Хроники Хамару: жажда свободы
Шрифт:
– Отлично сказали, командир, впрочем как и всегда. – Решил польстить заместитель Янушу.
– А? – Не расслышал старший ответственный, потому что был еще на волне разговоров повышенных тонов.
– Отлично сказали, командир, показали этим неженкам, как ведутся дела на службе. – Продолжал подлизываться Мюрг, не смывая полу-искреннюю улыбку с лица.
– Благодарю за добрые слова, заместитель. – Энергично и также громко ответил Януш, хлопнув рябого низкорослика по плечу, у которого чуть не хрустнула ключица.
В этот момент Мусалим и его компания загорелись нехилым интересом, он невзлюбил Келлепо с Лансом еще давным давно, а после субботнего избиения ими Власа, так и вовсе жаждал справедливого возмездия, хотя другом ему не являлся.
Мусалим был корнями с ближнего востока, об этом говорило его имя, смуглый красноватый цвет кожи, будто вечно покрасневший от загара, черные, как мгла, глаза блестели от линз, и такие же волосы, которые были аккуратно по-спортивному подстрижены: бока выбриты под ноль, а вверху оставлена длина побольше. Фигура у него была не самая атлетичная, плечевой пояс не самый широкий, да и рост составлял примерно метр семьдесят пять. Но то, что было подарено ему судьбой, он развил отлично, тело было очень жилистым, организм выносливым. Лицо постоянно выражало строгий боевой дух.
Януш же тоже узнал про тот инцидент, от чего с удовольствием прозвал шайку-лейку “засранцами”.
– Ну и урод! – Рявкнул, скривив лицо, Келеппо и смачно плюнул в сторону, пока Януш отходил кое-что переговорить с выбежавшей на стадион стройной бухгалтершой. Она подбежала трусцой к старшему надсмотрщику, все время поправляя поднимающуюся наверх облегающую юбку и волосы, собранные в шишечку. Как обычно происходит, ей срочно понадобилось, чтобы Януш проставил несколько важных подписей в документах. Она уже привыкла делать дела в последнюю секунду, так что оставалась всегда радостной. Остальные люди, обычно же, в такой ситуации нервничают и расстраиваются, будто настал их последний день жизни.
– Псина старая! – Добавил Ланc, ехидно облизывая высохшие уголки рта.
От мерзкого преподавателя он глаз тоже не отрывал, со злобой уставившись и желая ему всего самого плохого, что есть в этом мире.
– Кел, у тебя жвачка сейчас не при себе? – аккуратно спросил Ланс, чтобы его не услышала “псина старая” и Мюрг, от которого с отвращением отворачивалась торопящаяся секретарша в больших круглых очках.
– Чего? – не услышал самый друг с внешностью типичного жителя среднего юга, так как Ланс стоял от него через два человека, среди которых был и Като.
Келлепо имел черный окрас кожи, но анатомия лица была как у северян.
– Жовка есть, спрашиваю? – Уже немного повысил тон Ланс, наклоняя голову назад и осматриваясь на всякий случай.
Кел захотел сразу ответить, но тоже сперва убедился, не смотрит ли Мюрг, лишнее замечание было не нужно. Но в этот раз он тоже не услышал, в ответ лишь покачал отрицательно головой и прищурился.
– Хрен глухой,– огрызнулся Ланс, он уже изрядно бесился, краснея и сжимая зубы. – Жовка, жовка есть?
Блондин кипел и уже чуть ли не орал своим хриплым голосом, тыкая себе пальцем в область рта. И тут Януш дал команду разомкнуть шеренгу и собраться по пятеркам. Ланс наконец-то подошел к своему другу и уже точно дал понять,чего он желает.
– Пожевать, говоришь, хочешь? – усмехнулся Келлепо, лукаво ухмыляясь и сильно жуя мятную резинку.
– Дааа, от меня спиртягой за километр несет, вчера с батей на юбилее у тетки с паленой водкой оба перебрали. Думал все тютелька в тютельку будет, да вот прогадал. С утра дикое похмелье, и щас еле отхожу. – Пояснял свое желание северянин с невероятно жалостливым видом и закрывался от солнца рукой.
