И будет вечен вольный труд

Коллектив авторов

На железной дороге

Мчится, мчится железный конек! По железу железо гремит. Пар клубится, несется дымок; Мчится, мчится железный конек, Подхватил, посадил да и мчит. И лечу я, за делом лечу,— Дело важное, время не ждет. Ну, конек! я покуда молчу Погоди, соловьем засвищу, Коли дело-то в гору пойдет… Вон навстречу несется лесок, Через балки грохочут мосты, И цепляется пар за кусты: Мчится, мчится железный конек, И мелькают, мелькают шесты… Вон и родина! Вон в стороне Тесом крытая кровля встает, Темный садик, скирды на гумне: Там старушка одна; чай, по мне Изнывает, родимого ждет. Заглянул бы я к ней в уголок, Отдохнул бы в тени тех берез, Где так много посеяно

грез. Мчится, мчится железный конек… И, свистя, катит сотни колес. Вон река — блеск и тень камыша: Красна девица с горки идет, По тропинке идет не спеша; Может быть — золотая душа, Может быть — красота из красот. Познакомиться с ней бы я мог, И не все ж пустяки городить,— Сам бы мог наконец полюбить… Мчится, мчится железный конек, И железная тянется нить. Вон, вдали, на закате пестрят Колокольни, дома и острог, Однокашник мой там, говорят, Вечно борется, жизни не рад… И к нему завернуть бы я мог… Поболтал бы я с ним хоть часок! Хоть не много им прожито лет, Да немало испытано бед… Мчится, мчится железный конек, Сеет искры летучие вслед… И, крутя, их несет ветерок На росу потемневшей земли, И сквозь сон мне железный конек Говорит: «Ты за делом, дружок, Так ты нежность-то к черту пошли…»

<1868>

В альбом К. Ш…^{255}

Писатель, если только он Волна, а океан — Россия, Не может быть не возмущен, Когда возмущена стихия. Писатель, если только он Есть нерв великого народа, Не может быть не поражен, Когда поражена свобода.

1871

Откуда?!^{256}

Откуда же взойдет та новая заря Свободы истинной — любви и пониманья? Из-за ограды ли того монастыря, Где Нестор набожно писал свои сказанья? Из-за Кремля ли, смявшего татар И посрамившего сарматские знамена, Из-за того Кремля, которого пожар Обжег венцы Наполеона? Из-за Невы ль, увенчанной Петром, Тем императором, который не жезлом Ивана Грозного владел, а топором: На запад просеки рубил и строил флоты, К труду с престола шел, к престолу от труда И не чуждался никогда Ни ученической, ни черновой работы? — Оттуда ли, где хитрый иезуит^{257}, Престола папского орудие и щит, Во имя нетерпимости и братства, Кичясь, расшатывал основы государства? Оттуда ли, где Гус^{258}, за чашу крест подняв, Учил на площадях когда-то славной Праги, Где Жижка^{259} страшно мстил за поруганье прав, Мечом тушил костры и, цепи оборвав, Внушал страдальцам дух отваги? Или от Запада, где партии шумят, Где борются с трибун народные витии, Где от искусства к нам несется аромат, Где от наук целебно-жгучий яд, Того гляди, коснется язв России?.. . . . . . Мне, как поэту, дела нет, Откуда будет свет, лишь был бы это свет — Лишь был бы он, как солнце для природы, Животворящ для духа и свободы, И разлагал бы все, в чем духа больше нет…

1871

Афанасий Афанасьевич Фет

1820–1892

Деревня

Люблю я приют ваш печальный, И вечер деревни глухой, И за лесом благовест дальный, И кровлю, и крест золотой. Люблю я немятого луга К окну подползающий пар, И тесного, тихого круга Не раз долитой самовар. Люблю я на тех посиделках Старушки чепец и очки; Люблю на окне на тарелках Овса золотые злачки; На столике, близко к окошку, Корзину с узорным чулком, И по полу резвую кошку В прыжках за проворным клубком; И милой, застенчивой внучки Красивый девичий наряд, Движение бледненькой ручки И робко опущенный взгляд; Прощанье смолкающих пташек, И месяца бледный восход, Дрожанье фарфоровых чашек, И речи замедленный ход; И собственной выдумки сказки, Прохлады вечерней струю, И

вас, любопытные глазки, Живую награду мою!

