Хроники Обетованного. Осиновая корона
Шрифт:
Из лисьей шеи торчала стрела дяди Горо. Под наконечником расплылось кровавое пятно.
– Видишь, Уна?– грустно спросил отец, который всё ещё оставался здесь. Точнее, одна его голова полупрозрачным сгустком тумана висела в воздухе, а всё прочее пропало, поглощённое немощью.
– Смерть не уходит отсюда. Никогда.
Когда он кивнул на постель, лису покрыл ворох ярко-алых лепестков роз. Уна никогда не видела столько роз сразу - даже в пышных садах южного Ти'арга. Лепестки засыпали постель, как сгустки крови; мёртвая лиса исчезла под ними почти целиком.
Уна попятилась и вжалась спиной
– Мне страшно, отец,– призналась Уна, обращаясь уже к бесплотному призраку.
– О чьей смерти ты говоришь? Убит Риарт из Каннерана, мой жених, но наша семья ни при чём...
– Смерть и измена, Уна,– прошелестел лорд Дарет. Лепестки на кровати матери съёжились и почернели. Чёрные розы тут же заполонили спальню - они прорастали сквозь стены и пол, свешивались с потолка. Чёрные розы и терновые шипы - совсем как в видении о чьём-то давнем колдовстве, которое настигло Уну на чердаке, в бывшей почтовой голубятне.
– Смерть и измена... Все мы "при чём", ибо они совершаются постоянно, снова и снова, а возмездие приходит годы спустя. Ничто в Обетованном, ничто в целом Мироздании не делается безнаказанно. Прошлое ловит твою мать и топит её во тьме. Прошлое схватит и тебя, о моя дорогая, моя единственная... Ты никогда не спрячешься от осин Кинбралана, чьи ветви дрожат в тебе. Ты никогда не сбежишь от прошлого.
Могильный холод окружал чёрные бархатистые бутоны - такой же, как в теле убитой лисы. Уна обхватила себя руками, тщетно пытаясь согреться.
– Я не понимаю, отец!– не вытерпев, закричала она.
– Что сделала моя мать? Как смерть Риарта связана с нашим прошлым?.. Пожалуйста, не уходи!
– Я не отец тебе, Уна, - раздался еле слышный ответ.
И Уна осталась одна среди чёрных роз и холода.
...Она проснулась незадолго до рассвета.
Они уедут из Рориглана после завтрака. На похороны Риарта уже не успеть, но мать, наверное, объявит в Кинбралане траур - короткий, как по дальнему родственнику.
Время ещё есть.
***
По дороге домой разговаривали мало, зато лошадей гнали так, что уже на четвёртый день пути вдалеке показались Старые горы. Стояла всё та же удушливая жара; проезжие торговцы прятались в тени городских стен, а фермеры, свозившие в южно-ти'аргские городки сокровища своих садов и пастбищ, то и дело отдыхали в тенистых рощицах возле повозок с добром. Крестьяне на полях лениво отмахивались от жирных мух. Многие стражники у городских застав не по уставу избавились от доспехов, а владельцы постоялых дворов старательно распахивали все окна и охлаждали воду для посетителей.
Всё было по-прежнему - спокойное жаркое лето. Так, будто Риарт Каннерти не был убит, а судьба Уны Тоури не должна была вот-вот решиться.
Уна по примеру матери ехала без плаща, погружённая в свои мысли. Её мрачное настроение передалось дяде Горо - несмотря на то, что тот едва знал Риарта и, похоже, был не в восторге от предстоящего брака Уны (а точнее - от расставания с ней, которое неизбежно бы за этим последовало). Мать, напротив, старалась быть вдвойне любезной, улыбалась и мило
Эвиарт был с нею почтителен и сдержан, как раньше, а вот Савия то и дело заговорщицки округляла глаза. Уна заметила, что служанка больше, чем раньше, сторонится её; боится колдовства? У неё не хватало сил, чтобы беспокоиться ещё и об этом. В конце концов, со дня на день Уна и сама расскажет всё матери.
Обязана рассказать.
Дядя Горо напивался, вернувшись к своему ежевечернему ритуалу. Однажды он тайком от слуг и золовки подозвал к себе Уну и, обдав её вонью дешёвого эля, спросил:
– Алисия. О чём ты говорила с Алисией у ворот?
Уна пожала плечами и осторожно отодвинулась. На щербатом столе, за которым они сидели, кто-то вырезал надпись на дорелийском - интересно, сколько же лет назад?..
– Ни о чём. Прощалась, как и все.
– Не-ет, плутовка, - дядя Горо пьяно осклабился, икнул и погрозил ей пальцем.
– Я видел: вы долго шептались о чём-то, когда ты уже взобралась в седло. Что-нибудь о подбитом птенчике Каннерти?
Дядя и не подумал говорить тише. Уна встревоженно оглядела зал, заполненный постояльцами и просто местными выпивохами. Кажется, никто не отреагировал. Вряд ли новость о смерти молодого лорда ещё не разнеслась - особенно если кто-нибудь из этих крестьян живёт на землях Каннерти, а кто-нибудь из этих рыцарей служит их семье. Значит, никакой опасности вроде бы нет.
– Нет, ничего такого. Тётя просто высказала соболезнования.
На самом деле - не совсем. "Не забудь о Долине Отражений и лорде Заэру, - скороговоркой шептала ей на ухо тётя Алисия, пока Эвиарт подтягивал упряжь, а дядья обменивались по-воински крепким рукопожатием.
– Главное - о Долине. Ты не сможешь жить с магией, не научившись владеть ею, дорогая... Мне жаль".
"Мне жаль" могло относиться к чему угодно - может быть, не только и не столько к гибели Риарта. Уна прекрасно знала, что тётя предпочла не озвучивать: иначе магия тебя уничтожит. Кошмары, покалывание в кончиках пальцев и сверлящая головная боль давно сообщили ей об этом.
Уне ярко запомнилось, как тётя приподняла брови в немом вопросе: Должна ли я сама поговорить с Морой? – и как она в ответ еле заметно покачала головой. Они всегда отлично понимали друг друга. Неудивительно, что лорд Альен так любил сестру...
Лорд Альен. Уна покосилась на дядю Горо, который приканчивал третью кружку. По его тарелке рассыпались кости и спелый горох.
Тоскует ли он по исчезнувшему брату? Наверное, нет смысла об этом спрашивать.
Как и спрашивать себя, о чём был тот сон. Уна очень надеялась, что это не одно из вызванных Даром видений - не истина, суть которой надо разгадывать. Охота на лису и новость из Каннерана расстроили её, вот и всё. А тут ещё и жара, и усталость, и её тайна, теперь разделённая уже с тремя людьми... Нет, Дар тут ни при чём. "Я не отец тебе, Уна", - ну что за ерунда? Просто морок, бред, о котором нужно скорее забыть.
– Ты грустная, - провозгласил дядя Горо, обвинительно ткнув в неё костью. Его борода и красные пальцы блестели от жира.
– Из-за птенчика Каннерти? Печально всё это, конечно, парень-то был хоть куда. Но...