Хроники хвостатых: Ну мы же биджу...
Шрифт:
Рискованно – но теперь Хината иначе воспринимала высоту. Прикрыв глаза, она представила крылья... Взмах... другой... Тело было лёгким, как пёрышко, прыгалось легко, и, заканчивая манёвр, она на мгновение очутилась вниз головой на уровне его шеи, а в ладонь послушно скользнул ещё один нож; последние две недели любое оружие легко ложилось в руку. Ударив брата сбоку в шею тупой стороной куная, Хината приземлилась позади него и с разворота нанесла удар ногой в бок. Неджи, оглушенный, не успел увернуться или поставить блок и пошатнулся, а следующий
Юсуи, тяжело дыша, так и замерла с поднятой ногой и зажатым в руке кунаем и лишь через несколько секунд осознала произошедшее. Пульс отдавался гулом в вискам, кончик пальцев покалывала невидимая чакра; было жарко, разгорячено.
Отец не произносил ни слова. Хината медленно опустила ногу, подошла ко второму кунаю и убрала оба в футляр. Ей было сейчас не до них, не до этих жестоких людей, которые ни разу не верили в неё – впервые познав радость сражения, робкую, неразвитую, девочка тонула в тепле и приливе положительных эмоций, тихих, но правильных...
Будто кто-то говорил ей: «Ты молодец, Хината».
– Спасибо, Неджи, – девочка коротко поклонилась уже поднявшемуся брату, подошла к сумке и, закинув её на плечо, решила обойти дом, чтобы оставить обувь у наружного входа. – Спокойной ночи, отец, – поклонилась она снова и, не спрашивая разрешения, ушла с площадки.
В конце концов, этим вечером она имела на это право.
Над Конохой сгущались тихие летние сумерки.*****
*Отсылка на главу 29 «Мир».
Сусаноо — первоначально был богом бури и водной стихии, затем появилось представление о нем как о божественном предке родов, связанных с Идзумо. Возможно, что в его образе объединились несколько божеств, поскольку Сусаноо также считали божеством страны мертвых, в некоторых мифах он божество плодородия.
***Имя означает «полная Луна».
Фудзин — японский бог ветра (согласно синтоистскому учению).
*****В манге/аниме нигде не сказано, в какое время года проводился экзамен. Поэтому я вольно позволила себе выбрать, хотя всерьёз задумалась об этом только сейчас.
====== Глава 36. Лунный цветок ======
Саке было горьковатым, но в остальном – всё было прекрасно. К тому же, Шукаку был уже настолько пьян, что смех Шио под боком волновал сильнее, чем излишняя горечь выпивки.
– Знаешь... – протянул он, подливая девушке саке. – А я всегда... а-а... хотел с тобой напиться.
Ёко хихикнула и ткнула его под рёбра.
– Какое странное желание, – промурлыкала она. – От меня и вечной любви хотели, и в постель затащить хотели, и убить, но вот пить со мной никто не хотел.
– Вот видишь, какой я особенный!
Кицунэ снова расхохоталась, и её хмельной хрипловатый смех растворился в шуме людских голосов в баре. Не слишком чистый,
Этой ночью Шио часто смеялась его шутками или просто так. Разрумянилась, кривила губы в улыбке, расстегнула жилетку, так как внутренний огонь подогрело саке: она смеялась, даже когда в глазах отражалась грусть.
Наверное, Шукаку мог бы её полюбить. Когда-то давно, увидев на песчаном бархане в лучах закатного солнца; запомни он её такой, тануки влюбился бы без памяти. Но, к счастью, Шукаку помнил и знал её другую, простую, смеющуюся лисьим смехом и был счастлив и так, потому что Шио нужен был друг.
– Не грусти так! – Ёко стукнула его по спине, да так сильно, что тануки ударился грудью о барную стойку. – Налей ещё и... какие девушки тебе нравятся?
Шио снова замурчала, томно и разморено:
– Ты же любишь женщин, я знаю, красивых, – лениво и медово шептала ему она, повиснув на плече. – Ну, расскажи, мне интересно...
Шукаку любил красивых женщин, но проблема была в том, что он любил всех и никого. Каждая могла стать для него королевой на пять минут, чтобы он забыл её через семь. Важны для него были подруги и одна, что стала для него названной младшей сестрой, но Ёко определённо спрашивала не о них.
– С синими волосами и синими глазами, – брякнул он, не думая, и стал мрачен, так как никогда не видел таких и пожалел об этом сразу; портрет синеволосой незнакомки выходил притягательно-прекрасным.
Налитое подругой саке он выпил залпом.
– Что, сказал, чтобы я отвязалась?
– Не уверен... – пробормотал тануки.
Шио ухватила его за волосы и крепко поцеловала в щёку. Шукаку вяло фыркнул, а через мгновение – опомнился и возмутился. Ёко вновь захохотала, а тануки показалось, что из-за её смеха на кицунэ пялятся все мужчины в этом месте.
– А я хочу, чтобы с нами пил мой брат, – произнесла Шио. Шукаку кивнул – она была слишком права, так как, отвернувшись, тануки через раз казалось, что смеётся не она, а Курама. Брат и сестра одинаково хохотали, одинаково скалили клыки и – когда-то – одинаково сражались. Их нельзя было разлучать, так как время разделило их лишь по глупой и жестокой ошибке.
– Спорим, он бы выпил больше тебя?
Теперь была уже очередь Шио фыркать.
– Не хочу с тобой спорить. Мне лень, а ты забудешь.
Шукаку смотрел на её равнодушное лицо минуту и тридцать шесть секунд, думая, что его тоска не сравнится с дырой в её сердце – Курама слишком много места занимал и занимает в её жизни. У тануки так не выйдет, но он ей тоже нужен.
Это грело.
Какой-то мужлан подошёл к ней с другой стороны, словно не заметив, что она говорит с другим, и спросил, можно ли сесть рядом.
– Да сидите, чего уж там... – вяло отозвалась на его вопрос Шио и даже не ойкнула, когда Шукаку обхватил её за талию и пересадил к себе на колени.