Игра Бродяг

Литтмегалина

— Предположим, — согласилась Наёмница. — Хотя я не думаю, что это правда.

— Ну, мы же только предполагаем… — Вогт уселся на траву. — Пока ты будешь искать объяснений, не дождавшись, когда они сами придут к тебе, все, что ты найдешь, будет казаться неубедительным.

На Наёмницу снизошло озарение; ее лицо вытянулось.

— Ты знал?

— Что именно? — уточнил Вогт.

— О решетке! Вот почему ты был так спокоен! Ты знал, что мы в любой момент можем сбежать!

Вогт виновато потупился.

— Догадывался.

Я был абсолютно уверен, что Игра даст нам возможность улизнуть, поэтому сразу осмотрел решетку и заметил, что она едва держится. Но это было самое подходящее время и самое подходящее место, чтобы получше познакомиться с тобой. Знаешь, когда ты думаешь, что настали последние часы твоей жизни, ты становишься более разговорчивой. Поэтому я решил, что не будет ничего страшного, если мы задержимся.

Наёмнице хотелось ударить его, но вместо этого она зевнула.

— А карту мы так и не нашли.

— Нет. Но обязательно найдем. А если не сможем, то она сама нас найдет.

Спустя десять минут они крепко спали на траве. С первым этапом игры они справились достаточно легко, и это не могло не внушать надежду.

Глава 4. Шванн

Пробудившись, Наёмница ощутила спокойное тепло Вогта, прижавшегося к ее спине, а затем и нежный поцелуй солнечного света, льющегося на ее щеку сквозь брешь в листве. Пару минут она полежала в обалделой истоме, потом отодвинулась, выпуталась из плаща и встала. Она вытащила кинжал из ботинка, ботинок натянула на ногу, кинжал завернула в плащ и, подражая Вогтоусу, произнесла дурацким голосочком:

— Проснись-проснись-проснись! Очередные глупости сами себя не сделают!

Вогт безмятежно дрых. Его опущенные ресницы походили на веера из светлых пушистых перьев. «Так странно, — подумала Наёмница. — Почему я не испытываю к нему отвращения?» Придется признать — этот слюнтяй довольно красив. Насколько только может быть красив слюнтяй. Борода у него как будто бы не росла вовсе, и ничто не нарушало гладкость нежного, приятно округлого подбородка с маленькой ямочкой посередине. Наёмница вспомнила грубую щетину, что столько раз раздирала ей кожу, и страдальчески поморщилась. Откуда он такой, как он вообще может быть таким? Или и вправду…

Ну. Уж. Нет.

Наёмница размахнулась левой, босой ногой и дала Вогту пинка.

— Уже утро? — моргая и сипя спросонья, уточнил Вогт.

— Нет, уже день! Снова в бой!

— Это вовсе необязательно, — Вогт сел. Он взглянул на Наёмницу серыми большими глазами и спросил: — Как твоя рана?

— Нормально.

— Нормально или хорошо?

— А что, есть разница?

— Разумеется. Для меня.

— Тогда хорошо.

— Совсем не болит?

— Слегка. Я регулярно о ней забываю.

— Нам бы раздобыть чистую ткань для перевязки. И какую-нибудь мазь… — пробормотал Вогт, плетясь к речушке. — Я выглядывал в городе, но там не было ничего подходящего.

— Я сама разберусь с этим, — возразила Наёмница. — Это мое дело. Тебя не заботит.

Вогт поднял руки.

— Конечно. Только не сердись.

Склонившись

к реке, Вогт плеснул на лицо воды и посмотрел на Наёмницу. Плеснул еще раз и снова посмотрел на Наёмницу.

— Что? Что? — не выдержала она.

— Да я все думаю о твоем имени.

— А чего о нем думать?

— Но когда-то же оно у тебя было, верно?

— С чего ты так решил?

— У всех есть имя, — убежденно заявил Вогт. — Мы с ним рождаемся. Называя нас, родители лишь придают ему определенную форму. Когда же я пытаюсь нащупать твое, я лишь натыкаюсь на пустоту. Разве ты сама не ощущаешь нехватку?

— Я не хочу говорить об этом.

— Почему?

— Потому что все это чушь, потому что мне совсем не интересно.

Вогт пожал плечами. Наёмница отвернулась.

— Знаешь, ты мне приснилась сегодня.

— У меня тоже бывают кошмары.

— Да нет. Ты мне не угрожала, не делала ничего плохого.

— Тогда это была не я.

— Ты шла. По мосту. Потом мост упал. Я испугался за тебя и проснулся. Увидел тебя поблизости, успокоился и снова заснул.

Наёмница то ли усмехнулась, то ли оскалилась.

— Очень содержательный сон, — сказала бы она, но слово «содержательный» не пришло ей на ум, поэтому она просто буркнула: — И что? Ничего.

Его сон она тоже не намеревалась обсуждать, и угрюмое, упрямое выражение ее лица намекало на это более чем ясно.

— Куда пойдем дальше? — спросил Вогт.

— Не знаю. Только не в Торикин.

— Что случилось с тобой в Торикине, что ты так его ненавидишь?

— Ничего, чтоб ему рухнуть.

Наёмница сжала свернутый плащ крепче, чтобы ощутить твердость запрятанного в нем кинжала. Наличие оружия утешает. О да, всегда.

***

Молодая поросль впитала прозрачную воду, бывшую прежде белым снегом, добавила к ней золотистый солнечный свет и все превратила в сияющий зеленый, хоть это было вопреки всем правилам цветосмешения. «Это что же, — не без удивления спросила себя Наёмница, — трава каждый год была такой, или просто весна выдалась особенно мокрой и солнечной?» Прогибаясь под ступнями, травинки затем снова поднимались, неповрежденные.

Наёмница устремила взгляд туда, где синее небо обманчиво соприкасалось с землей, и подумала, что это и есть настоящая свобода: идти к линии горизонта, которая край всему, и знать, что к ней невозможно приблизиться; ощущать кожей это огромное пространство, обозначенное зеленым полотном травы и бесконечно продолженное ввысь небом, наполненное светом и ветром. Данное тебе, как будто ты еще имеешь на что-то право в этом мире.

Вогтоус испытывал схожие чувства. Он успел уже не пять, и даже не десять раз споткнуться, так как большую часть его внимания занимало небо, а не неровности почвы. Впрочем, в этом не было ничего для него необычного — Вогт всегда при ходьбе смотрел куда угодно, только не себе под ноги, тогда как Наёмница наоборот — обычно горбилась и низко опускала голову, и в итоге кроме земли вообще ничего больше не видела. Вогт был счастлив.