Игра не для всех. Варяжское море. Воин
Шрифт:
Но в живот могучего витязя уже впилось еще два клинка: викинги, перескочившие через стол, принялись резать варяга, отвлекшегося на их соратника, нанося частые, стремительные удары. Жизнь уходила из витязя с каждым ударом, с каждой пролитой каплей крови… Но все же он сумел оттолкнуть от себя одного из противников, ударом ноги отбросив от себя другого — и одновременно вырвал из тела Асвальда кинжал! Однако к Ратибору уже подскочил третий викинг, ударив в правый бок — и венд, содрогнувшись от боли, выпустил из пальцев рукоять «подарка», уже занесенного над свеем… Однако в следующий миг глаза его застелила багровая пелена страшной, звериной ярости! А с губ вместе с кровью сорвался звериный рык — и вождь ранов обеими руками схватил шею врага, уже не пытаясь защититься от его ударов.
Ран уже не мог защищаться, и двое уцелевших хирдманов рванули к нему, желая добить смертельно раненого, но все еще живого варяга. Однако вдруг что-то тонко тренькнуло, затем просвистело — и в спину одного из викингов впилась стрела, пробив кольчугу и прочно засев в теле воина. Второй успел развернуться к опасности, с ужасом широко раскрыв глаза — и вновь тренькнула тетива, и просвистела стрела, ударив страшно закричавшего от боли свея в живот!
Только-только вставший на ноги Флоки, до того безвольно взирающий на страшную схватку с вендом и смерть своих верных людей, знакомых ему считай, с самого детства, в страхе обернулся. И с изумлением увидел замершую в дверях гридницы Любаву, замершую в одной лишь ночной рубахе, но с луком в руках и колчаном стрел, перекинутом через плечо набок. Прекрасное лицо девушки теперь исказила ненависть — но оно было по-прежнему прекрасно! «Мститель» вдруг понял, что не боится смерти от ее руки, что готов принять ее, лишь бы не отводить взгляда от живого воплощения валькирии — но Любава смотрела на улыбнувшегося ей в последний миг своей жизни мужа… А затем бездыханный Ратибор тяжело рухнул на живот.
…Что западные, что восточные славянки в те неспокойные времена не чурались владению оружием, и при случае могли взяться за лук со стрелами, а то и за короткое копье. Жена вождя русов не была исключением — и проснувшись от страшного крика мужа, а после заслышав шум схватки, она не колебалась ни мгновения. Схватив подаренный в свое время супругом дорогой составной лук, изготовленный на востоке и висящий до того на стене в саадаке, вместе с колчаном, полным стрел, Любава умело и быстро натянула тетиву. После чего поспешила в гридницу, где успела расправиться с двумя убийцами Ратибора — но уже не успев спасти жизнь любимого… И тогда она обратила свой пылающей яростью взгляд на Флоки, замершего посреди залы. Он успел воскликнуть «Любава!» — и ровно на секунду девушка замерла, услышав собственное имя. Ровно на секунду, прежде чем тетива бы тренькнула в третий раз, а стрела снова ударила бы без промаха, забрав жизнь мелкого ублюдка! Ублюдка, обманом втершегося в доверие супруга, а после предательски, подло ему отомстившего, использовав яд и ножи убийц вместо честного поединка… Однако двум оставшимся в живых хирдманам Флоки именно этой секунды хватило, чтобы ворваться в гридницу.
Любава стремительно развернулась в сторону новой опасности — и предназначенная сыну Сверкера стрела полетела в викингов. Однако в этот раз девушка промахнулась, излишне поспешив… Она уже схватилась новую стрелу — но в этот же миг в ее грудь мощно ударил топор Инграма, успевшего нормально вооружиться. Убийца метнул бродэкс в ответ на выстрел Любавы, метнул инстинктивно, убивая врага. И заточенная сталь проломила ребра славянки, отбросив ее на пол…
Девушка забилась в предсмертных конвульсиях, а глаза Флоки наполнились слезами. Ярл смотрел на умирающую, думая о том, что никогда ранее не встречал подобной ей женщины, заставившей его сердце замирать. Также он думал о том, что вряд ли встретит кого-то еще, ей подобного — и что несмотря на все ухищрения, все желание сохранить ее жизнь, в итоге именно его выбор стал роковым для Любавы.
