И будет вечен вольный труд

Коллектив авторов

Между 1856 и 1859

«Грустная картина!..»

Грустная картина! Облаком густым Вьется из овина За деревней дым. Незавидна местность: Скудная земля, Плоская окрестность, Выжаты поля. Все как бы в тумане, Все как будто спит… В худеньком кафтане Мужичок стоит, Головой качает — Умолот плохой, Думает-гадает: Как-то быть зимой? Так вся жизнь проходит С горем пополам; Там и смерть приходит, С ней конец трудам. Причастит больного Деревенский поп; Принесут сосновый От соседа гроб; Отпоют уныло… И старуха мать Долго над могилой Будет причитать…

<1857>

Посев

Сеятель вышел с кошницею в поле, Семя бросает направо, налево; Тучная пашня его принимает; Падают зерна куда ни попало: Много их пало на добрую землю, Много в глубокие борозды пало, Многие ветер отнес на дорогу, Много под глыбы заброшено было. Сеятель, труд свой окончив, оставил Поле, и ждал изобильной он жатвы. Зерна почуяли жизнь и стремленье; Быстро явились зеленые всходы, К солнцу тянулися гибкие стебли И достигали назначенной цели — Плод принести и обильный, и зрелый. Те же, что в борозды, иль на

дорогу, Или под глыбы заброшены были, Тщетно стремятся к назначенной цели, Сгибли, завяли в борьбе безысходной… Солнце и влага им были не в пользу! Жатва меж тем налилась и созрела; Жатели вышли веселой толпою, Сноп за снопом набирают ретиво; Радостно смотрит хозяин на ниву, Видит созревшие в меру колосья И золотистые, полные зерна; Тех же, что пали в бесплодную землю, Тех, что увяли в тяжелой истоме, Он и не ведает, он и не помнит!..

1857

Иван Саввич Никитин

1824–1861

Юг и север

Есть сторона, где все благоухает; Где ночь, как день безоблачный, сияет Над зыбью вод и моря вечный шум Таинственно оковывает ум; Где в сумраке садов уединенных, Сияющей луной осеребренных, Подъемлется алмазною дугой Фонтанный дождь над сочною травой; Где статуи безмолвствуют угрюмо, Объятые невыразимой думой; Где говорят так много о былом Развалины, покрытые плющом; Где на коврах долины живописной Ложится тень от рощи кипарисной; Где все быстрей и зреет, и цветет; Где жизни пир беспечнее идет. Но мне милей роскошной жизни Юга Седой зимы полуночная вьюга, Мороз, и ветр, и грозный шум лесов, Дремучий бор по скату берегов, Простор степей и небо над степями С громадой туч и яркими звездами. Глядишь кругом, — все сердцу говорит: И деревень однообразный вид, И городов обширные картины. И снежные безлюдные равнины, И удали размашистый разгул, И русский дух, и русской песни гул, То глубоко-беспечной, то унылой, Проникнутой невыразимой силой… Глядишь вокруг — и на душе легко, И зреет мысль так вольно, широко, И сладко песнь в честь родины поется, И кровь кипит, и сердце гордо бьется, И с радостью внимаешь звуку слов: «Я Руси сын! здесь край моих отцов!»

1851

Русь

Под большим шатром Голубых небес, Вижу, даль степей Зеленеется. И на гранях их, Выше темных туч, Цепи гор стоят Великанами. По степям, в моря, Реки катятся. И лежат пути Во все стороны. Посмотрю на юг: Нивы зрелые, Что камыш густой, Тихо движутся; Мурава лугов Ковром стелется, Виноград в садах Наливается. Гляну к северу: Там, в глуши пустынь, Снег, что белый пух, Быстро кружится; Подымает грудь Море синее, И горами лед Ходит по морю; И пожар небес Ярким заревом Освещает мглу Непроглядную… Это ты, моя Русь державная, Моя родина Православная! Широко ты, Русь, По лицу земли В красе царственной Развернулася! У тебя, ли нет Поля чистого, Где б разгул нашла Воля смелая? У тебя ли нет Про запас казны, Для друзей стола, Меча недругу? У тебя ли нет Богатырских сил, Старины святой, Громких подвигов? Перед кем себя Ты унизила? Кому в черный день Низко кланялась? На полях своих, Под курганами, Положила ты Татар полчища. Ты на жизнь и смерть Вела спор с Литвой И дала урок Ляху гордому. И давно ль было, Когда с Запада Облегла тебя Туча темная? Под грозой ее Леса падали, Мать сыра-земля Колебалася, И зловещий дым От горевших сел Высоко вставал Черным облаком! Но лишь кликнул царь Свой народ на брань,— Вдруг со всех концов Поднялася Русь. Собрала детей, Стариков и жен, Приняла гостей На кровавый пир. И в глухих степях, Под сугробами, Улеглися спать Гости навеки. Хоронили их Вьюги снежные, Бури севера О них плакали!.. И теперь среди Городов твоих Муравьем кишит Православный люд. По седым морям, Из далеких стран, На поклон к тебе Корабли идут. И поля цветут, И леса шумят, И лежат в земле Груды золота. И во всех концах Света белого Про тебя идет Слава громкая. Уж и есть за что, Русь могучая, Полюбить тебя, Назвать матерью, Стать за честь твою Против недруга, За тебя в нужде Сложить голову!