1842

«Вот утро севера — сонливое, скупое…»

Вот утро севера — сонливое, скупое — Лениво смотрится в окно волоковое; В печи трещит огонь — и серый дым ковром Тихонько стелется над кровлею с коньком. Петух заботливый, копаясь на дороге, Кричит… а дедушка брадатый на пороге Кряхтит покрестится, схватившись за кольцо, И хлопья белые летят ему в лицо. И полдень настает. Но, боже, как люблю я, Как тройкою ямщик кибитку удалую Промчит — и скроется… И долго, мнится мне, Звук колокольчика трепещет в тишине.

1842

Степь вечером

Клубятся тучи, млея в блеске алом, Хотят в росе понежиться поля, В последний раз, за третьим перевалом, Пропал ямщик, звеня и не пыля. Нигде жилья не видно на просторе. Вдали огня иль песни — и не ждешь! Все степь да степь. Безбрежная, как море, Волнуется и наливает рожь. За облаком до половины скрыта, Луна светить еще не смеет днем. Вот жук взлетел и прожужжал сердито, Вот лунь проплыл, не шевеля крылом. Покрылись нивы сетью золотистой, Там перепел откликнулся вдали, И слышу я, в изложине росистой Вполголоса скрыпят коростели. Уж сумраком пытливый взор обманут. Среди тепла прохладой стало дуть. Луна чиста. Вот с неба звезды глянут, И, как река, засветит Млечный Путь.

<1854>

Ответ Тургеневу

Поэт! ты хочешь знать, за что такой любовью Мы любим родину с тобой? Зачем в разлуке с ней, наперекор злословью, Готово сердце в нас истечь до капли кровью По красоте ее родной? Что ж! пусть весна у нас позднее и короче, Но вот дождались наконец: Синей, мечтательней божественные очи, И раздражительней немеркнущие ночи, И зеленей ее венец. Вчера я шел в ночи и помню очертанье Багряно-золотистых туч. Не мог я разгадать: то яркое сиянье — Вечерней ли зари последнее прощанье Иль утра пламенного луч? Как будто среди дня, замолкнувши мгновенно, Столица севера спала, Под обаяньем сна горда и неизменна, И над громадой ночь, бледна и вдохновенна, Как ясновидящая шла. Не верилося мне, а взоры различали, Скользя по ясной синеве, Чьи корабли вдали на рейде отдыхали,— А воды, не струясь, под ними отражали Все флаги пестрые в Неве. Заныла грудь моя, но в думах окрыленных С тобой мы встретилися, друг! О, верь, что никогда в объятьях раскаленных Не мог таких ночей, вполне разоблаченных, Лелеять сладострастный юг!

1856

«Зреет рожь над жаркой нивой…»

Зреет рожь над жаркой нивой, И от нивы и до нивы Гонит ветер прихотливый Золотые переливы. Робко месяц смотрит в очи, Изумлен, что день не минул, Но широко в область ночи День объятия раскинул. Над безбрежной жатвой хлеба Меж заката и востока Лишь на миг смежает небо Огнедышащее око.

Конец 50-х годов

Дождливое лето

Ни тучки нет на небосклоне, Но крик петуший бури весть, И в дальном колокольном звоне Как будто слезы неба есть. Покрыты слегшими травами, Не зыблют колоса поля, И, пресыщенная дождями, Не верит солнышку земля. Под кровлей влажной и раскрытой Печально праздное житье. Серпа с косой, давно отбитой, В углу тускнеет лезвие.

Конец 50-х годов

«Ты видишь, за спиной косцов…»

Ты видишь, за спиной косцов Сверкнули косы блеском чистым, И поздний пар от их котлов Упитан ужином душистым. Лиловым дымом даль поя, В сиянье тонет дня светило, И набежавших туч края Стеклом горючим окаймило. Уже подрезан, каждый ряд Цветов лежит пахучей цепью. Какая тень и аромат Плывут над меркнущею степью! В душе смиренной уясни Дыханье ночи непорочной И до огней зари восточной Под звездным пологом усни!