После он посмотрел на Инграма, и внутри его все вспыхнуло от ненависти! Будь в его руках сейчас дротик или топор — и сейчас он метнул бы его в воина, спасшего его жизнь! Но никакого
— Отсеките Ратибору голову, зальем ее медом. Будет, что показать нашим, воины должны знать, что месть свершилась! А после пройдите по усадьбе, возьмите все золото и серебро, что сумеете найти и унести — и выводите лошадей. А затем подожгите здесь все! Это место очевидно проклято…
Голос молодого ярла звучал непривычно глухо, надтреснуто — и что хуже того, он шепелявил! Выбитые Ратибором зубы уже никто не вставит обратно — впрочем, с этим жили многие викинги. Не беда жить без зубов, гораздо хуже без руки или ноги…
Или вовсе не жить.
С этой мыслью Флоки направился к помосту, в поисках редкого кинжала из черной стали. Как бы то ни было, его подарок действительно хорошо послужил вождю ранов — но теперь стоило его забрать. Самый дорогой трофей, как-никак…
Глава 18
Порыв насыщенного влагой ветра ударил в лицо, донеся концентрированный запах соли и йода — но ветер был теплым, и его касание показалось мне приятным, даже ласкающим. Я мечтательно закрыл глаза, представив себе летнее Черное море, песчаный пляж, и Олю — Олю, в моих фантазиях облаченную лишь в полупрозрачную сари… Но следующий, уже более студеный порыв оживил в памяти далеко не столь приятные картины, увы. Перед глазами словно наяву предстал миг, когда я стоял на гребне вала бурга Ратибора и с ноющем сердцем смотрел на пепелище его усадьбы.
Мы опоздали…
Увы, мы опоздали еще в Ругарде. Пока я объяснил русам, прибежавшим на шум драки, что именно мы с погибшим Романом были жертвами нападения, пока убедил собравшихся, что раненый свей нужен мне живым, что нельзя линчевать его сей же миг… Все это были траты времени. А затем внушительная толпа уже в полсотни разъяренных вендов двинулась к причалам, где ожидала возвращения своих команда Бьерна — моих возражений о том, что захватить когг нужно тихо, никто слушать не стал… Как итог, торговец, почуяв неладное, успел отплыть до того, как русы привлекли бы его к ответу за злодеяния Флоки и Гуннара.
Но купец, рискнувший покинуть гавань ночью, был заранее готов выйти в просторный залив, более походящий на открытое море — по крайней мере, противоположного берега здесь не видно даже в самый солнечный день. А пока горячие на расправу руги, спугнувшие свеев, разобрались, кто сможет отправить ладью в погоню, да собрали полную команду (заодно и я привел свою невеликую дружину), да запаслись едой и водой хотя бы на сутки пути, в заливе неожиданно поднялся сильный встречный нам ветер, взволновавший море. Из-за штормовки в погоню смогли пойти только днем, и как следствие, к северному мысу мы к ночи не поспели — несмотря на то, что гребли изо всех сил. Тогда я попросил причалить к берегу у ближайшего поселения, где мы с Храбром и Горыней с огромным трудом купили лошадей (хорошо хоть, мои «базовые» способности включали примитивные навыки верховой езды) — а после загнали их ближе к рассвету, пытаясь успеть… Даже не знаю, что именно мы хотели успеть, загоняя бедных животных — ведь Гуннар предупредил, что Флоки собирается отомстить на пиру, то есть прошедшей ночью.
Увы, слова старого свея оказались пророческими.
И вот нашим взглядам предстало пепелище на месте терема Ратибора, славного боевого вождя. В меру хитрого, в меру великодушного, чрезвычайно храброго и невероятно могучего воина, способного ударом двуручной датской секиры повергнуть конного рыцаря! Он был воплощением ратной варяжской удали — и мне до Ратибора было очень далеко. Очень.
Но именно я стал предводителем воев, решивших совершить Флоки месть — увы, когг Бьерна, забравшего своего ярла с побережья, перехватить так и не удалось…