И будет вечен вольный труд

Коллектив авторов

1884

В ответ

(Из случайных песен)

Нам часто говорят, родная сторона, Что в наши дни, когда от края и до края Тобой владеет гнет бессилия и сна, Под тяжкое ярмо чело твое склоняя, Когда повсюду рознь, все глохнет и молчит, Унынье, как недуг, сердцами овладело, И холод мрачных дум сомнением мертвит И пламенный порыв и начатое дело,— Что в эти дни рыдать постыдно и грешно, Что наша песнь должна звучать тебе призывом, Должна святых надежд бросать в тебя зерно, Быть ярким маяком во мраке молчаливом!.. Слова, слова, слова!.. Не требуй от певцов Величия души героев и пророков! В узорах вымысла, в созвучьях звонких строф Разгадок не ищи и не ищи уроков!.. Мы только голос твой, и если ты больна — И наша песнь больна!.. В ней вопль твоих страданий, Виденья твоего болезненного сна, Кровь тяжких ран твоих, тоска твоих желаний… Учить невластны

мы!.. Учись у мудрецов, На жадный твой вопрос у них ищи ответа: Им повторяй свой крик голодных и рабов: «Свободы, воздуха и света!.. Больше света!» Мы наши голоса с твоим тогда сольем; Как медный благовест, как мощный божий гром, Широко пронесем тот крик мы над тобою! Мы каждую твою победу воспоем, На каждую слезу откликнемся слезою. Но указать тебе спасительный исход — Не нам, о родина!.. Исхода мы не знаем: Ночь жизни, как тебя, и нас собой гнетет, Недугом роковым, как ты, и мы страдаем!..

1886

Константин Михайловч Фофанов^{291}

1862–1911

Голод

Кто костлявою рукою В двери хижины стучит? Кто увядшею травою И соломой шелестит? То не осень с нив и пашен Возвращается хмельна,— Этот призрак хмур и страшен, Как кошмар больного сна. Всемертвящ и всепобеден, В ветхом рубище своем, Он идет без хмеля бледен И хромает с костылем. Скудной жертвою измаян, Собирая дань свою, Как докучливый хозяин, Входит в каждую семью. Всё вывозит из амбара До последнего зерна. Коли зернами нет дара, То скотина убрана. Смотришь, там исчезнет телка, Там савраска пропадет… Тяжела его метелка, Да легко зато метет! С горькой жалобой и с гневом Этот призрак роковой Из гумна идет по хлевам, От амбаров к кладовой. Тащит сено и солому, Лихорадкою знобит, И опять, рыдая, к дому Поселянина спешит. В огородах, по задворкам, Он шатается, как тень, И ведет по черствым коркам Счет убогих деревень: Где на нивах колос выжжен, Поздним градом смят овес. И стоит, дрожа, у хижин Разрумяненный мороз…

1891

Наш домовой

Люблю тебя, наш русский домовой! Волшебным снам, как старине, послушный; Ты веешь мне знакомой стариной, Пою тебя, наш демон простодушный; Ты близок мне, волшебник дорогой. Доверчивый, ты скромные угодья Моих отцов как сторож охранял, Их зернами и хмелем осыпал… Ты близок мне: я — внук простонародья! И первый ты в младенческой тиши Дохнул теплом мне родственной души. И слышался тогда твой вздох печальный; Он как вопрос звучал из тишины, А может быть, из тьмы первоначальной: Не правда ли, все люди? Все равны? И стал ты мне как откровенье сладок; И полюбил я тихий твой приход — То с негою пленительных загадок, То с мукою язвительных забот. Народ живет, народ еще не вымер… Ты помнишь ли, как Солнышко-Владимир, Твой добрый князь, крестился у Днепра? Ты бражничал у княжего двора, Ты сторожил и мел его хоромы… И девичьи мечты тебе знакомы. Как часто ты доверчивой княжне Внушал любовь к докучной тишине, Когда дрожал лампадный луч в часовне. В бессонный час, при ласковой луне, Она, дитя, мечтала о неровне… Ты был один свидетель нежных чар, Ты разжигал, сердечной страсти жар, Ей навевал влюбленную истому, Сон отгонял — и наконец она, Дыханием твоим обожжена, Лебяжий пух меняла на солому… И между тем как старый князь дрожал,— Влюбленных след ты нежно заметал И колдовал над милою деревней, Где страсть полней и песни задушевней. Ты дорог мне, таинственный кумир,— Моих страстей и грез моих наперсник, По-своему ты любишь грешный мир. Родных полей и дымных хат ровесник, Веди меня в седую глушь лесов, К полям, к труду, к замедленному плугу… Не измени неопытному другу, Дай руку мне!.. Ты видишь, я готов Сменить тоску нарядных лестью горниц, Где зреет страсть завистливых затворниц, Лукавых жен, холодных дочерей,— Кичащихся лишь немощью своей,— На скромный дар заветных огородов, На золото колеблющихся нив… Там ты вдохнешь мне силу новых всходов, И стану я по-твоему счастлив! И грешный вопль раскаянья забуду, И радостью труда исполнен буду, Свой новый путь, как жизнь, благословив!..

