И тысячу лет спустя. Ладожская княжна

Максимова Ксения

Пленницу посадили у костра, и она насчитала около двадцати воинов. Значит, где-то были и остальные. Все они готовились ко сну после ужина. Кто-то точил мечи, кто-то расстилал шкуры у очага и чинил ботинки.

— Я привел тебе знахарку, — Бьерн подошел к вёльве с рогом для питья. — Так и не будешь пить? Это эль. Согреешься. Холод стоит лютый по ночам!

За его спиной стояла женщина. Марна узнала ее — та самая женщина, что Олег приводил к ней еще весной, в прошлом году, когда Харальд поранил Марне шею. Та женщина была из Новгорода, значит, ее взяли в

плен уже давно, либо они уже были близки к Новгороду. В горле встал сухой ком. Нельзя, чтобы знахарка сказала чего лишнего, иначе — ее не отпустят или, хуже того, лишат головы. Но теперь Марне особенно было нужно, чтобы знахарка добралась до Олега или Вадима и рассказала обо всем, что видела. Марна попыталась взглядом просить ей молчать, и знахарка опустила голову, чтобы глаза не выдали ее.

— У нее болит… здесь… — Бьерн сел рядом с Марной и положил свою широкую ладонь на ее босую лодыжку.

Девушка вздрогнула. Прикосновение было приятным. Неприятно было только осознавать, кто именно касался ее так. Бьерн оставил их вдвоем и удалился восвояси, жадно распивая из рога эль.

— Ты в беде?.. — прошептала знахарка, усаживаясь рядом.

— Он немного говорит… на словенском… все понимает… тише… Ай, больно…

— Жить будешь… похромаешь маленько… Я сделаю отвар и прочту заговор… но мне нужна горячая вода…

На тех словах знахарка, не без страха в глазах, ушла за Бьерном — просить поставить котелок над очагом. Когда они вернулись, Марна все же попросила у викинга эля, чтобы задобрить его, отвлечь и отвлечься самой от боли в ноге. Больше он не уходил и не давал Марне пошептаться со знахаркой. Старушка колдовала над лодыжкой вёльвы, а Бьерн внимательно наблюдал и много говорил.

— Я слыхал, что ты теперь сама правишь Альдейгьюборгом, — весело щебетал он, пьяный от эля — хмельной напиток развязал ему и без того длинный язык без костей. — Рёрика это позабавит. Когда все будет кончено, оставлю там своего ярла, присмотреть за твоим хозяйством. А ты поплывешь со мной дальше.

— Значит, он все же жив?..

— Разве ты не сама воскресила его?

— Разве он позволит тебе теперь забрать Ладогу, ведь это было его крепостью? Или это и есть твой план? Подставить всех и захватить все, что стоит на земле?

Знахарка чуть не ахнула от дерзости Марны и тут же посмотрела на Бьерна — зол ли он? Но он не был зол, только по привычке своей смеялся, и в его пьяных глазах танцевали огоньки.

— А ты истинная вёльва! Все видишь, все знаешь… Харальд… мой милый дядя Харальд. Как думаешь, конунг Рёрик подарит мне эту крепость, если я вытащу его брата? Даст ли он мне своих людей из Кенунгарда, если я вытащу его брата? Тем более, зачем им эта крепость, если у них с моей помощью будет сама Фризия!

— Но это моя крепость! — крикнула Марна. — Она принадлежит мне, моему мужу и моему сыну!

— Так у тебя есть сын… — Бьерн подмигнул Марне, и она прикусила язык. Еще не хватало, чтобы этот варвар навредил маленькому Святославу. — Вот я и нашел то, что больше всего дорого для тебя, — Бьерн поднес свои красные

горячие губы к ее уху. — Так ты поможешь мне вернуть к жизни отца или нам стоит потренироваться на твоем сыне?!

Марна не пошевелилась и не оттолкнула варяга. Ее губы дрогнули в презрительной усмешке. Она ненавидела Бьерна.

— Помогу, — солгала она, повернувшись к нему боком, и взгляд Бьерна упал на ее розовый затянувшийся шрам.

— Кто это сделал с тобой?..

Его взгляд в миг стал не то грустным, не то свирепым. Он хотел коснуться ее шрама указательным пальцем, но Марна отодвинулась.

— Кого мне наказать? Это твой муж сделал? Тот словен, что взял тебя в жены обманом?!

— Кто ты такой, чтобы наказывать за меня?.. — едва Марна договорила, как тут же зашипела от боли в ноге — знахарка делала обтирку.

— Я наложу повязку, и все будет закончено… — утешила ее старушка, погладила по коже вокруг пореза и подула на него.

Марна благодарно кивнула ей головой и вернулась к Бьерну.

— Пусть сон твой будет крепким, — шепнул он ей.

На том Бьерн поднялся с бревна, на котором они сидели, и удалился к своему спальному месту под деревом. Знахарка еще долго притворялась, что колдует над ногой Марны. Они выжидали случая, когда Бьерн уснет, чтобы поговорить. Наконец, он, уставший от дороги и одурманенный элем, захрапел.

— Знаешь ли ты, где мы? — Марна задала вопрос первой.

— Меня вели сюда с повязкой на глазах, — вздохнула знахарка.

— Знаешь ли ты, кто этот человек и эти воины?

— Отнюдь… но я знаю, что делать, как только вернусь в деревню…

Они переглянулись и многозначительно кивнули друг другу головой. После их разлучили. Знахарку увели куда-то далеко, что Марна не видела, где ее уложили ко сну. Саму же вёльву оставили у очага. Бруни был привязан к дереву, под которым спал Бьерн.

Марна завалилась на бок, больную ногу положила на здоровую. Она не могла сомкнуть глаз всю ночь, и ничего не оставалось, как только думать. Она думала о своем муже и сыне. Думала о Райане и о том, где же он теперь и почему он женился на другой. Думала о Марине, которая тоже покинула ее, и голова ее шла кругом. Она думала о своем шраме на пол-лица и думала о нянечке, у которой был такой же. Ей вспомнилось, как Анна убаюкивала ее под росказни о храбром воине по имени Райан и о девушке, что была сожжена на костре, а после все детские воспоминания Марна перенесла в свою книгу.

Но этот шрам… эти рыжие волосы… эта Марина, что говорила о трех мужчинах, о детях от них и о ее родителях, погибших в пожаре…

— Как это возможно?.. — прошептала Марна себе под нос и перевернулась на другой бок, чтобы никто из викингов не слышал ее и не видел ее глаз, налитых кровью. — Значит, Марина тоже путешествует во времени? Но кто ее отец, если не Олег?

Что-то вдруг заставило Марну положить руку на грудь и нащупать дирхам. Она крутила его меж пальцами, цеплялась за каждое воспоминание из головы, пыталась нащупать ту ниточку, за которую нужно только потянуть…