1851

Утро

Звезды меркнут и гаснут. В огне облака. Белый пар по лугам расстилается. По зеркальной воде, покудрям лозняка От зари алый свет разливается. Дремлет чуткий камыш. Типь — безлюдье вокруг. Чуть приметна тропинка росистая. Куст заденешь плечом, — на лицо тебе вдруг С листьев брызнет роса серебристая. Потянул ветерок, — воду морщит-рябит. Пронеслись утки с шумом и скрылися. Далеко, далеко колокольчик звенит, Рыбаки в шалаше пробудилися. Сняли сети с шестов, весла к лодкам несут… А восток все горит — разгорается. Птички солнышка ждут, птички песни поют, И стоит себе лес, улыбается. Вот и солнце встает, из-за пашен блестит, За морями ночлег свой покинуло, На поля, на луга, на макушки ракит Золотыми потоками хлынуло. Едет пахарь с сохой, едет — песню поет, По плечу молодцу все тяжелое… Не боли ты, душа! отдохни от забот! Здравствуй, солнце да утро веселое!

1854

«Уж как был молодец…»

Воздадим хвалу Русской земле.

(Сказание о Мамаевом побоище)

Уж как был молодец — Илья Муромец. Сидел сиднем Илья Ровно тридцать лет,— На тугой лук стрелы Не накладывал, Богатырской руки Не показывал. Как проведал он тут, Долго сидючи, О лихом Соловье, О разбойнике,— Снарядил

в путь коня: Его первый скок — Был пять верст, а другой — Пропал из виду. По коню был седок,— К князю в Киев-град Он привез Соловья В тороках живьем. Вот таков-то народ Руси-матушки! Он без нужды не вдруг С места тронется; Не привык богатырь Силой хвастаться, Щеголять удальством, Умом-разумом. Уж зато кто на брань Сам напросится, За живое его Тронет не впору,— Прочь раздумье и лень! После отдыха Он, как буря, встает Против недруга! И поднимется клич С отголосками, Словно гром загремит С перекатами. И за тысячи верст Люд откликнется, И пойдет по Руси Гул без умолку. Тогда все трын-трава Бойцу смелому: На куски его режь,— Не поморщится. Эх, родимая мать, Русь-кормилица! Не пришлось тебе знать Неги-роскоши! Под грозой ты росла Да под вьюгами, Буйный ветер тебя Убаюкивал, Умывал белый снег Лицо полное, Холод щеки твои Подрумянивал. Много видела ты Нужды смолоду, Часто с злыми людьми Насмерть билася. То не служба была, Только службишка; Вот теперь сослужи Службу крепкую. Видишь: тучи несут Гром и молнию, При морях города Загораются. Все друзья твои врозь Порассыпались, Ты одна под грозой… Стой, Русь-матушка! Не дадут тебе пасть Дети-соколы. Встань, послушай их клич Да порадуйся… «Для тебя — все добро, Платье ценное, Наших жен, кровь и жизнь, Все для матери». Пронесет бог грозу, Взглянет солнышко — Шире прежнего, Русь, Ты раздвинешься! Будет имя твое Людям памятно, Пока миру стоять Богом сужено. И уж много могил Наших недругов Порастет на Руси Травой дикою!

