И тут случилась война
Шрифт:
– Полно тебе, девочка, неси домой свой провиант. И смотри в оба, – добавил гражданин.
– Спасибо вам большое, дяденька, мамка бы меня точно убила, ежели б я пришла ни с чем, – прослезилась Ленка.
– Не убила бы. На то она и мамка, – сказал гражданин и удалился восвояси.
Довольная и абсолютно счастливая, девочка, держа на груди весь провиант, беззаботно зашагала в сторону дома. Прошла метров триста, когда город накрыла сирена воздушной опасности. Но Ленка шла, не сворачивая, она понимала, что важнее всего для нее в тот момент было доставить продукты домой. Там ее ждали мама и сестра
Вернувшись домой с небольшим количеством продуктов и несколькими карточками, она выложила содержимое своих рук на стол и посмотрела маме в глаза.
– Энто што? – строго спросила мать.
– Это хлеб и мясо и вот еще карточки, – искренне ответила она.
– Эт я вижу, маловато как-то? – поинтересовалась мама.
И Ленка с нескрываемым удовольствием поведала историю, произошедшую с ней на рынке. Выслушав ее внимательно, мать сняла полотенце со своего плеча, о которое вытирала руки во время приготовления пищи, и изо всей силы перетянула им напротив стоящую Ленку. Мокрая тяжелая ткань от сильного удара обожгла руки девочки. Ленка вскрикнула и зарыдала. Остальные дети внутренне сжались и закрыли глаза.
– Марш в угол, и бушь стоять там, пока я тебе не разрешу выйти из него, – в приказном тоне прокричала мать. – Там этих карточек-то на полмесяца, а тута энтой еды на один рот.
Ленка, рыдая и всхлипывая, послушно поплелась в угол, а мать, присев возле продуктов, заплакала от безысходности. Сашка, Лёнька и Нинка тут же подбежали к ней успокаивать, попутно журя Ленку.
Если бы они могли знать, как ей хотелось быть рядом с мамой. Также успокаивать её и обнимать, ведь она так старалась добыть продукты семье, и ей очень хотелось оправдать оказанное доверие. Она все понимала, она же взрослая.
Наутро Ленку стало лихорадить и трясти. Ранняя весна и ветер сделали свое дело, и она заболела. Она позвала осипшим голосом маму. Но той не оказалось дома, мать с раннего утра, отыскав в комоде старое подвенечное платье, ушла на рынок в надежде выменять его на крупу или картошку. Сашка, Лёнька и Нинка тоже отсутствовали по причине обучения в школе. Ленка попыталась встать с кровати, но сил не хватило даже приподнять голову. Её знобило, тщедушное детское тельце содрогалось в конвульсиях. Она потеряла сознание. К полудню вернулась мама и позвала дочь. Не услышав ответа, решив, что та где-то бегает с мальчишками по двору, принялась стряпать обед. К обеду вернулись из школы Сашка, Лёнька и Нинка. Пройдя в комнату, где лежало бездыханное тело Ленки, Нинка закричала так, что Ленка очнулась из небытия и открыла глаза. На крик Нинки сбежалась вся семья. Увидев ее в постели, Анна по одному виду поняла, что Ленке нездоровится.
– Сашка, поди сюда, – сказала она. – Знаешь, где живет доктор?
Сашка закивал головой.
– Ну, коль знаешь, беги, милай, за ним. Вишь, Ленке совсем худо, кабы не померла.
Сашка стремглав удалился из дома.
– Нинка, неси сюды воды грел ой, не стой как истукан. Лёнька, а ты поди принеси мне самогону от Тамарки, крестной ейной, да её саму тож позови. Спасать надо Ленку. Ой, совсем захворала дитя моё, – запричитала Анна и приложила руку ко лбу Ленки.
Температура у Ленки поднялась
Ей казалось, что она совсем маленькая-премаленькая, словно песчинка, а вокруг нее пространство такое теплое и очень большое. Такое большое, что глазами и не усмотреть. И она, песчинка, не понятным ей образом, вибрирует в этом пространстве, словно струна музыкального инструмента, который она видела на центральном рынке. И одновременно влетает в него, вылетая обратно назад, и мчится через него, оставаясь на месте. И пространство тоже как-то странно себя ведет, то сжимаясь до самой песчинки, а то, раздуваясь, как воздушный шар, устремляется во все стороны. Постепенно связь её с пространством становилась сильнее, и в какой-то момент все пространство осветилось яркими неоновыми красками, пронизывающими всю эту темную и теплую материю. Она испытала огромный прилив силы. Руки ее сжались, и Ленка, обхватив ими боковины, кровати привстала.
– Что «это» мама? – спросила она.
– Что, дочка? – переспросила Анна.
– Я вижу свет и яркие лучи, они идут оттуда, – она указала рукой на маленькое темное окно.
При свете керосинки окно вообще выглядело черной дырой.
– Успокойся, доченька, нет там никакого света, это тебе кажется, Боже праведный, – перекрестилась мать.
– Но я вижу!
В комнату вошла Нина с тазиком теплой воды и тряпками. Анна обмакнула одну из тряпок в воду и приложила ко лбу дочери. Ленка замолчала.
– Мам, а что с ней, она жить будет, уж больно бела? – поинтересовалась дочь.
– А мне почём знать, вот доктор придет, он и скажет, будет, али нет.
Нинка расплакалась и вышла из комнаты. Через полчаса пришла крестная Тамара с самогоном и бинтами.
– Что случилось, Нюр? Прибежал твой Лёнька весь в слезах и сказал, что Ленка померла. Как же так?
– Да не померла она, но слаба, очень слаба. Он-на смотри, кака бела.
– Ой, батюшки. И прямь бела. Захворало дитя. Дык за дохтором бежать нада.
– Побег Сашка. Давай свой первак, разотрем малость ее.
Крестная Ленки откупорила бутыль, оторвала часть бинта, вылила на бинт самогона и принялась сама растирать Ленку. За этим занятием ее и застал вошедший доктор.
– Что ж вы, гражданочка, делаете, зачем же вы трете девочку этим зельем?
– Дык она ж совсем горит, надо спасать, – ответила Тамарка.
– А кто вам сказал, что самогоном можно спасти. Самогон – вещь зловредная, может и сгубить. Интоксикация. Слышали такое выражение?
– Мы, товарищ дохтор, институтов не кончали и слов таких не знамо, но издревле обтирали себя самогоном, дабы тело спасти. Чтобы дух не ушел.
– Да уж, темный вы народ. Ладно, где у вас тут руки можно помыть?
– А здеся и обмой, – сказала Анна, указывая на тазик, принесенный Нинкой.
Доктор вымыл руки, вытер их полотенцем, аккуратно открыл свой портфель и достал стетоскоп. Водрузив его себе на шею и вставив в уши, он тут же принялся слушать Ленку. Его брови и глаза задвигались в такт вдоха-выдоха, то выражая тревогу, а то и недовольство. Через минуту он посмотрел через очки-велосипеды на двух женщин и произнес: