Хроники Хамару: жажда свободы
Шрифт:
Каткема перевернулся на спину, букет вывалился из его рук вместе с последними розами. Он, окруженный красными цветками, которые на глазах мокли и съеживались из-за лишней влаги, весь изможденный и несчастный, смотрел на толпящихся людей, переполненных страхом, что сейчас их изобьют и отвезут в отделение только из-за того, что они осмелились мирно высказать свое недовольство правительству и королю. Никто не знал, что теперь им делать и где скрыться. Каткема тоже не знал. Дикий гомон и сутолока не прекращались ни на миг. Черное небо давило монотонной отчаянностью, а стены закоулка будто хотели сдавить Като, который смотрел на умирающую розу под своей песочного цвета ветровкой и черными брюками, испытывая похожее разложение, только душевного плана. Утренняя живая злость перешла в ужасную мертвую безысходность.
– Эй, парень! – Раздался тихий грубый голос с левой стороны.
Като повернул голову и увидел голову бородатого мужичка, торчащую за решеткой, которая заменяла низ стены пятиэтажки, размером проем был сантиметров пятьдесят и длиной в полтора метра. Он служил неофициальным входом в подвал здания. Чешуа онемел, не мог произнести ни слова, мужичек заметил это, приподнял решетку и взмахом руки подозвал в свое укрытие. Като долго не думал, он без оглядки, юрко протиснулся и оказался в подвале здания, который был обустроен для житья бездомными.
Их в просторном помещении, обложенным почерневшим от влаги кирпичами переходящие в бетонные плиты, с частыми колоннами было человек пятнадцать. В углах были сооружены личные комнатки с матрасами, огороженные висящими на крючках полотнами и простынями, выглядели как самодельные палатки. На некоторых стенах висели старые ковры, освещаемые ярким желтым светом горящей бочки. Бездомные грелись у таких костров и играли в карты или нарды, они смеялись и шутили, словом, выглядели счастливо, будто снаружи ничего не происходило, но все равно старались лишний раз не шуметь. Некоторые из них занимались чем-то бытовым, кто чем, Като разобрать не мог, слишком много было тени. Он только разглядел как один мужичек неумело пытался постирать вещи, женщина с обмотанным платком на лбу подошла и ласково предложила свою помощь. Бродяга, спасший Чешуа, был с длинной русой бородой и в зеленой шапочке, которая походила на торчащий носок, прошел с Каткемой в свой уголок, посадил на раскладушку и предложил кофе. Озябший и замерзший курсант не мог отказаться от горячего напитка, бездомный с добрым лицом улыбнулся и дал Като плед, чтобы озяблость прошла. Пока человек наливал кофе в жестяной стакан, Чешуа рассмотрел его получше. Мужичек был высок, толстоват в животе, на нем красовались целенькие черные кроссовки, свободные штаны бурого цвета, сужающиеся к стопе, поверх них бездомный нацепил на себя черную футболку, прикрытую зеленой ветровкой на молнии, у которой были по локоть оторваны рукава, а поверх всего вязаная шерстяная жилетка, на руках были продырявленные в районе пальцев строительные перчатки. Весь его внешний вид создавал двоякое впечатление. С одной стороны казалось, что одежда на нем новая и опрятная, а значит его собственная, а не найденная на свалке, с другой стороны из-за обросших длинных волос и нечистой кожи появлялись прямо противоположные мысли.
Каткема принялся пить обжигающий напиток, и его накрыла облегчающая эйфория. Тело стало очень приятным и легким, голова отбросила негативные мысли, осталась лишь грусть. Он очень устал. Мужик зажег лампу и поставил под стулом, наверное чтобы вдобавок подогревать задницу, сначала Като слепил слишком яркий желтый свет, но затем быстро привык. Стена позади него тоже замерцала и обнажила висящее потрескавшееся зеркало. От курсанта отходила большущая тень, раздвоившаяся из-за ножки стула на пути потока света. Сначала бездомный смущался первым заводить разговор, все время оттягивал, не знал с чего начать.
– Как кофе? Вкусное? Не обжигает? – Затараторил от стеснения бородатый, быстро пытаясь спрятать руки в карманах.
– Ахах, нет, хорошее. Слегка горчит, но ничего страшного, мне пойдет. –Болезненно от полного бессилия захихикал Чешуа, хлебнув очередной раз.
– Не нужно принижать свои потребности, человек всегда заслуживает самого лучшего, мир же создан, чтобы его под себя подгибать верно? – Сказал кротко, улыбаясь, мужичек, – я поэтому добавил побольше молока, чтобы тебе не горчило.
– Благодарю еще раз. Напомнило мне молотое южное, мое самое любимое. – Слегка оживился Чешуа.
– А, помню, помню. Там на золотистой упаковке еще мартышка изображена, которая зерна ворует. – Изрекнул бездомный, водя пальцами по бороде и что-то шепнул на ухо подошедшему подростку, попросил сахара, но ему ответили, что закончился.
– Да-да мерзкая такая хулиганка. – Воскликнул Чешуа, делая вид, что не услышал.
– Да ладно тебе, природа не зря же обезьянам дала такую внешность и такой озорливый нрав, ее труды нужно уважать. – Промолвил незнакомец, кивая неторопливо головой.
– Согласен, да я так ляпнул. – Сконфузился курсант, потирая холодный локоть.
– А вообще, я бы рекомендовал тебе закупаться цельными зернами и приобрести кофемолку, чтобы самому молоть. Так кофе получается насыщеннее, и будешь уверен, что никаких лишних примесей нету. Опять же, нужно тянуться к лучшему. – Повторно утвердил бродяга, поскрипывая на походном стуле, который, казалось, обрушится под его большой массой.
– А где вы молите то? И откуда у вас вообще зерна? – Поинтересовался Чешуа, вновь укрываясь сползающей шалью, никак не мог согреться.
– У меня старый приятель держит кофейню в квартале отсюда, он меня остатками и радует. В свое время я ему тоже помогал… Не думай, что я беспомощный попрошайка. – Объяснял нерасторопно мужчина, покачиваясь своим увесистым телом взад вперед.
– Вот оно что. – Сказал тихим голосом Като, поникнув из-за вернувшихся воспоминаний о свежих событиях, и решил отвлечь собеседника от своего состояния, – Ваши рассуждения не граничат ли с эгоизмом?
– Вовсе нет. – Добродушно начал Гаред, почесывая затылок. – Понимаешь ли, даже если у человека плохая самооценка, стоит осознать, что в каждом есть внутренняя красота и величество, поэтому полагается себя польстить самым лучшим. Человек этого точно заслуживает. Заслуживает жить в свободном мире… а не эгоисты мы точно, будь верен, потому что научились думать в первую очередь о близких своих. Нам никогда не жалко поделиться последним кусочком хлеба. И не раз, и не два, забота должна стать образом жизни.
Каткему тронула речь бездомного, он неосознанно впитал много полезного.
– Что-то несчастный у тебя видок, дружище. – Бодро возобновил серьезную беседу Гаред, долго ломая голову над вопросом: “паренек чем-то сильно расстроен или сам по себе такой меланхоличный?”. Такая его активность разбивалась об изможденность Каткемы, который посмотрел на собеседника очень проницательно и будто осуждающе. Настроение стало ни к черту.
– Почему дружище то сразу. Скорее просто нуждающийся в помощи. Друзей у меня не сказать чтобы много, и то с натяжкой я бы их таковыми назвал. – Ответил Като после недолгой паузы и широко улыбнулся, уставившись в маленькую лужицу на бетонном полу, а затем в большие голубо-зеленоватые глаза своего собеседника. В них было место надежде.
– Для меня все люди друзья, даже те кому я не мил, такой вот путь выбрал. – Все также открыто продолжал мужичек, доставая из джинсовой изорванной сумочки консервную банку с фасолью, и начал жадно уплетать.
– Интересное отношение, по-моему, чересчур мягкое для объективно сурового мира. В любом случае… Спасибо за дружеский прием, очень ценю, правда, пропал бы без помощи. Как, кстати, звать тебя? – Интересовался Като, опершись на стенку, будто намереваясь в любую секунду вырубиться, но голову оставались еще силы держать. Под глазами сильно посинело, а кожа стала бледнее обычного.