И тысячу лет спустя. Ладожская княжна
Шрифт:
Девушка нашла ладонями землю, чтобы опереться и встать, но Бьерн сжал ее крепче за талию, вобрал в свои объятия. Наконец, он отпустил ее. Марна поднялась в полный рост, отряхнула юбки. Бьерн встал напротив и тактично сделал несколько шагов назад.
— Где мой пес? Кто ты? Что делаешь в Ладоге?
Марна огляделась по сторонам — в какую сторону теперь бежать за помощью? В ушах зазвенело — Бьерн положил два пальца в рот и громко засвистел. Из-за деревьев и кустов тут же поползли тени, окружая пару. Воины. Вооруженные с ног до головы.
— Прости, —
Кольцо из воинов сузилось до ближайших деревьев. Теперь Марна могла видеть их суровые бледные лица, кольчуги, блестящие от весеннего солнца. Один из варягов держал Бруни на привязи — длинная веревка была обмотана вокруг шеи пса. От сердца Марны отлегло. Ее любимый полухвостик был цел и невредим.
— Ты вёльва, и ты теперь моя, — мягким бархатным голос Бьерн озвучил свой приговор, будто сказал что-то приятное ее уху. — Я шел за тобой почти целый год от самого Кенугарда.
— Кенугарда?.. — Марна сделала шаг назад, и ее спина встретилась со стволом сосны.
— Киева. Кажется, так этот град зовут славяне. В нем сидят Аскольд и Дир. Слухи о тебе дошли почти до самой Византии. Вёльва, пришедшая из воды. Вёльва, что говорит с богами и видит будущее. Вёльва, что воскрешает…
— Отпусти меня. Будет хуже…
— Проклянешь меня? — он игриво почесал бороду. — Нельзя проклясть того, кто родился проклятым. Я не боюсь тебя, и ты меня не бойся. Мои люди будут относиться к тебе, как к королеве. Вернешь к жизни моего отца — и будешь свободна.
— Вёльвы не воскрешают людей!
— Неужели? Разве не то же самое ты сделала с моим дальним родственником Рёриком? Разве не то же самое ты сделала с тем словеном?!
Марна усмехнулась. Во-первых, потому, что вёльвой она не была. Во-вторых, потому, что воскресить человека действительно было бы гораздо проще, чем объяснить викингу из девятого века, что воскрешений не бывает.
— Ничего не выйдет!
— Мне пришлось возвращаться из самых далеких краев и разворачивать свое войско, когда я узнал об этой печальной вести, о смерти моего отца. Сам Один, обратившись в ворона, сообщил мне об этом. Теперь король Элла будет мертв. И ты правда думаешь, что теперь я остановлюсь, когда разыскал тебя?!
— Я не могу помочь тебе, — она уверенно отказалась. — Я не вёльва. Те слухи были ложью или вовсе не обо мне!
— Не хочешь быть вёльвой? — Бьерн хмыкнул себе под нос. — Будет ли тебе больше по нраву стать наложницей? За такую красавицу в Византии мне бы дали целую ладью и сундук серебра в ней! А уж на моей родине — и подавно!
— Ты собрался везти меня в Скандинавию?!
— Вот видишь, какая ты умница!
Как-никогда Марна была близка к Ирландии, но теперь не нужна была ей никакая Ирландия без Райана и без сына. Марна отвернулась от Бьерна и закатила глаза. Один из воинов сурово посмотрел на нее и положил ладонь на рукоять меча за поясом, напоминая вёльве — выбора нет.
— Я могу поведать тебе о твоем будущем, рассказать о прошедшем, но воскрешать людей… — она покачала головой, возвращая свой взгляд на Бьерна. — Тебе
— Не переживай, вёльва. У тебя будет время научиться. Пойдешь сама или посадить тебя на привязь, как твоего пса? А что ты там сказала про Швецию?
— Пойду сама, — ответила она строго и еще раз поправила юбки.
Бьерн медленно кивнул головой.
— Путь будет неблизким.
— Куда же мы пойдем, если сейчас драккары не на ходу? Еще мелко.
— Для начала… в лагерь… Тебе нужна знахарка, — он кивнул головой на ее левую лодыжку. — Затем ты поможешь освободить Харальда. И когда мои дяди воссоединятся, они пойдут вместе со мной мстить за отца, а затем я помогу им вернуть Фризию. Все просто.
Такой план ей был по душе. Синеус в темнице Новгорода, под стражей и надзором ее родственников, а значит, она вернется к Олегу, и уж там словене поквитаются из ниоткуда появившимися варягами.
— Смотрите-ка: глаза заблестели… — Бьерн будто прочитал ее мысли. — Ты ведь не думаешь, что ты сама поведешь нас в Хольмгард? Нет, красавица. Ты только расскажешь нам о каждой комнате в крепости, о каждом коридоре и мышке, что бегает по нему по ночам.
Конунг повернулся к дружиннику, стоявшему у него за спиной и отдал приказ.
— Уходим!
Марна, улучив момент, заметила нож, что Бьерн выронил, когда они упали с дерева. Она сделала необдуманный резкий шаг вперед, и Бьерн, словно молния, словно у него были уши и глаза на затылке, подлетел к девушке, заломил ее правую руку и повернул к себе спиной.
— Нехорошо… — он прошептал ей, двигая губами у самой мочки уха. — Придется связать тебя.
Бьерн резко развернул девушку к себе лицом, соединил ее запястья у живота, и дружинник подошел к конунгу с веревкой, что вынул из мешка на поясе. Марна стонала от боли, пока ее связывали, но не сводила взгляда, полного ненависти, с Бьерна. Тогда она и поймала себя на мысли — она больше ничего не боится. Не боится, но ненавидит.
Один из дружинников Бьерна по имени Магнус поравнялся с ним и обратился к нему на скандинавском.
— Не нравится мне эта девчонка. Не похожа она на вёльву.
— Похожа или не похожа, мы выясним это позже.
— Заставь ее вернуть к жизни кого-нибудь, чья жизнь для тебя не стоит ни гроша. Если не выйдет — убей ее.
Глава 12
Сатанинский гриб
Марна не знала, как долго они шли и куда. Бьерн надел на ее глаза повязку, пусть и не туго, но ткань была плотной — даже солнечному свету не удавалось добраться до ее зрачков. Когда же они достигли лагеря — стояла кромешная тьма. Первым делом Марна взглядом отыскала Бруни — он был в порядке, но рвался к хозяйке. Им не давали воссоединиться — мало ли, на что способна вёльва. Псу дали свежей воды и щедрый кусок мяса, но он не ел. От еды отказалась и Марна.