Хроники вечной жизни. Иезуит
Шрифт:
Иштван кинулся к ним, одним рывком отбросил дядю от Агнешки и изо всех сил ударил его кулаком в лицо. Он вложил в удар всю злость, накопившуюся за последние недели, всю ненависть к этому мерзкому, вечно пьяному чудовищу.
Золтан навзничь рухнул в траву, но тут же вскочил. Как и многие злобные, чванливые люди, он был труслив, поэтому вместо того, чтобы дать племяннику сдачи, отбежал подальше и угрожающе проревел:
— Ты еще поплатишься за это, мерзкий сосунок!
И тут же бросился бежать. Иштван повернулся к Агнеш. Ее трясло, как в лихорадке, лицо перекосилось, она пыталась что-то сказать, но изо рта вырывались лишь нечленораздельные звуки.
— Милая, все позади, все хорошо, я с тобой, — попытался успокоить ее влюбленный юноша, но это не помогало.
Наконец, немного отдышавшись, Агнешка разразилась бурными рыданиями. Иштван усадил ее на траву и, пока она плакала, молча гладил по голове, понимая, что вместе со слезами уходят ее страх и волнение.
Девушке понадобилось не менее получаса, чтобы прийти в себя. Когда она окончательно успокоилась, Иштван серьезно сказал:
— Больше тебе не придется о нем волноваться, любовь моя. Я сегодня же вышвырну его из дома, хоть он и брат моей матери. Того, что он посмел сделать, я ему не прощу.
Агнешка благодарно взглянула на возлюбленного и кивнула.
— Отец, этот мерзавец должен убраться из нашего дома, — с порога заявил Иштван, — иначе я сам его вышвырну.
Томаш с ужасом смотрел на гневное лицо сына.
— Да что случилось-то? Золтан прибежал, потребовал коляску, кричал, что ни на минуту не останется в доме, где его избивает родной племянник… Ради всего святого, что между вами произошло?!
— А, так он уехал?
— Ну да.
— Прекрасно, — обрадовался Иштван, — теперь все будет по-другому. Представь, этот негодяй увидел в лесу деревенскую девушку и попытался… пытался снасильничать.
— Боже правый! — ахнул Томаш. — И что же дальше?
— Я проходил мимо и вовремя вмешался. Разбил его мерзкую ро… лицо.
Отец растерялся. С трудом подбирая слова, он недоверчиво пробормотал:
— Вы ударили дядю, брата своей матушки? Но как же вы могли, Пишта?
— Не хватит ли потворствовать этому наглецу, отец?
— Но вы оскорбляете память матери и нарушаете законы гостеприимства!
— Если он еще раз появится, я его пристрелю, — отрезал юноша и вышел вон.
Томаш в замешательстве посмотрел ему вслед и прошептал:
— Что же с тобой происходит, бедный мой мальчик?
На следующий день после отъезда дяди Иштван отправился на охоту. Ему очень хотелось сходить в Дилленце, узнать, успокоилась ли Агнешка, но он удержался: они скрывали свои отношения, ведь ни его отец, ни родители девушки не одобрили бы их.
В этот раз, против обыкновения, Иштван не стал углубляться в лес, а двигался недалеко от тропинки, ведущей в деревню. Он шел, внимательно разглядывая траву в поисках следов, когда в чаще что-то шевельнулось, и через мгновение из-за кустов показался хорошо знакомый бурый пес. Барат не рычал, не лаял, просто стоял и молча смотрел на Иштвана умными, печальными глазами. Юноша почувствовал, как в душе у него все перевернулось от этого взгляда. Краска стыда залила лицо. Дыхание участилось, руки затряслись, казалось, еще мгновение — и ему станет дурно.
«Надоел!»
Иштван сдернул с плеча аркебузу, прицелился и хладнокровно выстрелил. Пес тихо взвизгнул и упал замертво. Глядя на бездыханное тело, юноша прекрасно понимал, что убил человека, а не собаку. Он повернулся и, ломая ветки, побежал прочь от страшного места, где совершил еще одну подлость.
Тем же вечером он отправился на свидание к Агнешке. Впервые он предпочел бы остаться дома, но о встрече было условлено заранее, и Иштван пошел.
«Теперь и вовсе опасаться нечего, — убеждал он себя. — Пес мертв, Золтан уехал, можно жить и радоваться».
Но это не помогло, на душе все равно было гадко и пакостно. Он не оправдывал себя, прекрасно понимая, что просто сделал, как ему выгоднее. А может, пес ждал в чаще, чтобы Иштван его убил? Кроткий и добрый юноша не захотел жить собакой и специально подставил себя под пулю?
«Господи, ну почему я каждый раз должен выбирать между чужой жизнью и своей?!»
Агнеш не заставила себя ждать, и вскоре они уже сидели на поваленном дереве, тесно прижавшись друг к другу.
— Почему вы так грустны сегодня, мой дорогой?
— Сам не знаю, — соврал Иштван.
— Это из-за того, что вы подрались с дядей? — допытывалась Агнешка. — Он пожаловался на вас отцу?
— Ну что ты, нет, конечно. Он обиделся и уехал, и теперь тебе нечего бояться.
— Правда? Ой, как хорошо!
Она помолчала и осторожно добавила:
— Вам удалось сделать то, чего не смогли наши мужчины.
Иштван с удивлением посмотрел на нее:
— Они хотели побить Золтана?
— Нет, что вы. Они пытались его отсюда выжить. Ведь вы не будете сердиться, если я вам расскажу один секрет?
— О чем ты, Агнешка?
— Парни из нашей деревни и других… В общем, они пытались напугать вашего дядю… Ну, чтоб он уехал.
— Погоди-погоди, — начал догадываться Иштван, — ты говоришь об огнях в лесу?
— Да. Они зажигали факелы, ходили по той части леса, что видна из его окон, и выли.
— А привидение?
— О, это Дьёзё, — рассмеялась она, — внук того самого старика Яноша, которого ваш дядя избил кнутом. Помните, я рассказывала?
Иштван кивнул. Так вот как объясняются таинственные события, происходившие ночами возле их дома! Он с облегчением вздохнул — "Значит, это не призраки, приходившие по мою душу!" — и с изумленной улыбкой уставился на Агнешку.
Вскоре к Томашу зашел Магор Ковач. Иштван не обратил бы на этот визит внимания, если б после ухода лекаря его не позвал отец. Глядя на его мрачное лицо, юноша понял, что разговор будет непростым.
— Пишта, я хотел еще раз спросить про ту самую собаку, — начал Томаш. — Сейчас приходил Ковач, вы видели… Сказал, что обнаружил ее труп в лесу, у тропы в деревню. Кто-то ее застрелил.
Иштван напрягся.
— Что вы говорите, отец, — с деланым удивлением проговорил он.