И тысячу лет спустя. Ладожская княжна
Шрифт:
— Чувства… — повторил грустно Марк. — Так, значит, именно так работает дирхам? Тогда почему твоя мать не смогла вернуться, если она была так одержима Райаном? Почему любовь ее не вернула назад?
— Одержима…
Марина коснулась пальцами его подбородка, погладила его нижнюю губу.
— Одержима, Марк, — повторила она громче, словно подталкивая его к ответу.
— Объясни, — он взял ее руку и прижал ближе к своим губам, поцеловал.
— Она была одержима, Марк. Любовь — не есть одержимость… Одержимость — не любовь. Она
— Хм… — он призадумался и покачал головой, соглашаясь. — В этом что-то есть.
— Посмотри на меня. Я люблю тебя. Я действительно люблю тебя. Но я всегда держалась в стороне, как тяжело мне это бы ни было, потому как… Я не хотела навредить тебе. То, что ты узнал… не должно было быть тебе известно. Эта правда уродует, уродует тебя навсегда. Я люблю тебя, Марк, и я готова тебя потерять навсегда, если мне придется. Потому как я хочу, чтобы ты был счастлив. Мне нет места в твоей жизни. Ты должен был остановиться раньше, намного раньше. Ты должен был остановиться тогда, когда нашли ее тело…
— Ты и вправду думала, что ее тело… тело пятидесятилетней женщины можно выдать за тело Мирославы? — он ласково посмеялся над ее наивностью.
Марина пожала плечами.
— Ну это же она.
— Только мы не в девятом веке. Сейчас существуют экспертизы.
— Да, но… эти экспертизы подтвердят ее ДНК… И следствие зайдет в тупик. Вряд ли кому-то в голову придет версия о перемещении во времени.
— Как видишь, не вряд ли, — он рассмеялся.
Марина посмеялась вместе с ним.
— Ты слишком хороший следователь.
— А ты никакущая преступница.
Их взгляды встретились, и на мгновение они замолчали. Каждый из них понимал, что они думали об одном и том же. Но Марк отстранился от Марины.
— И все же, как она умерла?
— Не отстанешь, да?
— Нет.
— Это было отравление, передозировка, случайность. Она была помешана на приеме тех грибов. Быть может, это облегчало симптомы, я не знаю. Ну… — Марина вздохнула. — А на мою долю выпало все самое тяжелое и грязное… спрятать труп, чтобы не было проблем и лишних вопросов. Как бы я объяснила полиции, почему Мирослава Новикова одновременно мертва и жива?
Глава 11
Железный бок
— Рожает! Княгиня рожает! Зовите знахарку!
— Не рано ли? — удивилась Иттан, но служанка только пожала плечами. — Еще два месяца как ждать…
Когда Зима вбежала в покои Марны, та стояла у стены, опершись на нее ладонями, и кричала.
— Больно мне, Зима! Ой, как больно! — она заплакала еще сильнее, увидев любимую старушку. — Почему так больно?! Почему так рано?!
На крики прибежал и Олег. Он целовал вспотевший лоб своей жены, глаза его блестели, но Олег пытался оставаться спокойным. Всего его былые обиды остались позади.
— Не могу… Не могу! А-а-а! — Марна топнула ногой, не в силах справиться
Рубашка ее насквозь промокла от пота, и Зима сняла ее с Марны, строго зыркнула в сторону Олега.
— Нечего здесь делать мужчине! Ты пойди! Сын у тебя будет и здоровый! А смотреть на это тебе не надо!
— Сын?.. — прошептал Олег, моргая глазами часто.
— Сын? — повторила Марна эхом, а затем снова отвлеклась на боль.
— Посмотри, какой розовый румянец у нее на лице! Да и соски кверху стоят! Точно, сын! А теперь пойди! Она при тебе смущается. Так долго будет мучиться и не разродится.
Олег взглянул на свою жену, чтобы узнать, не хочет ли она, чтобы он остался. Но Марне, скорчившейся от боли, было совсем не до него.
— Я люблю тебя, Марна, — прошептал он ей, и сам, не поверив этому, вдруг замолчал и уставился на свою жену.
— Я… — Мирослава прохрипела и попыталась подойти к Олегу, чтобы обнять его, но ее ноги не слушались.
Зима подхватила ее за руку и уложила на кровать.
— Пойди, князь! Пойди!
— Я люблю тебя, Марна! — крикнул он еще раз ей и вышел из спальни, пятясь спиной к двери. — Я люблю тебя!
— Беда, Зима… — простонала княгиня, заливаясь слезами. — Беда… Я чувствую смерть.
— Типун тебе на язык! Не помрешь! Точно не у меня! Нежная ты слишком! Избалованная! Айда-ка! Вставай!
— Я-то? Избалованная?! Ну-ну!
— Вставай!
— Куда?.. — простонала роженица и прикусила нижнюю губу, скорчившись от очередной схватки.
— На колени! Полегче тебе будет! Женщина на четвереньках должны рожать! Все как по природе! Я вон слыхала в ихних чужих странах девок на постель кладут! Тьфу! Ничего не знают!
Зима помогла спуститься Марне на пол и поставила ее на четвереньки.
— Мы ж не ждали так ранехонько! Баню-то не подготовили тебе!
Шел уж третий час, а Марна никак не могла разродиться. Воды отошли преждевременно, но причинное место никак не раскрывалось, а ребенок не был готов выходить. Марна была почти синяя от изнеможения, мокрая и потная. Голова кружилась от боли.
— У меня уж скоро ноги не будут ходить! Коленки ноют! — плакала она. — Я не знаю, куда деваться от этой боли!
— Медом помажу!.. — Зима вдруг встала с кровати.
— Медом?!
— Надо бы выманить ребеночка! Помажу медом! — с этим словами на полном серьезе Зима вышла из покоев и вернулась минут двадцать спустя, когда Марна уже снова стояла у стены, опершись на нее руками, и стонала.
— Нагинайся! Любой младенчик любит медок! Не устоит! Надо его выманить!
Марна только нахмурилась и хотела, было, возразить, объяснить Зиме, насколько глупая это затея, но боль была настолько невыносимой, что проще было согласиться на мед, чем пускаться в объяснения. Зима взяла четырьмя пальцами меда из горшочка, не жалея, и нанесла его Мирославе между ног. Спустя еще три часа ребенок начал двигаться.