Смело, друзья! Не теряйтеБодрость в неравном бою,Родину-мать защищайте,Честь и свободу свою!Пусть нас по тюрьмам сажают,Пусть нас пытают огнем,Пусть в рудники посылают,Пусть мы все казни пройдем!Если погибнуть придетсяВ тюрьмах и шахтах сырых,—Дело, друзья, отзоветсяНа поколеньях живых.Стонет и тяжко вздыхаетБедный забитый народ;Руки он к нам простирает,Нас он на помощь зовет.Час обновленья настанет —Воли добьется народ,Добрым нас словом помянет,К нам на могилу придет.Если погибнуть придетсяВ тюрьмах и шахтах сырых,—Дело, друзья, отзоветсяНа поколеньях живых.
Каплет дождичек, брызжет кругом,Облака потемнели, сбегаются,Из них грянул раскатами гром,Небеса полосой растворяются.В поле пахарь на лошадь кричит,Она встала в бороздке, усталая;Пахарь поднял косулю, стучит,На лице грусть-забота немалая.«Ну, родная», — лошадку махнул,Пошла лошадь вперед, закачалася,Пахарь молвил, глубоко вздохнул:«Что за горе за жизнь навязалася.Сколько силы работай, положь —Прибыль к осени выйдет бросовая,И сбивайся с копейки на грош.Не поймешь, что за жизнь бестолковая!Отчего же такое житьеМужик терпит и с ним не справляется,Неисходное горе своеРазрешить, извести не старается?Иль незнанье всему голова,Или люди?» Гроза разразилася,Принагнулась с цветами трава,Под дождем полегла, наклонилася.
У стола пустогоПраздничной пороюДумает крестьянинДуму сам с собою.Думает он думуПро лихую долю,Что нужды и горяНатерпелся вволю.Поедом заелаМужика невзгода,И бедняк не видитИз нее исхода.Первое — с женоюДоля не клеится;Делает, что хочет,Мужа не боится.Не рачит о доме,Бросила трудиться;На уме лишь толькоКак бы нарядиться.Как бы в хороводеПавою пройтися,А изба, хозяйство —Всё хоть провалися.А второе — в летоХлеб не уродился,Хоть не хуже прочихВ поле он трудился…Третье ж — срок подушным,Староста тревожит;Просто отовсюдуЗлое горе гложет.Занял у соседаХлеб в зерне к посевам,А отдать не в силах;Тот стращает гневом.Уведет, вишь, лошадь,Сам хоть в воз впрягайся;За неверность словуНа себя и кайся…У стола пустогоДолго сам с собоюДумал горемыка,Как тут быть с бедою.
В стихах и в прозе, меньший брат,Мы о судьбе твоей кричали;О, в честь тебе каких тирадМы в кабинетах не слагали!А там, среди убогих хат,За лямкой, в темном сеновале,Все те же жалобы звучатИ песни, полные печали.Все та же бедность мужиков;Все так же в лютые морозы,В глухую ночь, под вой волков,Полями тянутся обозы…Терпенье то же, те же слезы…Хлеб не растет от нашей прозы,Не дешевеет от стихов.
1870
Сон великана
В степи, на кургане склонясь,Спит старый, седой великан;Спит старый, седой великан,И стаями птицы, кружась,Глядят с высоты на курган.В кольчуге, в стальном шишакеОн спит, в мертвый сон погружен;Он спит, в мертвый сон погружен,Меч стиснув в железной руке,Сыпучим песком занесен.Он
долгие годы проспал,В недвижности самой могуч;В недвижности самой могуч,Он бурь над собой не слыхал,Не жег его солнечный луч.Над ним разрасталась трава,Песком занесен он до плеч;Песком занесен он до плеч,И только одна головаОсталась открытой да меч.Сном скованный много веков,Однажды раскрыл он глаза;Однажды раскрыл он глаза,И в них, как во тьме облаков,Казалось, сверкнула гроза.Казалось, один поворот —И вспрянет опять великан;И вспрянет опять, великан,Насевшую землю стряхнет,Покинет песчаный курган.Дохнул он и — дрогнула степь,Неведомых звуков полна;Неведомых звуков полна…Как будто рассыпалась цепьВолшебного долгого сна.Но вежды сомкнулись опятьИ — спит великан прежним сном;И спит великан прежним сном,И снова его засыпатьСтал ветер сыпучим песком.
Начало 1873
Пейзаж
Грустная картина:Степь да небеса,Голая равнина,Чахлые леса.Десятиной скуднойТащится мужик,За работой труднойНад сохой поник.С мужика пот льется,Слез и крови пот,Лошадь чуть плетется,Солнце в темя жжет. Вот лихая тройкаУсача промчит,Он на труд твой толькоТупо поглядит.И чужая повесть,Вечный труд и гнет —Дремлющую совестьВ нем не шевельнет.
Николай Александрович Добролюбов
1856–1861
«Синее небо, зеленое поле…»
Синее небо, зеленое поле…В белой рубахе с сохой селянин…Он размышляет о выданной воле,—Здесь, на просторе, с природой один.Знаю я — труд ему весел и сладок…Что же? Смягчилась земля пред сохой?Сил стало больше у тощих лошадок?Иль не печет его солнечный зной?Нет, его поле по-прежнему в кочках,Лошади — клячи, и солнце печет…Но уже зрит он в таинственных почкахВоли грядущей живительный плод…
1861
«Милый друг, я умираю…»
Милый друг, я умираюОттого, что был я честен;Но зато родному краюВерно буду я известен.Милый друг, я умираю,Но спокоен я душою…И тебя благословляю:Шествуй тою же стезею.
1861
Константин Константинович Случевский
1837–1904
«Полдневный час. Жара гнетет дыханье…»
Полдневный час. Жара гнетет дыханье;Глядишь прищурясь — блеск глаза слезит,И над землею воздух, в колебанье,Мигает быстро, будто бы кипит;И тени нет. Повсюду искры, блестки;Трава слегла, до корня прожжена.В ушах шумит, как будто слышны всплески,Как будто где-то подле бьет волна…Ужасный час! Везде оцепененье:Жмет лист к ветвям нагретая верба,Укрылся зверь, затем, что жжет движенье,По щелям спят, приткнувшись, ястреба.А в поле труд… Обычной чередоюИдет косьба; хлеба не будут ждать!Но это время названо страдою,Другого слова нет его назвать…Кто испытал огонь такого неба,Тот без труда раз навсегда поймет,Зачем игру и шутку с крошкой хлебаЗа тяжкий грех считает наш народ!
«Какие здесь всему великие размеры…»
Какие здесь всему великие размеры!Вот хоть бы лов классической трески!На крепкой бечеве, верст в пять иль больше меры,Что ни аршин, навешаны крючки;Насквозь проколота, на каждом рыбка бьется…Пять верст страданий! Это ль не длина!Порою бечева китом, белугой рвется —Тогда страдать артель ловцов должна.В морозный вихрь и снег, — а это ль не напасти? —Не день, не два, с терпеньем без границАртель в морской волне распутывает снасти,Сбивая лед с промерзлых рукавиц.И завтра то же, вновь…. В дому помору хуже:Тут, как и в море, вечно сир и нищ,Живет он впроголодь, а спит во тьме и стужеНа гнойных нарах мрачных становищ.