они стояли и смотрели друг на друга, тяжело дыша, силы у обоих были на пределе. Следующее движение было решающим. Даже Януш сворачивал губы от напряжения, а Мюрг и вовсе дрожал. Некоторые ученики из окон второго этажа пристально следили за происходящим, забыв про преподавателя, распинывающегося у доски.
– Сволочь… Мразь… – Хрипел Кел, пока не заметил лежащий скутум.
Каткема понял, что тот попытается успеть схватить преимущество, он быстро рванул к стойкому южанину, который попытался схватить щит. Однако Като оказался проворней и сшиб его, выставив вперед левое колено. Удар пришелся точно по шее, и Келлепо мгновенно начал задыхаться и кашлять. Като, действуя уже по инерции, сел на него сверху и начал свирепо ударять его то кулаками, то даже локтями и под конец сбил ему шлем с головы, затем нанес еще пару заключительных ударов. Увидев пораженное лицо противника, залитое кровью от разбитого носа и губы, Чешуа понял, что стоит остановиться и что бой был давно уже окончен. Он встал, огляделся и увидел приготовленного свистеть Януша, который специально выждал, чтобы его нелюбимого, самого несносного курсанта хорошенько “промяли”. В этот пасмурный, облачный день солнце на миг открылось и осветило стоявшего победителя и его троих поверженных, уже жалких на вид, врагов.
Волнистые, вымокшие липкие волосы падали Като на глаза при судорожных поворотах головы, капли стекали Чешуа на ссадину, образованную на щеке, зловредно пощипывая. Он не понимал, сейчас воцарилось реальное затишье, или так кажется из-за звона в ушах. Отчетливо было слышно только дикое дыхание, граничащее с охриплостью. Взгляды всех первокурсников, увидевших такое суровое и беспощадное, но захватывающее зрелище, были с некой неопределенностью. Многим за день до этого в клубе слишком понравился образ жизни, поток мыслей и нравоучений от “золотой тройки”. Сейчас зрителям вернулось свежее осознание и память о том, как те расправились с Власом, как они поступают и как унижают всех вокруг, с каким огромным эго Ланс, Келлепо и Ми-фенг, с каким высокомерным презрением смотрят на своих ровесников. И теперь, увидев их жалкими, лежащими на песке и побитыми, каждый будто бы прозрел и понял, что прожил последние двенадцать часов в отвратительном неведении. Некоторые, конечно, снова скоро вернуться в соблазнительный омут, но часть курсантов все-таки пересмотрели свое отношение.
Особой же радости Муса и Влас не выдавали, но испытывали истинное, невообразимое ликование. Мусалим не сдержался и подошел к недавно избитому.
– Приятное зрелище, скажи. – Кокетливо начал ближневосточный паренек, не скрывая радости. Их друзья позади обменивались крабами и дружескими тычками по плечу по случаю победы.
Влас сначала насторожился от смелости лидера целой “коммуны”, но в речи Мусы прослеживалось что-то мудрое и уверенное, а северянин сам по себе был добрым малым, поэтому он дал барьеру первого слова сломаться.
– Да, загляденье, все-таки справедливость существует в мире. – Говорил умиротворенно и без торопи Влас, гладя пальцем опухшую и посиневшую гематому, нависающую под глазом.
– Не то слово. – Кротко улыбнулся Муса, сжимая лежащие крестом руки.
– Все же Януш подонок. Сейчас он остановил паренька, но все же тот успел разбить им лица всмятку, кто отдаст ребенка в академию, зная что его там разрешают до полусмерти избивать. – Гневался Влас, морщась от боли из-за оставшихся синяков и ссадин.
– Да. Мой дядя здесь учился и сказал, что такого раньше не допускалось, тренировки изменились, когда парадом начал командовать Януш. Он жестокий садист, с этим не поспоришь. Всякие байки ходят о службе седого, и я тебе скажу, не веселые. – Угрюмо подтвердил Мусалим, морщась от грусти. – Тем более он заставил тебя уже через несколько дней после таких серьезных травм на учебу идти. Это, по-моему, уже за гранью.
Влас вздохнул с несчастным видом, сильно сглатывая слюни, лицо покрылось румянцем.