Игра на двоих
Шрифт:
— Почему так ярко, Цинна?
Стилист выпархивает из комнаты, оставив мой вопрос без ответа. Понятно, пошел проверять готовность Китнисс.
— Чтобы трибуты потерялись на нашем фоне, — ухмыляется напарник. — сегодня им лучше не выделяться. Они должны быть видны, но не слишком заметны. Президенту наша боевая раскраска ни о чем не скажет, зато Китнисс хоть на один вечер обойдется без его пристального внимания к своей скромной персоне.
Эвердин и правда выглядит очень просто и даже слегка романтично в светло-желтом платье. Она говорит, что похожа на пламя свечи и интересуется, куда делись хищно-красные языки пламени. Видно, что она еле сдерживается, чтобы не послать всех собравшихся — Цезаря, Сноу, зрителей, — к черту. Губы искривлены в презрительной усмешке,
— Они недовольны.
Одна из историй все же повторяется. Помнится, в прошлом году я услышала от ментора то же самое.
— Чем? Что я не умерла?
— Что навязала свои правила.
— Что ж, — взрывается девушка, — жаль, что я спутала им все карты! Я тоже, кстати, ими недовольна, поэтому можешь…
— Китнисс! — шипит Хеймитч. — Это не шутки! Все куда серьезнее, они такого не прощают!
А вот теперь ей страшно. Она нервно сглатывает и поднимает беспомощный взгляд на ментора.
— Что мне делать?
Я подзываю обоих трибутов к себе, делая вид, что страшно растрогалась от гордости за своих подопечных и решила обнять их, а сама начинаю раздавать указания, пока напарник следит, чтобы нам никто не помешал.
— Если спросят, скажете, что не могли ничего поделать. Что это сильнее вас. Слышишь, Китнисс? Ты так влюблена в этого парня, что и представить не можешь, каково это — его лишиться. Ты… Умереть вместе лучше, чем жить без него! Понимаешь?
Понижаю голос до шепота, так, чтобы слышали только Китнисс и Пит. А еще стоящий за их спинами Хеймитч, с которого я не свожу глаз. Он знает, что я говорю о нас. О нем. Прости, любимый. Я не знаю, что могу дать в ответ на твой щедрый подарок. Я не такая сильная, как ты.
Все проходит в точности так, как и было задумано. Китнисс и Пит не выпускают друг друга из нежных объятий и счастливо улыбаются в объектив камеры. Цезарь растекается по сцене от умиления, зрители рыдают, прижимая к глазам насквозь промокшие платки. Даже Сноу, и тот довольно кивает и одаряет трибутов царственной улыбкой. Жестом фокусника он разделяет золотую корону на две равные половинки, а его внучка протягивает паре цветы — огромные букеты белых и красных роз. В конце Фликермен берет обоих за руки и поднимает их сцепленные пальцы в победном жесте:
— Дамы и господа! Несчастные влюбленные из Дистрикта-12 — новые Победители Семьдесят Четвертых Голодных Игр!
Зрители бьются в экстазе: второй год за победой в Играх стоит целая история.
Следующий день проходит в водовороте новых знакомств, торжественных обедов и танцев. В моей памяти не задерживается практически ничего, только поздравления, улыбки, оживленный разговор и рука Хеймитча, кружащего меня в вальсе. Он позволяет мне расслабиться и раствориться в музыке, а сам пристально следит за Китнисс и Питом — везде вместе, везде рядом. Танцевать только вдвоем, не уступать друг друга никому. Объятия, поцелуи. В сердце закрадывается зависть и жалость: мы с ментором никогда не сможем вести себя, как безумные влюбленные. Тихо, тайно, в темном углу — не больше.
Но это, может быть, и к лучшему. История любви подходит к концу со скоростью мчащегося обратно в Дистрикт-12 поезда. Китнисс отводит взгляд, а Пит прячет руки в карманы.
— Что теперь будет?
— Не знаю. Надо забыть все это.