8 декабря 1854

Пахарь

Солнце за день нагулялося, За кудрявый лес спускается; Лес стоит под шапкой темною, В золотом огне купается. На бугре трава зеленая Спит, вся искрами обрызгана, Пылью розовой осыпана Да каменьями унизана. Не слыхать-то в поле голоса, Молча ворон на меже сидит, Только слышен голос пахаря,— За сохой он на коня кричит. С ранней зорьки пашня черная Бороздами подымается, Конь идет — понурил голову, Мужичок идет — шатается… Уж когда же ты, кормилец наш, Возьмешь верх над долей горькою? Из земли ты роешь золото, Сам-то сыт сухою коркою! Зреет рожь — тебе заботушка: Как бы градом не побилася, Без дождей в жары не высохла, От дождей не положилася. Хлеб поспел — тебе кручинушка: Убирать ты не управишься, На корню-то он осыплется, Без куска-то ты останешься. Урожай — купцы спесивятся; Год плохой — в семье «все мучатся,— Всё твой двор не поправляется, Детки грамоте не учатся. Где же клад твой заколдованный, Где талан твой, пахарь, спрятался? На труды твои да на горе Вдоволь вчуже я наплакался!

1856

«Медленно движется время…»

Медленно движется время,— Веруй, надейся и жди… Зрей, наше юное племя! Путь твой широк впереди. Молнии нас осветили, Мы на распутье стоим… Мертвые в мире почили, Дело настало живым. Сеялось семя веками,— Корни в земле глубоко; Срубишь леса топорами,— Зло вырывать не легко: Нам его в детстве привили, Деды сроднилися с ним… Мертвые в мире почили, Дело настало живым. Стыд, кто бессмысленно тужит, Листья зашепчут — он нем! Слава — кто истине служит, Истине жертвует всем! Поздно глаза мы открыли, Дружно на труд поспешим… Мертвые в мире почили, Дело настало живым. Рыхлая почва готова, Сейте, покуда весна: Доброго дела и слова Не пропадут семена. Где мы и как их добыли — Внукам отчет отдадим… Мертвые в мире почили, Дело настало живым.

1857

Песня бобыля

Ни кола, ни двора, Зипун — весь пожиток… Эх, живи — не тужи, Умрешь — не убыток! Богачу-дураку И с казной не спится; Бобыль, гол как сокол, Поет-веселится. Он идет да поет, Ветер подпевает; Сторонись, богачи! Беднота гуляет! Рожь стоит по бокам, Отдает поклоны… Эх, присвистни, бобыль! Слушай, лес зеленый! Уж ты плачь ли, не плачь — Слез никто не видит, Оробей, загорюй — Курица обидит. Уж ты сыт ли, не сыт,— В печаль не вдавайся; Причешись, распахнись, Шути-улыбайся! Поживем да умрем,— Будет голь пригрета… Разумей, кто умен, — Песенка допета!

1858

«Теперь мы вышли на дорогу…»

Теперь мы вышли на дорогу, Дорога — просто благодать! Уж не сказать ли: слава богу? Труд совершён. Чего желать? Душе — простор, уму — свобода… Да, ум наш многое постиг: О благе бедного народа; Мы написали груду книг. Все эти дымные избенки, Где в полумраке, в тесноте Полунагие ребятенки Растут в грязи и нищете, Где по ночам горит лучина И, раб нужды, при огоньке, Седой как лунь старик-кручина Плетет лаптишки в уголке, Где жница-мать в широком поле, На ветре, в нестерпимый зной, Забыв усталость поневоле, Малютку кормит под копной. Ее уста спеклися кровью, Работой грудь надорвана… Но, боже мой! с какой любовью Малютку пестует она! Все это ныне мы узнали, И наконец — о мудрый век! Как дважды два, мы доказали, Что и мужик наш — человек. Все суета!.. махнем рукою… Нас чернь не слушает, молчит, Упрямо ходит за сохою И недоверчиво глядит. Покамест ум наш созидает Дворцы да башни в облаках, Горячий пот она роняет На нивах, гумнах и дворах, В глухой степи, в лесной трущобе, Средь улиц сел и городов, И, утомясь, в дощатом гробе Опочивает от трудов. Чем это кончится?.. Едва ли, Ничтожной жизни горький плод, Не ждут нас новые печали Наместо прожитых невзгод.