Иду на вы
Шрифт:
Ратник поклонился князю и молвил коротко, что послы обратно едут. Все втроём, все невредимы. Да, и Ольга с провожатыми к своей дружине воротилась.
Мал ни тревоги, ни радости не выказал. Кивнул только.
– Проси сенных девок свечи в гриднице запалить. Темнеет.-велел он отроку и неспешно уселся во главе стола, а Вышата молча стал у него за спиною. Так и встретили послов.
Те не одни явились, но с Годимом да старейшинами, какие, должно, по пути пристали, и судя по беспокойному гомону, уже ведали о чём с Ольгой речь шла. Молвили хоть и вполголоса, но все разом, отчего в гриднице стало шумно.
Мал,
– Чему радуетесь? Что живыми от Ольги вернулись, или вести добрые принесли?
– Добрые, княже,-огладив бороду, откликнулся Хорив.-Но, есть и худые. О них тебе пусть Борич поведает.
Тот хотел, было, подняться, да князь махнул рукой - дескать, сиди уж.
– Ольга,-начал купчина,-на той кобыле прискакала, на какой Ильфат давеча уехал.
– Не обознался ли ты?-нахмурился князь.
– Нет. Кобылка мне знакомая. Я её у Годима прежде сторговать хотел, да он поскупился. А ныне вот, выходит, Ольге задаром отдал.
Борич глянул искоса на товарища и тот молча развёл руками - всё так, что тут скажешь.
– Желали мы выведать у княгини про Ильфата,-подал голос Ставр,-да она ухмыляется и знай твердит, мол, кобылу ратники в лесу изловили, а чья она не ведает. Лукавит, и скрыть того не пытается. Скверно!
– Так,-согласился князь.-Однако ж, про Ильфата мы и прежде догадывались. А вызволить его, коли жив ещё, нам ныне, всё едино, не под силу. Иные худые вести есть ли?
– Нету, княже,-улыбнулся Хорив.-Теперь добрые. Ольга устала под Искоростенем сидеть и желает теперь же с войском в Киев воротиться!
Старейшина умолк. Князь, вглядываясь в довольные лики, сам оставался хмур.
– Ежели желает, чего ж не воротится?-спросил он, наконец.-Или страшится, что в спину ударим? Замириться с нами решила?
Воевода, хлопнул звонко ладонями по коленям и склонился к Хориву.
– Слыхал князя, старче?! Не о том ли я спорил?!-довольно воскликнул он и обернулся к Малу-Так же мыслю, княже. Прознав, что союза с печенегами ищем, убоялась Ольга и надумала в Киев войско вести, да страшится, что не дадим мы ей из лесов наших невредимой выбраться. Потому и пошла на мировую. Не надобно нам теперь с нею соглашаться! За нами сила!
– Погоди, Ставр!-вступился князь.-Чую, не всё ещё Хорив поведал. Пусть дале сказывает.
– Может ты, воевода,-поморщился старейшина,-верно о помыслах Ольги судишь. Может нет. Не о том я с тобою спорил, но о том, что нам ныне от мира с нею нос воротить не след.
Хорив перевёл дух и молвил уже для князя:
– Ольга речет, мол, довольно уже мстила и боле крови древлянской не желает. Однако и отступить не смеет. Ежели воротится не с чем, то киевляне попрекать станут, что не сумела древлян покорить. Да, и данники полянские могут от Киева отвернуться, слабость почуяв. Потому требует она от нас урок, и коли уплатим, то обещает отступить тут же и впредь земли наши не разорять.
– Не собрать нам нынче дани,-покачал головою князь.-Не её ли муж Игорь, не её ли воевода Свенальд разбоем алчным всё уж взяли?!
– Ей наша нужда известна,-согласился Хорив.-Ни серебра, ни мехов, ни мёда она у нас не
– Чего ж тогда?
Старейшина помолчал, переглянулся с остальными, и пожав плечами, ответил:
– Птиц. По одному воробью, да по одному голубю со двора.
– Чего?!-князь, не сдержавшись, аж привстал.
– Ты не ослышался, княже,-поддержал старейшину Борич.-Урок Ольга просит не из корысти, но затем, якобы, чтобы после говорить, дескать, покорила таки древлян.
– Да кто ж ей поверит, коли мы потешной данью от неё откупимся?!-стукнул кулаком по столу воевода.-Лукавит она!
– Может и поверят,-перечил ему Хорив.-Это как поднести. Ежели скажет, что пожалела нас, да из милости дань взяла, то и поверят.
Старейшина с воеводой принялись, свариться.
– Не ты ли, старче, давеча желал Ольгу со Свенальдом лютой погибели предать?! А ныне что ж?- возмутился Ставр.
– В ту пору Ольга осаду снимать не думала,- не стал отрицать старейшина.-Теперь - иное. Князь-то верно говорил, что древлянских мужей изрядно поляне с нурманами побили. И сколь ещё в сече поляжет? Как стужу переживать станем? Соглашаться надобно, коли Ольга добром уйти надумала.
– Так ведь не оставит она нас в покое! На будущий год, поди, сызнова с войском явится. Да, ладно бы одна. А ежели с хазарами столкуется, или с теми же печенегами сладит? Этим всё едино, что Киев разорять, что нас!
Остальные в их спор не встревали. Молчал до срока и князь, а как понял что сами не угомонятся, то прикрикнул не грозно:
– А ну, будет вам! Довольно!
Дождался, покуда в гриднице стихнет ропот и тогда продолжил:
– Я тебя, Ставр, услыхал. И твои, Хорив, речи уразумел. Прочие старейшины, хотя молчат, но думаю, с тобою союзно мыслят. Что ж, всяк из вас по-своему прав. Однако, отчего торговых людей покуда не слышно? Что скажете, купчины?
Отозвался князю Годим.
– От усобицы с полянами,-молвил он,-торговля великий урон терпит. Мало нас ворог зорил, так и тот товарец, что уберечь сумели, недвижно в клетях лежит. Обозов-то мы ныне на торги не слали, а без того откуда прибытку взяться?! Оно, вестимо, возьми мы Киев, как прежде задумывали, так всё бы с лихвой вернули. Но, уж коли теперь с походом на полян не заладилось, то замириться с Ольгою было б не худо. Этак, глядишь, со снегом по первопутью хоть один обозец, да снарядим. Пусть до того же Киева. Заодно и проведаем чего от них на будущее лето ожидать. Уж коли замыслит Ольга союз со Степью, так от нас чай не утаится. Ныне же нам передышка нужна, княже. Думаем, надо соглашаться на мировую.
Ставр сопел недовольно. Старейшины шумно зашептались, кивая с одобрением. Мал же призадумался.
Воевода верно судил. Отпускать теперь киевлян с миром - неразумно. На приступ они не решатся и в осаде долго не высидят, а стало быть, скоро отступят безо всякого урока. И в Киев им нельзя давать воротиться, но положить всех в лесах. Вот только, как же тогда Ольгу сберечь?! Не о древлянских животах Мал пёкся, а о княгине вражьей. Сколь ни криви перед остальными, от себя-то правду не сокроешь. Нет у человека сильнее супротивника, чем он сам, потому как самому себе сдаваться легко. Мал давно уж сдался и ныне, хоть чуял неладное, но поддержать решил купцов со старейшинами. Однако, не явно, а будто бы с неохотою.