Только вот жалостью Кела он не взял, южанин смотрел на него с все той же лукавой и предвзятой ухмылкой, на показ играя жевательной резинкой меж зубов. Он глянул на Ланса с небольшой паузой, а потом просто плюнул белым шариком в сторону, блондин аж открыл рот от такого недружественного поступка.
– Нельзя на уроках физической культуры что-либо жевать. Опасно! –Заявил Кел и ушел в сторону, оставив друга, как ребенка, перед которым потрясли конфеткой.
Они за время своей дружбы уже привыкли к подобным взаимных пакостям, так что никаких обид друг на друга не держали. Но Келлепо сейчас поглумился не из–за жадности, он скорее не хотел, чтобы его друг подавился на спарринге.
Пока Януш молча распределял других только одними движениями указательного пальца, подкрепляемыми подхалимскими комментариями Мюрга, Като пытался равномерно распределить страх и волнение внутри себя. У него не получалось. Холод возникший из ниоткуда внутри Каткемы затмил собою все другие ощущения, включая мигрень от солнцепека. Все вокруг для него казалось очень медленным, секунды тянулись издевательски долго, Чешуа повернул голову, огляделся на соперников. Обычные, уже привычные ему ребята сейчас казались смертоносными и безжалостными.
И вот прозвучал долгожданный свисток, Ланс, Кел, как сокращенно называли Келлепо, Каткема, парнишка без одного переднего зуба и еще рыженький худощавый невысокий хлопец с лицом, беспощадно усыпанным веснушками. Его звали Рифэль, и ему, судя по внешности, предстоял еще очень долгий путь становления настоящим воином. Ребята собрались в крепкий и целостный квадрат без единого слабого места, они за две недели научились составлять скутумы, не оставляя свободных просветов. Рифэль держал щит сверху, а Като и остальные выставили по бокам. Прошло еще пару затяжных мгновений. Каткема сразу смекнул, насколько тесно и жарко сейчас будет, во-первых, в этой закрытой стеклом камере создавался парниковый эффект, во-вторых, избыток углекислого газа благодаря пяти ртам, в третьих, тело поднимало температуру из-за адреналина. Пот лился рекой, условия нечеловеческие, но им их не обещали, они будущие солдаты, расходный материал.
Ребята не заставили себя долго ждать; первым подбежал Мусалим, от каждого шага которого с земли поднимались невысокие столбы пыли, и с прыжка влупил дубинкой по верхнему щиту, затем сразу, приземляясь, ударил ногой по лицевому скутуму. Тут же появились его дружки и начали налетать на хлиплый стеклянный барьер со всех сторон, их удары и налеты всем телом были мощными и резкими, они не жалели сил и вкладывались всем весом, устраивая обороняющимся настоящее сотрясение. Парни по другую сторону стекла с тяжестью сдерживали их напористые атаки, их ожесточенный прессинг, страх пропал, остался только чистый адреналин, делающий тело легким и ватным, а голову свободной от всех мыслей. Като держал щит изо всех сил и при каждом толчке по нему ногой (удары дубинками приходились чаще наверх) сквернословил и немного пятился назад, но потом резко возвращался на прежнюю позицию. Да и далеко отлетать не удавалось, так как сзади в тесноте так же к центру коробки, к бедолаге Рифэлю, отлетали еще трое, было очень неудобно и тесно, но каждый, даже те задиры, упорно не сдавались. Тут с левого края сразу двое ударили пронзительными пинками, парня без зуба аж сбили с ног, но свои тут же подтолкнули его изнутри, тем самым помогая встать на место; подобным образом начались атаки со всех сторон, но “поганцы” продолжали стоять на ногах, уставшие и изможденные. Каткема время от времени кричал от усилий и ярости, в общем как и остальные, словно воины, борющиеся за собственные жизни в последней битве, только вдобавок, парни еще бранились всей нецензурщиной, какую только знали, особенно когда разбивали друг об друга губы и носы. Като то и дело получал ссадины и синяки больше от своих, нежели когда получал по каске от ударов Мусалима. Но боли Чешуа почти не ощущал, она поджидала его позже, бедняга, Рифель, уже не чувствовал свои забившиеся плечи, держащие бешеную, дергающуюся крышку.