1891

Чудище

Идет

по свету чудище, Идет, бредет, шатается, На нем дерьмо и рубище, И чудище-то, чудище Идет — и улыбается! Идет, не хочет кланяться: «Левей!», — кричит богатому. В руке-то зелья скляница; Идет, бредет — растянется, И хоть бы что косматому! Ой, чудище, ой, пьяница, Тебе ли не кобениться, Тебе ли не кричать И конному и пешему: «Да ну вас, черти, к лешему — На всех мне наплевать!»

1910

Федор Кузьмич Сологуб (Тетерников)

1863–1927

«Где грустят леса дремливые…»

3. Н. Гиппиус^{292}

Где грустят леса дремливые, Изнуренные морозами, Есть долины молчаливые, Зачарованные грозами. Как чужда непосвященному, В сны мирские погруженному, Их краса необычайная, Неслучайная и тайная! Смотрят ивы суковатые На пустынный берег илистый. Вот кувшинки, сном объятые, Над рекой немой, извилистой. Вот березки захирелые Над болотною равниною. Там, вдали, стеной несмелою Бор с раздумьем и кручиною. Как чужда непосвященному, В сны мирские погруженному, Их краса необычайная, Неслучайная и тайная!

5 января 1895

Неурожай

Над полями ходит и сердито ропщет Злой Неурожай, Взором землю сушит и колосья топчет,— Стрибог^{293}, помогай! Ходит, дикий, злобный, хлеб и мнет и душит, Обошел весь край И повсюду землю гневным взором сушит,— Стрибог, помогай! Губит наших деток неподвижным взором Злой Неурожай. Голодом томимы, молим хриплым хором: Стрибог, помогай!

11 октября 1894

Гимны родине

1

О Русь! в тоске изнемогая, Тебе слагаю гимны я. Милее нет на свете края, О родина моя! Твоих равнин немые дали Полны томительной печали, Тоскою дышат небеса, Среди болот, в бессильи хилом, Цветком поникшим и унылым, Восходит бледная краса. Твои суровые просторы Томят тоскующие взоры И души, полные тоской. Но и в отчаяньи есть сладость. Тебе, отчизна, стон и радость, И безнадежность, и покой. Милее нет на свете края, О Русь, о родина моя. Тебе, в тоске изнемогая, Слагаю гимны я.

6 апреля 1903

2

Люблю я грусть твоих просторов, Мой милый край, святая Русь. Судьбы унылых приговоров Я не боюсь и не стыжусь. И все твои пути мне милы, И пусть грозит безумный путь И тьмой, и холодом могилы, Я не хочу с него свернуть. Не заклинаю духа злого, И, как молитву наизусть, Твержу все те ж четыре слова: «Какой простор! Какая грусть!»

8 апреля 1903

3

Печалью, бессмертной печалью Родимая дышит страна. За далью, за синею далью Земля весела и красна. Свобода победы ликует В чужой лучезарной дали, Но русское сердце тоскует Вдали от родимой земли. В безумных, напрасных томленьях Томясь, как заклятая тень, Тоскует о скудных селеньях, О дыме родных деревень.

10 апреля 1903

Земле

В блаженном пламени восстанья Моей тоски не утоля, Спешу сказать мои желанья Тебе, моя земля. Производительница хлеба, Разбей оковы древних меж И нас, детей святого Феба^{294}, Простором вольности утешь. Дыханьем бури беспощадной, Пожаром ярым уничтожь Заклятья собственности жадной, Заветов хитрых злую ложь. Идущего за тяжким плугом Спаси от долга и от клятв, И озари его досугом За торжествами братских жатв. И засияют светлой волей Труда и сил твои поля Во всей безгранности раздолий Твоих, моя земля.