Иду на вы
Шрифт:
Никто не разглядел как горбатый хускарл подоспел на выручку Свенальду. Будто из-под земли выскочил и с налёту ошеломил князя обухом своей секиры.
Завидев такое, двое гридней, из тех, что стояли ближе прочих, кинулись, было, на него, да горбун уложил обоих. Бил не как принято - сверху вниз да наискось, а сбоку. Одному ратнику глубоко врубился в грудь, другому же, выдернув лезвие, свернул скулу тыльным концом топорища. И тут же, чертя тяжелой секирой узоры, бросился в брешь. Нурманы, не мешкая, с криками устремились вослед за ним.
Разорванное кольцо древлян рассыпалось. Гридни отбивались
Битва угасала будто прогоревший костёр.
Скоро ни единого княжего ратника не осталось на ногах. Нурманы стягивали с убитых брони, собирали оружие. Славная добыча! Раненых резали. Свезло тому, кому сразу глотку. Однако, не всякому.
Свенальд, поднявшись, зажимал рукой рану и глядел как трое нурманов, захмелев от крови, пуще чем от мёда, истязают разоблачённого донага ратника. Двое растянули его, придавив к земле, а третий, тяжёлым саксом срезал со спины мясо, вырубил у хребта рёбра, и выдернул их так, что те стояли теперь торчком[116]. Стонов древлянина было не слыхать, но по тому, как вздувались над изувеченной спиной розовые пузыри, ясно что он покуда жив.
Воевода пнул ногой уже опутанного пенькой полоненного князя.
– На победном пиру, Мал, я заставлю тебя во, славу Одина, намотать на дерево свои же кишки.
– Ежели Хельга не воспротивится,-вымолвил подошедший сзади Спегги.
Свенальд не ответил.
Зарево над Искоростенем сливалось с багровым закатом и казалось, что не только земля, но и небо ныне, на радость Асам, пропиталось кровью.
* * *
Отроки из младшей дружины поспели к Большим вратам в срок. Стерегли их семеро ополченцев, и с толпою горожан одним бы им нипочём не совладать. Обезумевшие от горя да страха люди, готовы были уже снести створы, и себя не помня, ринуться прочь из полыхавшего града. На рогатины киевлян. Княжьи отроки, однако, не позволили. Дружина первой вышла в поле, а с ней союзно привратная стража, да те из ополченцев, кто ещё не растерял разум да храбрость.
Невеликое древлянское войско, вытянувшись в один ряд, принялось издалека осыпать киевлян стрелами. Те из них, что всё же долетели, урона не чинили, зато служили киевской дружине помехою, не позволяя скоро броситься на древлян. А им того и надобно - дать срок сородичам укрыться в чащё.
И верно, за спинами ратников горожане толпою вывалили из ворот и потянулись к лесу.
Первые успели добежать, однако поляне, видя такое, выжидать боле не стали, но невзирая на стрелы да сулицы супротивников, ударили всей ратью.
И отроки, и ополченцы бились яростно, погибели не страшась, однако ворог превосходил их числом да выучкой. К тому же, не было середь них воеводы. Ставр в огне сгинул, а сотник Любор хоть и удал, да юн еще. Киевлян же, напротив, вели вожди опытные.
Дружина Ольги единым напором смяла древлянский строй. Засидевшиеся под стенами Искоростеня киевляне, дождавшись, наконец, битвы, рубили древлян без жалости и разбора - не одних воев, но и горожан тож. Покуда чуть поостыли, да стали в полон брать, немало стариков да жён с детьми полегло...
Святослав по-прежнему дремал, пристроив головёнку на конской гриве, и Осмуд от скорой битвы,
За полем, однако, из седла следил зорко. Потому, трёх верховых, что вскачь направлялись к нему, заприметил издали. А о том, кто скачет не гадал - ясно, что княгиня с гриднями.
Ольга осадила кобылу, едва не наехав на дядьку. Конь его дёрнулся, разбудив княжича, и тот заморгал сонно.
Княгиня долго глядела на Осмуда. Дядька молчал, не отводя взора.
– Не припомню, чтобы прежде ты битвы избегал,-вымолвила, наконец, Ольга.
– И ныне бы не стал, кабы случилась битва. Я - вой, а не кат!
Осмуд ждал, что княгиня вспылит, но она ответила спокойно, будто и не слыхала дерзости.
– Ну, ежели не кат, так вот тебе моя воля. Ссади княжича и ступай в Искоростень. Не медли. Мне ведомо, что у Мала во граде сын с дочерью остались. Мыслю, что в хоромах княжих схоронились. Разыщи, и коли живы, приведи. Сделаешь?
– Как сделать-то? Горит Искоростень.
– Не просто,-согласилась Ольга.-Потому тебя шлю. Свенальд с гонцом поведал, что разбил княжую дружину и полонил Мала, а как пожары утихнут, войдёт во град. Опасаюсь, что ежели воевода до Маловичей первым доберётся, живыми мне их не увидать. Разумеешь?
– О воеводе - да. А чего не могу уразуметь, так почто тебе Маловичи живыми?
– То уж, не твоего ума забота!-сверкнула очами княгиня.
– Верно, пожалуй,-пробурчал Осмуд и передав княжича гридню, пустил коня рысцой.
– Один не ходи!-крикнула ему во след Ольга.-Возьми ратников сколь потребно!
* * *
Те из горожан, что спасались через Малые врата, напрасно чаяли сразу укрыться в близком подлеске - вражьи стрелы не пустили. Лучники Свенальда, как завязалась битва, пособить своим уже не могли, и воротились на прежнее место поджидать беженцев. Дождались.
Древляне, кабы ринулись в лес гурьбою, так поди ушли бы. Не все, но многие. Стрелков-то в засаде было не богато, да и разить в потёмках им несподручно. Люди, однако, и без того огнём напуганные, встретив засаду, вовсе разума лишились - побежали к реке. Туда, где вороги кровавили свои ножи, добивая раненых гридней.
Нурманы встретили горожан радостно. Иных секли. Не из лютости, а для потехи. Кого вязали. А за бабами да девками гонялись, будто хорьки за курами.
В суматохе той многие потеряли сродников, чтобы после уж никогда не повстречать.
Еловит, не в пример прочим, дочь свою Загляду от себя не отпускал. Одною рукой скорняк крепко сжимал девичью ладонь, другою - рукоять топора. Им он и уложил выскочившего - откуда только взялся?!
– нурмана. Уже, кажись, кромкою берега добрались до леса, как прямо на них вышел, широко и беспечно, будто для объятий раскинув руки, вражий вой. Не ожидал угрозы, за то и поплатился - топор скорняка аж застрял у него в вые. Однако, и Еловит не сумел выдернуть обратно своё оружие - следом подоспели трое соратников убитого, и старший из них, походя махнув мечом, легко срубил скорняку руку. Тот не сразу умер, но по милости Богов, чувств лишился и не увидал, как дюжий нурман, повалив его дочь наземь принялся рвать на ней одёжу.