Хроники Ордена Церберов
Шрифт:
Но после того, как я вышел из Логова полноправным Клыком, первое, что сделал отец — отправил в акрополь Кремос жалобу на разгул некого чудовища на его землях. В ордене, конечно, прекрасно всё понимали, и уж конечно могли отправить с разбирательством по этой к графу Бирнийскому кого-то другого, не меня, но решили не обострять. Да и подуспокоились на мой счет за шесть лет...
Комната встретила меня тишиной, что само по себе было странно: когда это две бабы наедине друг с другом молчали? Разве что, успели перемыть всем нам кости до моего прихода!
Грельда нахохлилась, Танис пусть не явно, но ощутимо, лучилась сытостью и довольством — баня и сытный ужин явно сотворили чудо. Выглядели, впрочем, они вполне мирно.
Подхватив с гвоздя у двери свою дорожную сумку я уже развернулся было к выходу, но спохватился — и, сняв с пояса ведьмин мешочек, бросил его Танис, и пока та не успела задать вопрос, закрыл за собой двери.
Но успел перехватить ехидный, насмешливый взгляд, которым одарила соседку Грельда.
Коса взгляд тоже заметила — насупилась. И промолчала.
По лестнице я спускался еще задумчивее, чем поднимался.
Что здесь произошло вообще?
Ответ я получил скоро. Вернувшись из бани, распаренный и отмытый до скрипа, в чистой одежде, а потому на редкость благодушный, я сел за стол рядом с мрачным, как туча, Ринко.
Пышная, румяная дочка Бармина поставила на стол передо мной жареные свиные ребра, ковригу хлеба, миску с рассыпчатой кашей, сдобренной шкварками — и здоровенную кружку темного местного пива.
К ней-то я и приложился первым делом, отдавая должное мастерству пивовара: легкая горчинка, сладковатое послевкусие…
Боги, спасибо вам за то, что создали темное пиво!
И только стукнув об стол ополовиненной кружкой, задал вопрос:
— Ты чего надутый такой?
Злобно зыркнув на меня взглядом, Ринко буркнул:
— Грельда и эта твоя… коза бодливая подрались.
Ринко милосерден: он дождался, пока я поставлю кружку. Скажи он мне это, пока я пил — у меня бы пиво пошло носом. А так ничего, только мясом поперхнулся.
— Чего? — переспросил я, проглотив свинину.
— Да откуда я знаю — чего?! Меня там не было.
Ну я в общем не совсем об этом спрашивал, но так даже лучше. Уточнять, чья взяла, не буду: если вспомнить увиденное в комнате — молодость и отбитость победили опыт и здравый смысл.
— В баню они первые вдвоем пошли, вернулись — Грельда руку бережет и носом шмыгает, а эта хромает. И что случилось — не рассказывают, только у Косы-то рожа слишком уж довольная! Камень, вправь девке мозги, а то я сам это сделаю, — твердо пообещал Ринко. — Я бы её уже взгрел, да Греля уперлась — не лезь, не трогай…
— Наябедничал? — полный укоризны голос Грозы прервал ворчание ее Клыка.
Для меня ее появление сюрпризом не стало, Грельду я почуял еще от лестницы, а вот Ринко не ожидал. Нахмурился, набычился — но замолчал.
Гроза села рядом с ним. погладила по локтю, не обращая внимания, что он еще больше нахмурился. Спросила у меня:
— Что ты такое странное принес? Танис зарылась в эти бусы и чахнет над ними, кажется, даже не дышит!
У меня отлегло от сердца: не облапошили! Но сбить себя со следа я не дал:
— Расскажешь, что там у вас стряслось?
— Да ничего не стряслось, — Грельда досадливо поморщилась, глядя на Ринко осуждающе. — Мелкие разногласия.
— Это ведь не дело, когда цербер мелкие разногласия решает кулаками. И особенно плохо, если волю кулакам цербер дает на задании, внутри отряда.
Я был серьезен, убедителен — и я не понял, отчего вдруг Гроза начала медленно заливаться краской.
— Грель, ну куда это годится, — подхватил Батог, — мы в дозоре, а…
— Ой, да уймитесь вы оба, наседки две! — Не выдержав, вспылила Гроза. — Мы не из-за того, из-за чего поссорились, подрались, а з-за подзатыльника! Подзатыльник я ей отвесила! А вот за что отвесила — это уже не ваше дело, и всё, хватит!
Говоря, она распалялась всё больше и больше, и к концу фразы уже рычала.
— Всё, всё! — Я примирительно поднял вверх руки, хоть в одной из них и была зажата хлебная горбушка, а в другой кость. — Не лезу!
Не, ну если рукоприкладство Танис начала не без причины — то у меня к ней претензий нет.
Молодняк уму-разуму поучить, дело, конечно, святое, но надо ж и в уме держать, что оно по всякому выйти может. Может, ты — а может, и тебя…
— Не, ну все-таки… — начал было Рикно, и замолк, пришпиленный взглядом. — Да понял я, понял! Не буду я ее трогать, обещаю!
И когда Грельда ушла, проворчал себе под нос:
— Но размяться-то мне с ней можно! Вот завтра на утренней тренировке и верну в разум щеночка, погоняю как следует!
— Не погоняешь, — с некоторым сожалением (и с некоторой шепелявостью) признал я сквозь кусок мяса.
Проглотил его, и уже внятно продолжил:
— От аргуса послание пришло. Трофеи в Кремос повезете сами, Гемос — за старшего. Мы завтра до рассвета пойдем на обозную площадь, и напросимся там к попутному обозу — и в Бирн.
— Вот охота тебе с купцами и селянами тащиться, могли бы и сами добраться. Тут по прямой рукой подать, зато выспались бы, поели нормально, и уже тогда выехали бы, после тренировки...
Но я больше не обращал внимания на ворчание Батога, с полностью сосредоточившись на каше, ребрах и пиве.
Охота, не охота… в Закатном лесу уже давненько тихо, но... не люблю я его. Я и сам бы там в одиночку не поехал, а уж с настолько зеленой напарницей… Нет уж, в бездну. А Танис будет полезно побегать, что та сторожевая собака, охраняя телеги, скот и людей.