Я наблюдаю за ними через стеклянную вставку на двери. Подошедший Хеймитч кладет ладонь мне на плечо. Я накрываю ее своей и улыбаюсь мужчине. Разноцветные камешки браслета на моем правом запястье бьются друг о друга и весело звенят. Мир, откуда нас когда-то изгнали, теперь у меня в руках, и я могу делать с ним все, что захочу.
Никто не возражает. Надо забыть. Попробуйте, может, у вас получится. А мы не захотели. Ведь это — наша реальность. Уродливо-извращенная, но настоящая, в отличие от вашей идеально-красивой сказки.
========== КНИГА IV. ЦУГЦВАНГ. СДАЧА. Глава 39. Продолжение следует ==========
Никогда
Ничто не длится вечно. Сегодня, в первый день Тура Победителей, Игры снова ворвутся в жизнь Китнисс и Пита, чтобы нарушить ее ставший чересчур размеренным темп. Чтобы напомнить о том, что до конца еще очень далеко. Меня мучает извращенное любопытство, как мои будущие напарники отреагируют на эту новость. На лице Эвердин отразится привычная смесь страха и гнева, а взгляд Мелларка станет слишком, неподходяще серьезным для привычной улыбки на его губах. На настенном календаре — начало февраля. Наши дни становятся все короче, холоднее и темнее. Над городом повисла плотная серая дымка. Промозглый ветер забирается под одежду. Смерзшиеся комочки снега больно бьют по лицу. Я забываю, какого цвета солнце, и не помню ощущение тепла, когда его лучи падают на лицо. Хочется свернуться клубочком на диване с кружкой обжигающего чая в продрогших руках. Или целый день не вылезать из-под одеяла, прижавшись к мирно спящему Хеймитчу. Я знаю, он всегда рад помочь мне согреться. Или сидеть с родителями в глубоких креслах у камина и разговаривать ни о чем. Но вместо этого мы должны украсить сведенные от холода лица счастливыми улыбками Победителей и день за днем ехать все дальше на север, сквозь колючую зимнюю ночь. Все путешествие должно занять не более двух недель. Снег еще не успеет растаять, а мы уже вернемся домой. Но все равно при мысли о поездке, основным пунктом назначения которой станет ненавистный каждому из нас Капитолий, из груди вырывается тяжелый вздох.
Я стараюсь жить обычной жизнью. Не думать, что случилось раньше. Не гадать, что произойдет потом. Проживать каждое подаренное мне мгновение, впуская в него только то, что мне важно, только тех, кто мне дорог. Я снова пишу и играю на старом рояле. Слушаю лекцию Хеймитча о зарождении повстанческого движения почти восемьдесят лет назад и пытаюсь разобраться, чем отличается один политический режим от другого. «Зачем мне это знать?» — непонимающе спрашиваю напарника. «Чтобы ты была готова», — отвечает он. Ясно, к чему, но… «Ты знаешь о президентах и министрах все, и этого достаточно. Ты ведь всегда будешь рядом», — за настойчивостью в моем голосе скрывается страх. «Посмотрим», — усмехается наставник. — «В любом случае тебе это будет полезно». Так он уходит от любой дискуссии, если она касается нашего будущего.
На самом деле я не знаю, что сейчас происходит в Дистриктах и столице. Ментор регулярно перезванивается со своими старыми друзьями из Капитолия, но содержание их разговоров мне неизвестно. С одной стороны, я доверяю напарнику и думаю, что в случае необходимости он не станет утаивать от меня что-то по-настоящему важное. С другой, не уверена, что готова увидеть кровавые последствия восстания в реальной жизни, совсем рядом, на улицах какой-нибудь деревни подобной Шлаку. Сама я иногда могу обменяться парой ничего не значащих фраз с Цинной, Эффи и вернувшимся в столицу Лео, но ни один из них не упоминает в разговоре каких-то деталей, за которые можно было бы зацепиться. Которые я восприняла бы как знак. Ничего подобного. Нет, я не настолько наивна, чтобы подумать, будто Президент забыл о нас и о по сути сорванных по нашей вине и инициативе Играх. Одно убийство Крейна уже значит нечто большее.